Энн Стюарт - Ритуальные грехи

Она устала ждать его в этой пустой комнате, устала ждать, когда же он соблаговолит почтить ее своим присутствием, чтобы преподнести новую партию лжи. Ей надоело идти у всех на поводу. Где-то недалеко должен находиться Бобби Рэй Шатни — похоже, никто из последователей не покидал территорию усадьбы, кроме того, он утверждал, что пришел в Братство будучи подростком. Странно, потому что других детей здесь не было. Конечно, Бобби Рэй уже не ребенок, но ведь он им был, когда впервые здесь появился.

Рэйчел казалось, что ей знакомо его имя, что она видела прежде эти глаза, однако она не могла вспомнить, когда это было. К тому же он долгое время находился с Людьми Люка. Что это была за жизнь для молодого парня? И как жили здесь все остальные?

Может, ей нужно заставить его припомнить что-нибудь особенное. Что-нибудь такое, что помогло бы ей узнать, был ли Бобби Рэй мальчиком на побегушках у Стеллы или же, как подозревала Рэйчел, за смертью ее матери, действительно, скрывалась какая-то тайна.

Она уже взялась за дверь, когда та внезапно открылась, и в комнату вошел Люк. От неожиданности Рэйчел вскрикнула.

Черт, до чего же он высокий, даже когда ходит босиком, подумала нервно Рэйчел. Он возвышался над ней, словно башня, и она не сразу заметила, что нелепые длинные волосы Люка намокли от влаги. На его коже блестели капельки воды, туника была не подвязана и свободно свисала с плеч. Рэйчел испуганно застыла на месте, ожидая, что он ее коснется. Вместо этого он прошел мимо девушки и остановился перед очагом, предназначенным согревать комнату в холодные вечера позднего лета в горах Нью-Мексико. Судя по всему, Люк ждал, что Рэйчел покорно последует за ним.

Он закрыл за собой дверь, однако Рэйчел могла легко открыть ее снова и сбежать. Видит Бог, как же ей хотелось сбежать! Рэйчел не хотела сознаться в том, что чувствовала себя в присутствии Люка совершенно беззащитной. Чему же тут удивляться, если она стремилась избежать встречи с врагом, когда все защитные барьеры странным образом рухнули?

— Хочешь сбежать? — проворчал Люк, уставясь на огонь, длинные волосы тяжелым водопадом струились по его спине.

Еще чего, страх это одно, а гордость — совсем другое!

— Нет, — ответила она и сделала несколько шажков к Люку, стараясь соблюдать между ними дистанцию.

— Вот и хорошо, — сказал он, усаживаясь перед очагом. — Я запер дверь.

Она только-только утихомирила расшатанные нервы, а теперь они снова встали на дыбы.

— Зачем?

— Чтобы нам никто не мешал.

Она нервно сглотнула слюну, радуясь тому, что полумрак скрыл румянец, заливший ей щеки.

— Ты же сам говорил, что в Санта Долорес нет запертых дверей!

Он широко улыбнулся, причем в его улыбке не было ни капли святости.

— К моим дверям это не относится. Что же рассказал тебе Кальвин?

— Ничего.

Он поудобней устроился возле очага, скрестив по-турецки ноги.

— Почему? Неужели ты не стала задавать вопросов? Он мог рассказать о том, как мы встретились с ним в тюрьме. Или рассказать о моем детстве.

— На черта мне сдалось твое детство?

— А как же иначе? Неужели тебе не хочется услышать историю о бедном брошенном мальчике, у которого умерла мать, а пьяный папаша только и делал, что колотил сына, как грушу? Впрочем, на самом деле он не был мне папашей, и в этом была вся беда, — он выжидательно посмотрел на Рэйчел.

— Ты не похож на человека с тяжелым детством, — сказала Рэйчел.

— У многих за плечами осталось несчастливое детство, — многозначительно заметил Люк.

— Ты намекаешь на то, что у меня было несчастливое детство?

Рэйчел чувствовала, что он старается подманить ее поближе к себе, но не могла с собой совладать. Пламя отбрасывало на его кожу языческие, колдовские блики. Они таили в себе опасность, и в то же время притягивали ее, словно магнит.

— Да, мне так кажется, — сказал Люк. — Хотя, возможно, ты сама внушила себе эту мысль, и твоей жизни никогда не угрожала реальная опасность. Ты чувствуешь себя оскорбленной и обижаешься на жизнь за то, что она была к тебе несправедлива. И хочешь свалить всю вину на меня, — он загадочно улыбнулся. — Ну так как, подойдешь ближе и сядешь у огня или будешь ломиться в дверь?

По правде говоря, выбор у нее был небогатый. Поэтому она опустилась перед очагом, стараясь сесть как можно дальше от Люка.

— А что случится, если я позову на помощь?

— Сюда прибежит с десяток людей. Но зачем это делать? Ведь я тебя здесь не держу. Ты приехала в Санта Долорес по собственной воле и находишься со мной, потому что сама того захотела. Если ты хочешь уйти, просто скажи мне, и я открою тебе дверь.

— Я останусь, — сказала Рэйчел, с опаской глядя на Люка. — Только пообещай, что не будешь ко мне прикасаться.

— Почему ты боишься, когда к тебе прикасаются?

— Я не боюсь, — не моргнув глазом, солгала она.

— Так ты не боишься чужих прикосновений? Значит, ты боишься меня?

— Нет.

— Нет? — Голос Люка звучал мягко, мелодично, как инструмент всемогущей власти. — Тогда иди сюда.

Он оказался ближе, чем ей казалось, Рэйчел даже смогла рассмотреть капельки воды на его ресницах. Они были длинными и такими темными, что почти скрывали глаза.

— Нет, — сказала она.

— Отвечай на мой вопрос, — голос Люка звучал тихо и настойчиво. — Почему ты боишься чужих прикосновений?

— Я не боюсь. Просто они мне не нравятся.

— Любые прикосновения? Или только мои?

— Не нужно себе льстить, — с горечью рассмеялась она. — Я не люблю, когда меня трогают, и это относится ко всем, без исключений. Тебя касаются, требуют что-то взамен и делают при этом вид, что им есть до тебя дело… — она вовремя спохватилась, хотя понимала, что сказала много лишнего. Поэтому решила пойти в наступление. — А почему ты не любишь, когда к тебе прикасаются?

Он и глазом не моргнул.

— С чего ты взяла?

— Кэтрин сказала, что никому не дозволено к тебе прикасаться. Твой обет воздержания простирается намного дальше сексуальной жизни, ты стараешься избежать любой человеческой близости. Касания, обнимания и даже рукопожатия отменяются.

— А также ласки и поцелуи, — добавил он тихим, чарующим голосом. — Я сам так решил.

— Почему?

Ухмылка, скривившая его губы, была лишена привычной невинной кротости.

— Потому что я люблю власть. Чем больше я отказываю людям, тем большего они хотят от меня добиться. Они охотней идут за мной, готовы ради меня на любые жертвы. Все хотят до меня дотронуться только потому, что я неприкасаемый. Это сводит их с ума.

Она смотрела на него, раскрыв рот от удивления.

— И ты готов в этом признаться?

— Почему бы нет? — пожал плечами Люк. — Ведь это не причинит мне вреда. Все знают, что ты явилась в Санта Долорес, чтобы доставить мне неприятности. Если ты захочешь рассказать правду, тебе никто не поверит.