Дороти Иден - Цена счастья

Мегги вдруг подумала, что вполне могла позвонить Эмма. Она хотела поделиться своей догадкой с папой, но он разговаривал с одним из полицейских, которые появились словно из-под земли. Когда пламя стало уменьшаться, они начали заливать его водой из ведер. Ангелина, которая, разинув рот, наблюдала за спорыми движениями полицейских, заметила наконец, что Мегги и Дина, выбежавшие во двор в одних пижамах, дрожат от холода. Она повела их в дом, затем наверх, в детскую, не переставая причитать:

— Не дай бог, вы простудитесь и схватите воспаление легких! Наверное, кто-то напустил порчу на дом Кортов. Даже гадать не желаю, что именно душегубы надеются обнаружить в золе прогоревшего костра. Уеду-ка я отсюда, как это сделали до меня Сильвия и убогая мисс Пиннер. Но вас, девочки, ничто не должно беспокоить. Ложитесь спать, спокойной вам ночи.

Дина посмотрела на сестру, и ее подбородок задрожал.

— Не смей плакать! — взъярилась Мегги. — Не смей! Слезы бесполезны. Все равно никто не вернется. — В голосе Мегги звучала безнадежность.

— А что они надеются увидеть в золе? — запинаясь, спросила Дина.

— Нам-то какое дело? Тоже мне забава — догоревший костер. Ничего интересного.

— Эм-му? — прошелестела Дина. Она боялась, что навлечет беду на мачеху, если громко произнесет ее имя.

Мегги заметалась по комнате, потрясенная подозрениями сестры. Прежде чем она успела хоть что-то возразить «прорицательнице», с улицы послышался неистовый громкий крик. Затем наступила тревожная обманчивая тишина.

Костер уже почти погас. Комнату освещала только холодная белая луна. Мегги, встав на цыпочки у окна, смогла разглядеть смутные очертания мужчин, толпившихся у дымящихся останков костра. Девочке показалось, что они осторожно несут через двор что-то тяжелое.

Ее чуть не вырвало. Но такая постыдная слабость простительна Дине, а уж никак не Мегги. Усилием воли Мегги преодолела спазмы, повернулась к сестре, съежившейся в постели, и невозмутимо сказала:

— Это кричала Ангелина. Для женщины, которая верит в колдовство, она жуткая трусиха.

Дина не могла выговорить ни слова. Она смотрела прямо перед собой расширившимися от ужаса черными глазами, которые блестели в темноте, как у кошки, почуявшей мышь.

Мегги снова выглянула в окно. Мужчины возбужденно толковали между собой. Кажется, среди них было несколько полицейских. Девочка не могла различить, кто же из них папа, дядя Дадли или дядя Руперт, а кто — незнакомые люди. И тут она услышала, как папа ясно спросил:

— Когда же вы получите заключение эксперта?

Ответа Мегги не расслышала.

— Надеюсь, вы понимаете, — продолжал папин голос, — что поиски должны быть безотлагательно продолжены. Потому что этого не может быть… — Заключительная часть фразы прозвучала невнятно. Мегги увидела, как один из мужчин — наверное, папа — закрывает лицо ладонями. У нее подкосились ноги, и она соскользнула на пол, содрогаясь от беззвучных рыданий.

Эмме на какое-то мгновение показалось, что знакомые крадущиеся шаги ей просто померещились; скорее это был слабый шорох, виновницей которого стала мышка. Эмма напряженно вслушивалась в обманчивую тишину, ожидая, что в любое мгновение может раздаться уродливо-искаженный, неизвестно кому принадлежащий голос. Но он так и не прозвучал. Однако случилось неожиданное: в замке медленно повернулся ключ.

Боже, страшный час пробил? В ее камере появится некто, ранее испугавший Луизу, и обреченная девушка потеряла туфельку, за которой так и не вернулась, возможно, потому, что ей ничего уже в этой жизни не было нужно…

Но дверь не открыли. Снова послышался звук крадущихся шагов, затем наступила тишина.

Может быть, дверь все же открыта, но она в смятении не заметила? Эмма громко спросила:

— Есть тут кто-нибудь?

Она вглядывалась в кромешную тьму, пока у нее не заболели глаза. Тишина, казалось, воцарилась в ее каморке навсегда.

В сознании Эммы постепенно укоренялась Мысль: кто-то отпер дверь — и она больше не пленница… Если, конечно, не подстроена новая ловушка.

Пусть это будет очередная западня — все-таки лучше, чем томительное ожидание развязки, от которого она рано или поздно сойдет с ума. Эмма, спотыкаясь, пробралась к выходу и повернула ручку. Дверь бесшумно открылась. Она увидела перед собой смутные очертания узкой деревянной лестницы, которая вела в комнату, похожую на хлев. Лунный свет, проникавший сквозь проем, в котором не было дверей, освещал что-то, напоминавшее старый экипаж. Значит, ее заперли в каморке, расположенной над старой конюшней Кортландса! И она не грезила наяву, когда слышала голоса Мегги и Дины! Оказывается, все это время она томилась совсем близко от дома.

Но как объяснить взвившиеся в небо гигантские языки пламени? Богатое воображение Эммы рисовало одну картину чудовищней другой.

А вдруг кто-то из обитателей Кортландса был ее похитителем и даже убийцей как в воду канувшей Луизы? Может быть, этот преступник затаился сейчас в темноте, собираясь прикончить Эмму, когда она начнет спускаться по шатким ступеням лестницы.

Неизвестный, который тайком отпер дверь, расставил ей смертельные сети.

Эмма медленно, с огромным напряжением спускалась вниз; измученная женщина находилась в полуобморочном состоянии: у нее болела и кружилась голова, подгибались от слабости ноги, почти не действовала раненая рука.

Каким же надо быть зверем, чтобы, спрятавшись в тени старого экипажа, подстерегать обессиленную жертву…

Наконец Эмма сошла с последней ступеньки и замерла. Ничто не шелохнулось в полной враждебности темноте. Дверной проем, через который проникал голубой луч, манил на свет божий.

Неужели она свободна? Так что же, она оказалась жертвой чьей-то бесчеловечной шутки? А как же тогда туфелька Луизы, валявшаяся под диваном, что означает эта зловещая улика?

К дому вела тропинка, вившаяся меж кустов. Эмма не решилась идти через двор, ибо возле угасающего костра толпились незнакомые люди. Так вот в чем дело: загадочное сияние, озарившее сумрачную каморку над конюшней, было всего лишь отблеском костра, который, видимо, разожгли забавы ради.

На фоне мирного обыденного течения жизни кошмар минувшей ночи представлялся каким-то театром абсурда. Эмма, боясь, что незнакомые люди увидят ее в таком плачевном состоянии, хотела незаметно проникнуть в дом, скорее найти Барнаби и рассказать ему о важной улике, которая могла послужить ключом к тайне исчезновения бедной Луизы. Когда же она примет теплую ванну, выпьет горячего чаю — тогда поверит, что избавилась от ночного кошмара, который мог стоить ей жизни…

Поверит ли Барнаби, когда она расскажет ему о своих немыслимых приключениях? Но у нее есть убедительные доказательства: глубокий порез на руке, внушительный синяк на виске и следы веревки на запястьях. Барнаби просто будет вынужден поверить жене, и тогда он приложит все усилия, чтобы расследовать преступление неизвестного пока маньяка.