Уинслоу Элиот - Опасности прекрасный лик

Маленькое ничтожество ниоткуда.

Ему понравилась эта фраза, и он долго размышлял над ней.

Он припомнил и Пенни. Ему стало плохо при мысли о том, что произошло с ней. Ярость Дома оправдана. Джонни пытался представить себе полные ужаса голубые глаза Пенни, которыми она смотрела на него после того, как Грум ударил его в тот вечер, когда произошло убийство.

Но вместо этого он по-прежнему видел Ларк.

Кто она? Откуда?

Зачем она написала сценарий, который, совершенно ясно, превратит Джастина Грума в ее врага?

Джонни зажмурился и попытался снова вызвать образ Пенелопы. Но снова перед глазами вставала Ларк.

У них были одинаковые глаза.

Джонни в возбуждении сел. У них одинаковый рост. Иногда их голоса казались одинаковыми, если не считать английский акцент Ларк.

Он вспомнил, как вскоре после исчезновения Пенни Джастин Грум говорил его матери: «Она лгунья, воровка и шлюха. Естественно, что она сбежала».

А первое, что сказала ему в Лондоне Ларк, было: «Лгунья, воровка, шлюха». А потом она притворилась, что читает по его ладони, и рассказала о линии его вины!

Он быстро вскочил. Конечно же, конечно! В наше время пластическая хирургия может творить чудеса. Неудивительно, что она без ума от Дома. Она всегда была от него без ума.

А теперь об этом знает Грум. Ему каким-то образом удалось это выяснить. Знает ли она, что Грум ее раскусил? Грум убьет ее. Вот почему он в последнее время отстал от меня. Он понял, что, как он и думал, я трус, и что я не посмею поставить под удар свою карьеру. Но Пенни-то не трусиха. Она сбежала, потому что поняла, что шансов победить его у нее нет. Но она намеревалась добиться в конце концов справедливости. Конечно, намеревалась.

В комнате стало неожиданно светло: здесь рассветы были скорыми. Джонни стал торопливо одеваться. Знает ли Дом? Должен знать. Неужели можно любить девушку и не догадываться о таких вещах? А что, если не знает? Что, если Пенни одна, беззащитна, беспомощна перед планами Грума?

А кстати, что же задумал Грум?

Все это время Джонни упорно отмахивался от своих подозрений по поводу просьбы Мигеля достать четыре приглашения на премьеру фильма. Ему стало так легко от того, что тайна Файрузы осталась нераскрытой, что он не хотел думать о цене. Но пришлось взглянуть правде в глаза. Мигель интересовался у него, будет ли на премьере Ларк. Нет ли между Мигелем и Грумом чего-то вроде союза?

Конечно, есть.

Джонни собирался больше никогда не возвращаться в Лос-Анджелес. Все там вызывало у него ненависть. Лос-Анджелес символизировал для него надежду и отчаяние, богатство и нищету, конец его карьеры. Никто ему никогда больше не даст работы в Голливуде, во всяком случае после того, как станет известно о Файрузе.

Но он должен вернуться ради Пенни. Настал час расплаты.

Жизнь его кончена. Стремиться больше не к чему. Нет ни денег, ни работы. Нет Эмми. Он мог просидеть в этой третьеразрядной гостинице еще максимум две недели, а потом ему придется съезжать. У него едва хватало денег на авиабилет до Лос-Анджелеса.

Но он вернется. Он вернется и предупредит Пенни, что ее подстерегает опасность. И скажет ей, что если она захочет, то он выступит вместе с ней в суде и расскажет всему свету правду о том, что случилось с Вайолит Самнер.

Поступая так, он ничего больше не терял.

Несколько лет назад Джонни переоборудовал подвал дома в большой просмотровый зал. Теперь Дом его празднично украсил, поставил пятьдесят стульев для зрителей и подготовил проектор для демонстрации «Пылающего леса».

Наверху стали собираться люди. Несмотря на то, что большинство из них были знаменитостями, все они испытывали радостное возбуждение от того, что их пригласили именно на данную премьеру. Фильм создавался в такой таинственной и скандальной атмосфере, что практически каждый, кто имел отношение к киноиндустрии, горел желанием посмотреть конечный продукт.

На Ларк было темно-синее платье в блестках, а в ушах висели подаренные Джонни сережки с сапфирами и бриллиантами.

Она нервничала.

— Не волнуйся, — сказал Дом. — Джастин не посмеет ничего сделать при таком скоплении народа. А я тебя весь вечер ни на секунду не оставлю.

Встречая гостей, они держались за руки.

Джастин Грум прибыл в сопровождении фотомодели, сияющей ослепительной улыбкой.

— Какое восхитительное сборище, — сказал он. — Ларк, дорогая, это для вас. Маленький подарок для хозяйки в знак моего почтения. Просто чтобы показать, что никаких обид не осталось. Хотите делать обо мне документальный фильм — делайте. Лишь бы он был честным.

Ларк взяла изящно обернутую коробочку.

— Благодарю вас.

— Извините, — сказал Грум. — Я увидел знакомого. — И удалился с молчаливой фотомоделью.

— Привет, Дом! — крикнул кто-то.

Дом повернулся на голос.

Ларк поставила коробочку на край стола, чтобы открыть попозже. До начала просмотра оставалось еще не меньше двух часов. Сначала гостям предложили шампанское и закуски, за этим должны были последовать ужин «а-ля фуршет», несколько речей и показ слайдов. Затем намечался просмотр фильма, после которого предполагался десерт с кофе.

Официально нанятый для этого приема дворецкий подавал напитки за баром, оборудованным возле веранды. Два официанта в смокингах разносили на серебряных блюдах фаршированные грибы, креветки под ремуладом и цыплят с сахарным горошком.

Дом повернулся, поджидая Ларк, и тут же увидел в дверях Эмми Элсон. Эмми подошла к нему, и он крепко ее обнял.

— Рад видеть тебя, — сказал Дом.

Глаза Эмми блуждали по комнате.

— А Джонни не видно?

— Пока нет. Эмми, познакомься, это Ларк Чандлер.

Странное, но острое предчувствие беды еще более усилилось у Эмми, когда она с серьезным видом пожимала Ларк руку.

— Рада познакомиться. — Она снова окинула взглядом комнату. — Не знаю, отчего я так за него волнуюсь. Может быть, с ним все в полном порядке.

Даже в голове не укладывалось, чтобы тут, в роскошном особняке, где она провела так много лет в одиночестве, мог совершиться террористический акт.

Гостиная была переполнена. Ларк толкали. Она схватила Дома за руку.

— Это Мигель, — внезапно сказала она. — Это тот человек, который в тот уик-энд был с Джастином в Субрике.

— Как он сюда попал? — гневно спросил Дом.

— Мигель Гарсия-и-Рейес? — спросила Эмми, оглядываясь.

— Я не помню его фамилию, — сказала Ларк. — Вон он, стоит у бара.

— Вижу. Он недавно давал мне интервью для моей статьи об Амазонке.

— Что он тут делает? требовательно спросил Дом. — Кто его пригласил?

Прежде чем кто-либо успел ответить, к ним приблизился Карл. Он тяжело опирался на костыли.