Уинслоу Элиот - Опасности прекрасный лик

Эмми хочет, чтобы он поступил на службу.

Джонни наблюдал, как на углу улицы группка бездомных пьет что-то из бумажного пакета. От этого он тоже почувствовал жажду.

— Как продвигается твоя статья? — спросил он.

— Хорошо.

Ему вдруг пришло в голову, что Эмми редко говорит о своей работе. Или это он редко ее слушает?

Джонни продолжал следить за бродягами на улице. Лучше он станет бродягой, чем пойдет искать работу. Если ты бродяга, то суровость начала и завершения каждого дня — и ночи — смазывается и становится расплывчатой. И твоя жизнь становится совсем как катушка спиннинга, которая, наматывая леску, неумолимо тянет тебя к твоей гибели.

Эмми лежала на животе на широкой кровати и писала. Она была обнажена. На ее гибкой спине слабо проступали веснушки. Джонни лег рядом. Но было слишком жарко, чтобы касаться друг друга, даже чтобы взяться за руки.

— Я не могу поступить на службу сейчас, — сказал он. — Ведь все может получиться не сегодня-завтра.

— А ты не можешь найти себе место, пока что-нибудь не прояснится?

— Нет.

Он видел, что она раздосадована, но все же не уверена в том, прав он или нет, а вдруг «не сегодня-завтра» найдутся деньги на съемки фильма.

Джонни обнял ее.

— Я люблю тебя.

— Слишком жарко, — сказала она, откладывая ручку.

Он поцеловал ее в шею.

— Мне нравится, когда ты потеешь.

Эмми сопротивлялась, потом отвела влажный завиток с его лба. Где бы ни встречалась их плоть, всегда выступал пот.

— Дорогой… — Потом она сказала: — Подождем еще немного. Что-нибудь да получится.

— Хорошо, — сказал Джонни.

Потом жара опять развела их тела, они лежали, а влажный воздух тяжело оседал между ними.

Сильные холодные осенние ветра проносились над долиной, резвясь вокруг фермы. Созрели тыквы. С полудюжины яблонь, росших в маленьком саду, опадали хрустящие яблоки. Впервые в жизни Пенни нравилось ходить в школу. Сьюзан всегда охотно помогала ей с уроками. Ей нравилось, как Пенни пишет сочинения.

— У тебя настоящий талант, — говорила она. — Ты никогда не подумывала что-нибудь опубликовать?

— Нет. — Но глаза у Пенни загорелись. — Вы действительно думаете, у меня что-то получается?

— О, и еще как!

Поскольку дни стали короче и холоднее, они весь день топили пузатую дровяную плиту, и кухня была самым теплым помещением в доме. Пенни проводила все больше и больше времени там и все меньше времени в своей комнате.

Сьюзан поощряла ее приглашать на ферму друзей. Она убедила шерифа О'Мару отменить запрет на появление здесь Мэри. Однажды вечером Пенни пригласила гостей с ночевкой, причем только девочек. Когда Сьюзан первый раз предложила это, Пенни фыркнула:

— Будет так скучно.

Сьюзан засмеялась.

— Это потому, что не будет мальчишек? Но подумай, как здорово будет поговорить о них.

Мальчишки подшучивали над девчонками по поводу этой вечеринки, но Пенни знала, что это они от зависти, и ей нравилось это подшучивание.

Обычно Сьюзан была терпима к проделкам Пенни. Если Пенни попадала в неприятную историю, она склонялась на ее сторону. Ей явно не нравилось, что Пенни курит, но она редко говорила об этом. Пенни начала обращать внимание на неприятный запах дыма, исходящий от ее одежды и волос, на желтизну на кончиках пальцев и стала задумываться, а зачем она вообще курит.

Только против одного Сьюзан высказывалась твердо и определенно: Пенни не должна употреблять наркотики.

Сначала Пенни нахмурилась, когда Сьюзан заговорила об этом.

— Наркотики несут смерть, — твердо сказала Сьюзан. — В них заключено зло. Как бы это ни звучало банально, но люди, которые привозят наркотики в нашу страну, — преступники и убийцы. Они не остановятся ни перед пытками, ни перед убийством, если в этом бизнесе кто-то встанет на их пути. И получается, что ты поощряешь преступников и убийц, давая им деньги. Вот что по-настоящему отвратительно в употреблении наркотиков.

Но после этого разговора Пенни задумалась. Когда в следующий раз в кино ей передали «косяк» затянуться, она отказалась.

— С тобой все в порядке? — спросил Грэм, когда фильм закончился.

— Мне просто больше не хочется балдеть, вот и все.

В начале декабря Сьюзан в первый раз повезла Пенни в Нью-Йорк. Они собирались остановиться в отеле «Плаза». Сьюзан хотела показать Пенни «Эмпайр стейтс билдинг», сводить в парочку музеев, а еще они были приглашены на коктейль домой к Джастину Груму. После этого они намеревались сходить в Линкольн-центр на балет «Щелкунчик».

На Пенни произвели огромное впечатление небоскребы, магазины и толпы на улицах.

— Как много людей!

Она беззвучно смеялась, когда они протискивались в толпе по Пятой авеню, останавливались поглазеть на великолепные витрины с рождественскими сценами. Еще Пенни ошеломила елка у Рокфеллер-центра: она была более тридцати футов высотой и вся украшена тысячами разноцветных лампочек.

Восхищение Пенни было заразительным, и Сьюзан поездка понравилась почти так же, как и ей. Но в конце концов Сьюзан устала от толкотни на улицах и шума переполнявших улицы машин. Она взяла Пенни под руку, облокотилась на нее, и они стояли и смотрели на рождественскую елку.

— Вы устали, — поняла Пенни. — Давайте пойдем куда-нибудь отдохнуть.

— Мы должны быть на коктейле у Джастина в пять часов, — напомнила ей Сьюзан. — Уже почти пять. Может быть, нам удастся поймать такси. Мне кажется, что я не могу ступить уже и шагу.

— Мне надо было уже давно заметить, что вы устали. А как мы поймаем такси?

По Пятой авеню медленно шел целый поток желтых таксомоторов, но все машины были заняты. Пенни предложила взять один из конных экипажей, стоявших у Рокфеллер-центра.

— Это будет не так быстро, зато мы получим удовольствие, — согласилась Сьюзан.

Она дала кучеру адрес Джастина Грума в Верхнем Ист-Сайде, и они откинулись на сиденье в предвкушении замечательной поездки. Медленно падали крупные снежные хлопья, усиливая окружавшее их волшебство.

Джастин Грум использовал свою занимавшую весь последний этаж квартиру в доме на Парк-авеню для больших официальных приемов, но также и для обедов с личными гостями и конфиденциальных переговоров. Его личный лифт, обитый красным шелком и украшенный бронзой и зеркалами, медленно поднял их на верхний этаж. Бронзовые двери открылись, и они вышли в маленькую прихожую, где их приветствовал дворецкий, чтобы принять у них пальто. Поправляя прически перед зеркалом в серебряной раме, висящем у входа, они слышали веселые голоса и смех уже прибывших гостей. Пенни трепетала от предвкушения удовольствия.

Она взяла Сьюзан за руку и потащила ее в переполненную гостиную. Однако на пороге она остановилась и огляделась. В гостиной было почти так же пусто, как в прихожей. Одна стена была целиком сделана из стекла и выходила на Ист-Ривер, а за рекой виднелись огоньки Бруклина и Куинса. Две боковые стены были белыми и голыми. На задней стене висела большая картина — сплошные круги и каракули.