Иден Дороти - Призрачная жена

Другой наш свидетель — мужчина с коротко подстриженной бородой, в не очень чистой рыбацкой одежде имел вид гуляки. Его синеватый нос говорил сам за себя.

Я мало что понимала в происходящей церемонии до тех пор, пока меня не спросили по-английски, беру ли я, Луиза Марта Эмберли, Отто Фредерика Густава Винтера в мужья. Я ответила "да", и именно в этот момент кольцо выпало у священника из рук. Когда оно наконец было надето на мой палец, Отто наклонился, поцеловал меня и все громко засмеялись.

Затем наши имена тщательно вписали в брачное свидетельство, и все мы расписались в книге. Толстую женщину звали Анна Хансен, рыбака Йенс Ларсен, священника — Петер Хансен. Я особенно запомнила это имя.

Отто, по-видимому, расплатился со всеми еще до начала церемонии, поэтому, когда она закончилась, он отказался от рюмки и довольно резко попрощался. Должна заметить, я не чувствовала себя новобрачной, чего нельзя было сказать об Отто. Он обнял меня, счастливо засмеялся и заявил, что мы поступили очень благоразумно, избежав суеты обычного свадебного торжества.

— Должен сказать тебе, Луиза, что во время бракосочетания с моей первой женой я чувствовал себя удивительно несчастным. И это оказалось знаком нашей безрадостной совместной жизни. Зато на свадьбе присутствовало множество гостей. У нас все будет совершенно иначе.

— У вас было много гостей?

— Да, около пятисот человек.

— Пятьсот человек! Отто, неужели у фермеров бывают такие свадьбы?

— У моей жены водились деньги, — беззаботно начал он и тут же осекся. — Прости, моя дорогая. Как бестактно с моей стороны! Моя жена — это ты. Обещаю тебе больше ничего не говорить о Кристине.

Я посмотрела на золотой ободок на моем пальце и мысленно сравнила одну пышную свадьбу с другой поспешной и тайной. И все-таки я вышла замуж, кольцо говорило за это.

— Конечно, это случилось еще перед войной. Тогда были живы мои родители, а теперь осталась только мать. Тебе придется смириться с ее присутствием в Монеборге. Но почему ты так тревожно смотришь? Со временем она наверняка полюбит тебя. А пока… дом там очень большой, мы можем жить раздельно.

Итак, я теперь Луиза Винтер, так значилось на клочке бумаги, заверенном довольно странным трио в доме священника.

Отныне чувство нереальности происходящего должно будет оставить меня.

К моему огорчению, после ужина у Отто случился приступ головокружения. Мы встали из-за стола и направились к выходу из обеденного зала, когда его рука вдруг тяжело опустилась мне на плечо. Он навалился на меня всей тяжестью и постоял так с минуту, пока не почувствовал себя лучше. Лицо его приобрело багровый оттенок. Я испугалась, что с ним может случиться удар.

Но он покачал головой и попытался улыбнуться.

— Все в порядке. — Голос его прозвучал почти нормально. — Давай выйдем на свежий воздух.

Покинув ресторан, мы немного постояли на террасе, затем Отто предложил подняться наверх. Краска с его лица уже сошла, и, хотя глаза все еще смотрели немного напряженно, он решительно запротестовал, когда я сказала, что он нездоров.

— Дело просто в лишнем бокале шампанского.

Мы пили шампанское и при других обстоятельствах, но без подобных последствий. К тому же я выпила столько же, сколько и он, и чувствовала лишь легкое приятное возбуждение. Возможно, впрочем, он пил еще в течение дня, когда меня не было с ним. Или вечером, пока ждал меня в баре.

Рука об руку мы поднялись в нашу комнату. Отто сел в кресло у окна и прикрыл веки. Мне показалось, что он заснул. Однако двадцать минут спустя он открыл глаза и взглянул на меня блестящими глазами, в которых читались любовь и желание.

Это мой муж, отметила я с радостью и гордостью. Он принадлежит мне. И я с беспокойством подумала о его странном приступе недомогания. Возможно, сегодня ночью нам следовало проявить осторожность.

Мое робкое предложение вызвало у него взрыв возмущения и несправедливые подозрения.

— Неужели ты собираешься быть женой, которая все время находит разные отговорки? То голова болит, то еще что-нибудь?

— По-моему, недомогание возникло не у меня, мягко возразила я. — Ты тревожишь меня, Отто. Когда в последнее время ты измерял кровяное давление?

Он вскочил и, схватив меня в объятия, принялся нетерпеливо расстегивать молнию на моем платье.

— Мое давление? Если ты хочешь знать, в эту минуту оно действительно сильно поднялось, и только ты можешь понизить его.

Наступил момент, которого мы оба так долго ждали. От ласк и поцелуев Отто голова у меня закружилась еще больше, наша столь долго сдерживаемая страсть наконец получила выход. Прикосновения его рук и губ заставили меня забыть обо всем и медленно плавиться в разожженном им пламени. На одно неприятное мгновение в воображении возникло мускулистое тренированное тело Айвора. Но уже в следующую секунду ритмичные темпераментные движения моего мужа заставили меня окончательно потерять голову и полностью отдаться опьяняющей страсти… Как у Отто обстоят дела с давлением, мне так и осталось неизвестным, но с его мужественностью все было в порядке, подумала я, засыпая в полном изнеможении.

Проснувшись утром, я поняла, что Айвор навсегда вычеркнут из моей памяти и что теперь я фру Луиза Винтер.

Я посмотрела на Отто, спокойно спящего рядом со мной, и подумала о незнакомом доселе ощущении собственницы, которое я испытывала по отношению к нему. Я с наслаждением предвкушала тот миг, когда он откроет глаза и посмотрит на меня со своей ленивой, добродушной улыбкой. Меня согревало тепло его большого тела, заставляя вспомнить о чувственном удовольствии, испытанном прошедшей ночью. Я надеялась, что сложности, ожидающие в Монеборге сблизят нас еще больше, чтобы мы могли вместе противостоять им. Например, враждебности его сына, или его матери, или брата, встречи с которым он так старался избежать в театре.

Отто пошевелился.

— О чем ты думаешь, Луиза? — сонно спросил он.

— О том, понравлюсь ли я твоему брату.

Он слегка нахмурился, не открывая глаз.

— Это не имеет никакого значения. Ты не часто будешь встречаться с ним.

— Разве он не живет на ферме?

— У него квартира в Копенгагене. Он архитектор. Я уже говорил тебе, что мы с ним очень разные. У него темные волосы, а у меня — светлые. Тебе нравятся мои светлые волосы, дорогая? Скажи мне. — И он привлек меня к себе.

Пока я демонстрировала восхищение его внешностью, мы переместились на его край постели. Вдруг он резко дернулся в сторону, как будто собираясь встать, но вместо этого упал на пол. Не рухнул с кровати, а скорее тихо сполз с нее. Я, смеясь, свесилась с кровати, но смех замер у меня на устах, когда я увидела, что муж бьется в конвульсиях. Глаза у него закатились, на губах появилась пена.