Николай Сухомозский - Ловушка для любви

К молчуньям юное создание отнести было нельзя, так что их беседа, едва затихнув, тут же возобновлялась. Бинго уже знал: девушку зовут Венера. Имя греческой богини ей даровано матерью. Которую она не помнит, ибо та, по утверждению приемных родителей, умерла, когда малышке едва перевалило за годик. К сожалению, Венера ни разу не была на могиле самого близкого человека. Более того, от нее тщательно скрывают даже место, где покоится прах усопшей. Приемные родители — неплохие, в общем-то, люди! — да и домашний доктор считают, что не только посещение захоронения, но и лишние разговоры на печальную тему, могут лишить падчерицу душевного равновесия. Что в ее возрасте крайне нежелательно.

— Но я обязательно найду последнее пристанище матери! Мне кажется, поклонюсь праху и станет легче. В моральном плане.

— А отец? — осторожно поинтересовался Бинго.

— О нем мне никто ничего вообще не рассказывает. И тут, по-моему, скрыта какая-то тайна.

— Да бросьте вы. Не обязательно! — возразил Бинго.

— Если бы так! — не согласилась девушка. — Но мне почему-то кажется, что он или был преступником, или не состоял с мамой в браке. И та, и другая версии хоть как-то объясняют, почему от меня скрывают сам факт его существования. Невзирая на то, что в моем возрасте девушки знают: от святого духа зачать невозможно.

Так в разговорах и ехали. Пока он не услышал:

— Видите впереди тропинку? У ее конца, меньше чем через милю, — наше, как мы его называем, бунгало. Где меня с нетерпением ждут.

— Ну, что ж, всего наилучшего!

— До свидания! Хотите, я нарисую на капоте кабалистический знак? Он будет вас оберегать.

— Лучше не надо! — махнул рукой Бинго, едва не добавив: «Себе на лбу нарисуй…»

Махнув рукой, случайная попутчица потопала вдаль.

— Она мне разительно кого-то напоминает! — миль через тридцать произнес вслух Бинго. — Наверняка принимала участие в каком-нибудь из конкурсов на звание очередной «Мисс», а он в это время смотрел телевизор. Жаль, не обнаружил сего факта раньше, обязательно бы спросил.

Привычным движением нажал клавишу приемника, настроенного на круглосуточную информационно-развлекательную программу «24 часа черного континента».

Загремели литавры: начинался традиционный хит-парад выпускников Национальной школы музыки и драматического искусства. Африканские ритмы настраивали на лирический лад. Мысли унеслись далеко-далеко. В дни беззаботной юности. Когда они не только бегали по девочкам, но и устраивали не менее захватывающие тараканьи бега. Помнится, последние полгода — небывалый случай! — первенство неизменно удерживал усатый воспитанник Клода.

«Постой, постой! — пошуровал в штреке памяти Зильва. — Юношеские годы… Девушки… Клод… Точно! Венера поразительно похожа именно на его товарища, знаменитого в прошлом «тренера тараканов». Надо будет Клоду при случае об этой встрече рассказать».

Между тем, комментатор перешел к новостийному блоку. Захлебываясь то ли от восторга, то ли от собственной значимости, он что-то тараторил об удивительных свойствах метеорита, упавшего недавно в центре города.

— …Наши корреспонденты пытаются выйти на связь с ведущими сотрудниками астрономической обсерватории и, как только это удастся, мы предложим вашему, дорогие соотечественники, вниманию комментарий к сенсационному открытию.

Новости науки никогда не интересовали Зильву — с гримасой легкого отвращения он повернул ручку настройки приемника, оборвав ведущего на полуслове.

Не подозревая при этом, что именно крошечный кусочек космического странника уже вскоре станет первым звеном в цепочке событий, которые приведут к его, Бинго, смерти.

Поздним вечером к малоприметной вилле одна за другой подкатило, тихо шурша шинами, несколько автомашин широко известных в мире марок. Встречал гостей уже знакомый нам господин, о котором злорадствующие недруги язвили: он-де появился на свет не из чрева матери, а путем клонирования из пробирки, в которой хранился ген первопроходца Нового света. А недовольные подчиненные ежедневно иронизировали: «Ну, что за Америку откроет сегодня нам Олумб?».

Судя по тому, что нигде не просматривалось ни выпивки, ни закуски, компания собралась отнюдь не для дружеской пирушки. В центре стола сиротливо виднелась вырезка, к внутреннему употреблению, увы, совершенно непригодная. Ибо была она не говяжьей, а газетной.

Если бы Клод, паче чаяния, каким-нибудь невероятным образом проник в незнакомое здание, он бы очень удивился, даже вскользь пробежав глазами лежащий на столе квадрат бумаги. Ибо это была… корреспонденция о так возмутившем его эксперименте в тюрьме «Рецидивистом, мамочка, не стану», опубликованная «Фордыбашен сантимо».

— …Заклинаниями дела не поправишь, — прервал явно чью-то филиппику Валяр. — А вот наши денежки, вбуханные по вашему, Олумб, совету в тюремный бизнес, вот-вот вылетят в трубу. Кого отныне, — показал пальцем на вырезку из «Фордыбашен сантимо», — заинтересуют бесконечные километры колючей проволоки, сотни камер слежения, тонны замков и запоров?

— Успокойтесь, уважаемый, — повернулся к нему Хлоуп. — У вас не все в порядке с нервами. Съездите как-нибудь на рыбалку.

— Я не любитель этого вида спорта! — Веко кавалера знака «Почетный легионер Большого сражения» затрепетало пойманной в сачок бабочкой.

— А чем же вы занимались на прошлой неделе у реки? Правда, орудий лова поблизости я, как ни всматривался, не заметил.

— Что вы городите?! — надтреснутый голос Валяра стал еле слышен. — Какая река? И что за рыбалка?

— Ну, ладно, — примирительно произнес Хлоуп. — Будем считать, что я обознался. Хотя… Может быть, вы страдаете раздвоением личности?

— Хватит вам заниматься ерундой! — Олумба явно раздражала витающая в комнате злая неопределенность.

— Может, все-таки существует возможность закончить дело полюбовно? — подал голос Хлоуп, нервно засовывая изрядно помятый галстук в карман жилетки.

— Слушай, мухомор несъедобный! — раздраженно прорычал Думак, у которого, кажется, от возмущения побагровели даже зрачки. — Ты что, забыл о суммах, вложенных нами в это, как теперь оказывается, более чем сомнительное дельце?! Не каждый доживет до аукциона, на котором будут распродавать то, что еще принадлежит нам на правах частной собственности. Для покрытия долгов. Мы рискнули, зная, на что идем. Так неужели, спасая положение, проявим слабость?

— Не надо меня агитировать! — огрызнулся Хлоуп. — Но, думаю, Перебежчика следовало бы сначала для острастки как следует припугнуть.

— Пугала коза козла! — заржал Думак. — И знаешь, что из этого вышло? Он, оттрахав, оставил на съедение шакалам.