Дороти Иден - Цена счастья

И все же оно исчезло. Но какое значение мог иметь сентиментальный лепет какой-то влюбленной неизвестной девицы?

— Папа, — робко обратилась к отцу Мегги, — как ты думаешь, Эмма скоро вернется домой? Она обещала приехать сразу после обеда, а сейчас уже темно.

Но папа был сам не свой. Казалось, он не в силах был произнести ни слова.

— Да, конечно, она вернется. С минуты на минуту, — выдавил с трудом Барнаби.

— Но ты говорил то же самое о маме, а она до сих пор не вернулась.

— Мама в другой стране. А Эмма… — Папа вдруг замолчал, его лицо стало мрачным, как грозовая туча. — Идите лучше к миссис Фейтфул. Она покормит вас ужином и уложит спать. А утром Эмма будет уже с нами.

Мегги схватила его за рукав.

— Поклянись! — черные глаза Мегги пылали. Папа крепко прижал дочь к груди. Потом потрепал по голове Дину и скомандовал:

— Бегите, девчонки, спать. Утро вечера мудренее…

Но папа так и не поклялся. Мегги стало жутко, в горле застрял ком, а глаза оставались сухими. Она не могла плакать.

Мегги почти никогда не плакала. Вместо этого гордая маленькая мисс предпочитала кричать, носиться по дому и не слушаться старших. Ее безумства возмущали миссис Фейтфул и пугали ничтожную трусиху мисс Пиннер. Но сегодня ни вопли, ни беготня близнецов не производили желаемого эффекта. Даже чопорная миссис Фейтфул не обращала на них внимания: она даже не осознавала, что Мегги и во всем подражавшая сестре Дина неприлично себя ведут. Миссис Фейтфул принесла поднос с молоком, хлебом, маслом и джемом и стала разливать молоко, но опрокинула чашку.

— Боже мой, — пробормотала она, но не стала вытирать пол. Мегги увидела, что у старой экономки дрожат руки, будто в доме холодно, а из прически выпали булавки. Ее седые волосы разметались по плечам, сделав миссис Фейтфул похожей на древнюю морщинистую карлицу.

Мегги надоело испытывать терпение пожилой домоправительницы. Она вежливо заметила:

— У вас растрепались волосы, миссис Фейтфул.

Старуха попыталась исправить прическу дрожащей рукой.

— Боже мой, — снова пробормотала она. — Пейте ваше молоко и докажите, что вы хорошие маленькие мальчики.

— Мальчики!! — Близнецы были обескуражены. Уж не повредилась ли в уме старая миссис?

Дина смеялась, склонившись над чашкой.

— Это потому, что мы в джинсах, — сгладила неловкость добрая девочка.

Миссис Фейтфул кивнула и улыбнулась, но ее выцветшие голубые глаза, напоминавшие увядшие гиацинты — их было много в саду Кортов — смотрели куда-то в пространство, не замечая девочек; она словно вглядывалась в темную ночь за окном. Когда девочки поужинали, старуха убрала со стола и понесла на кухню поднос, на котором дребезжали чашки и блюдца.

Мегги мечтала поскорее очутиться в постели и натянуть одеяло до самых бровей. Когда они поднялись наверх и Дина попросила сестру лечь рядом с ней, Мегги на этот раз не упрекнула ее в трусости. Она великодушно разрешила:

— Конечно, ложись, если хочешь.

Когда снизу послышались громкие сердитые голоса — кажется, ссорились мужчины, — Мегги даже обрадовалась, что рядом с ней, свернувшись калачиком, лежит ее сестра. Потом зазвонил телефон, и до девочки, которая вся обратилась в слух, донеслись слова папы:

— Кентербери? Так она ездила в собор, чтобы встретиться с Сильвией? Когда? Так вы думаете, что и сегодня она могла направиться именно туда? Благодарю вас, тетя Деб. Я это проверю. И не беспокойтесь. Да, я обещаю: позвоню, как только что-нибудь прояснится. Нет, разумеется, я не испытываю серьезной тревоги.

Мегги с головой забралась под одеяло, так как не сомневалась: папа говорит неправду; он был очень встревожен. Потому что и Сильвия, и мисс Пиннер ушли и не вернулись; теперь он боялся, что то же самое произойдет с Эммой. Ведь и от мамы давно нет никаких известий.

Странно, но Мегги смутно помнила, как выглядела мама, а лицо Эммы предстало перед ее мысленным взором как в зеркале. Такое милое лицо. Зачем, о зачем она наговорила ей столько ужасного?

Колеблющийся свет проник сквозь окно и спутал мысли Мегги. Спустя несколько мгновений свет стал ослепительным, словно среди ночи взошло яркое солнце.

Мегги вскочила на ноги, Дина села в кровати и воскликнула:

— Смотри, кто-то зажег костер!

Мегги опрометью выбежала из комнаты и помчалась вниз по лестнице.

— Папа! Папа! Кто-то зажег костер. Смотри, как он полыхает!

Барнаби обернулся и взволнованно проговорил:

— Извините, но я вынужден прервать разговор, миссис Деб.

Повесив телефонную трубку, он кинулся к двери и распахнул ее.

Из холла были видны пляшущие длинные языки пламени. Мегги уже собралась было броситься на улицу, чтобы устроить дикую пляску вокруг костра, но остановилась, увидев, как из гостиной выходит дядя Дадли. Он был в домашних тапочках и держал в руках вечернюю газету.

— Знаешь что, Барнаби, мне показалось, что пахнет гарью. О боже, посмотри, что там творится! — Его выпуклые голубые глаза с ужасом уставились на красные стволы деревьев и огненное зарево в пол неба. — Кто-то разжег костер.

— Где Руперт? — спросил папа, будто что-то подозревая.

— Руперт не мог этого сделать, старина. Скорее всего, это Вилли. Знаешь, в нем есть что-то совсем детское. Ему не терпелось увидеть, как заполыхает эта куча хлама. Ну как, девчонки, хотите повеселиться?

Мегги крепко сжала руку Дины.

— Главное, пугало не сгорит, — обрадовалась она. — Папа вовремя его убрал.

Не в силах противиться дикому возбуждению, Мегги кинулась к полыхающему костру, который взметнулся выше дома.

Через несколько минут все были там, даже миссис Фейтфул: старуха сама стала похожа на пугало — такая же нескладная, худая и растрепанная. Ангелина разыскала девочек и, взяв их за руки, испуганно промолвила:

— Это особенный колдовской костер. Вы только посмотрите на чудовищное пламя! Странно, ведь мистер Корт сказал, что сегодня костра не будет. Хотелось бы мне узнать, какой мерзавец его разжег!

— Вилли! Вилли! — неистово прокричала Мегги, припрыгивая, словно в языческом танце.

Ангелина обернулась к ней, сверкая черными глазами.

— Он не разжигал костер. В этом доме повелось обвинять моего Вилли во всем дурном, что здесь происходит. Я не удивлюсь, если скоро начнут говорить, что он похитил новую миссис Корт и костлявую чудачку Луизу Пиннер.

— А это правда не он сделал? — спросила простодушная Дина.

Ангелина разразилась истерическим смехом.

— Ты думаешь, я позволю своему мужу сбежать с другой женщиной? Ну уж нет, плохо вы меня знаете. Боже, смотрите, как полыхает. Боюсь, как бы огонь не переметнулся на старые конюшни. Вы слышите: звонит телефон. Ну и пускай себе звонит! Не пропускать же из-за этого пустяка такое грандиозное зрелище.