Энн Стюарт - Ритуальные грехи

— Если будешь и дальше вырываться, — с ленивой усмешкой сказал он. — То рискуешь упасть.

— Так вот как ты обращаешься со своими учениками? — с вызовом спросила она.

— Но ты же не моя ученица. Или я ошибаюсь?

Он решил, что ждать дальше нет смысла. Он легонько ее подтолкнул, и Рэйчел обрушилась на него комком рук, ног и нежных, маленьких грудей. Какое-то мгновение она лежала совершенно неподвижно поверх мужского тела. Когда она придет в себя, то неминуемо почувствует его эрекцию, подумал Люк, но он не знал, как она поступит.

Рэйчел смотрела на него, широко раскрыв глаза от изумления, ее губы находились в такой близости от него, что он легко мог к ним прикоснуться, и она и пикнуть бы не успела. Люк чувствовал, как от жара и гнева, бушующих в ней, воздух вокруг него раскалился добела. Он чувствовал ее страх. Странно, он никогда не думал, что женский страх мог нести в себе эротический заряд. Но страх Рэйчел был именно таким.

Учитывая обстоятельства и характер девушки, Люк решил повременить и поэтому остался сидеть неподвижно. Она боялась его. Боялась вступить с ним в любовную связь. Просто удивительно, что ее навязчивый страх так заворожил его.

— Расслабся, — сказал он низким, проникновенным голосом. — Прекрати бороться со мной и с собой.

В глазах Рэйчел промелькнула неуверенность. Но потом она рванулась прочь, и Люк неохотно ее отпустил. Он напомнил себе, что желанна та добыча, которую не грех и подождать. Он уже догадался, что Рэйчел Коннери и будет такой желанной добычей.

Его ладони еще хранили запах ее тела, и ему вдруг захотелось ее укусить. Вместо этого он спокойно отстранился от нее и снова сел прямо.

— Ты проиграешь, Рэйчел, — сказал он.

Она сидела, прислонясь к стене, и смотрела на него испуганно, словно затравленное животное. Какое точное сравнение, подумал Люк. И все же в ней продолжала тлеть какая-то мятежная искорка.

— Ты думаешь, я сдамся? — сказала она. — Забуду о двенадцати с половиной миллионах долларов, вернусь в Нью-Йорк и заживу себе дальше, как ни в чем не бывало?

— Разве ты приехала лишь по одной причине? — тихо спросил он. — Из-за денег? Мне казалось, ты искала здесь свою мать.

Его слова окончательно ее добили. В гневных глазах блеснули слезы, полные губы задрожали.

— Ублюдок, — выпалила она.

— Совершенно верно. И в прямом и в переносном смысле.

На сегодня с него хватит, он достаточно потрудился над девчонкой. Плавным движением он поднялся на ноги и теперь, в полусумрачной комнате, возвышался над Рэйчел, словно башня. Она не была крупной женщиной, а сейчас, притулившись у каменной стены, выглядела совсем хрупкой. Люк привык относиться к хрупким женщинам с добротой и вниманием. Он заботливо ухаживал за теми, кто страдал от одиночества и утраты, наполнял их души спокойствием, утешал и исцелял.

Когда дело касалось Рэйчел Коннери, ему хотелось растравить ее раны так, чтобы они кровоточили.

Люк окинул взглядом ее хрупкое точеное лицо, худенькое тело. Он знал, как мало она весила, и это причиняло ему беспокойство.

— Ты очень мало ешь, — внезапно сказала он.

Она неуверенно посмотрела на Люка.

— Мне не нравится здешняя еда.

— Готов биться об заклад, что ты так же мало ешь и в шикарном ресторане.

— Не понимаю, почему это так тебя волнует.

Он и сам себя не понимал. Но так уж случилось. Внезапно ему захотелось, чтобы она походила на других, была такой же спокойной и неприхотливой.

Однако Рэйчел относилась к тем женщинам, которые не приемлют простых ответов и борются за то, что считают справедливым. Она не могла примириться ни с собой, ни со своим прошлым, а Люк не собирался ей в этом помогать. Спасение Рэйчел находилось в ее собственных руках.

Ему было все равно, сможет она примириться с матерью или нет. Зато ему было интересно, сможет ли она примириться с тем, что не увидит ни пенни из двенадцати с половиной миллионов долларов, оставленных Стеллой Братству. А еще он жаждал узнать, когда она избавится от гнева и горечи, перестанет сопротивляться и ляжет с ним в кровать, где она сможет дышать полной грудью, откликаться на ласки, и примет его в себя и …

Он решительно отмел прочь эротические картины ближайшего будущего.

— Тебе нужен сон, — спокойно, без насмешки продолжал Люк.

Люк уже слышал, как из-за двери доносятся голоса ожидающих его учеников. Он привык к тому, что поблизости постоянно толклись люди, готовые исполнить любое его желание. Он привык к такой жизни, и в то же время ее ненавидел. Временами ему хотелось снова оказаться в развалюхе на окраине Коффин Гроува в штате Алабама, где на койке валялся пьяный Джек Берделл, а в доме ни крошки еды, кроме коробки с овсянкой. Но зато там никто не следил за каждым его шагом, не боготворил его. Он чертовски устал от того, что его боготворили.

Может, именно поэтому его и тянуло к этой стерве с непокорными глазами. Может, он нуждался в том, чтобы для разнообразия его ненавидели, чтобы бросили ему вызов. Или же его охватила нездоровая ностальгия по тем временам, когда никто его не любил.

Рэйчел тоже поднялась на ноги. Дверь в конце большой комнаты открылась, и в широком проеме возникли фигуры трех служителей. Девушка подошла к Люку, уверенная, что бояться ей нечего, потому что он ни за что не коснется ее при свидетелях.

— Ведь ты убил ее. Правда, Люк? — прошептала она, и в голосе ее прозвучала такая уверенность, что он невольно вздрогнул.

Рэйчел не дала ему времени на ответ, впрочем, она знала, что он промолчит. Она просто пошла к двери, где ее дожидались помощники — уверенной походкой, распрямив плечи. Вот только шея, чуть скрытая коротко остриженными волосами, казалась по-детски беззащитной. Он вспомнил, как прикоснулся губами к нежному основанию шеи, а потом ее укусил. Интересно, остались ли следы зубов на молочно-белой коже?

Трое помощников проводили девушку обратно в ее комнату, при этом они беспрестанно бормотали слова заботы и участия. Среди них была Кэтрин, раскрасневшаяся, с седыми волосами, выбившимися из небрежного пучка на затылке. Другой была Лиф, бледное лицо которой оставалось совершенно безмятежным. Третьим был мужчина, вернее, юноша, вокруг которого витал еле заметный запах сигарет. Сама Рэйчел не курила, но аромат запретного плода согрел ей душу, и она почувствовала внезапное расположение к юноше с ангельскими чертами лица.

Они зажгли масляную лампу, укрыли Рэйчел мягким одеялом и вышли, бормоча бесконечные «благослови», от которых у нее уже звенело в ушах.

А ведь Люк почти с ней согласился. Он вовсе не был похож на святого, хотя все вокруг были ослеплены его знаменитой харизмой. Он использовал других в своих интересах, умело манипулировал ими, и по какой-то причине вовсе не скрывал от Рэйчел своего истинного лица. Возможно, он догадывался, что она никогда не поверит в то, что он именно тот, за кого себя выдает.