Паулина Симонс - Красные листья

Голос Конни, высокий, скорее даже писклявый, раздражал Кристину, но ее смех был заразительным; Кристине он нравился. У Конни тоже был пунктик — она любила одеваться сексуально. Черный бюстгальтер и черное нижнее белье, бюстье [17] Бюстье — женское нижнее белье типа корсета, плотно облегающее, без рукавов, без бретелек, со вставными пластинками для поддержания формы. и чересчур облегающие джинсы, а время от времени чулки с резинками и поясом. Кристине иногда казалось, что Конни одевается так специально, чтобы перещеголять ее. Это было не так и сложно, потому что Кристина вообще никогда не наряжалась. Она была спортсменкой, и этим все сказано. В их среде наряжаться было не принято. Тренировочные костюмы, шорты из синтетической ткани, джинсы и футболки с дартмутской символикой — вот что было принято. Это было клево. Баскетболистки бюстье не носили.

Они с Конни оставались бы лучшими подругами и по сей день, если бы не баскетбол. Это так говорила Кристина, когда ее спрашивали насчет их дружбы. Но это была неправда. Их дружбу испортил вовсе не баскетбол.

«Почему она так громко смеется?» — думала Кристина. Сама она пребывала почти в трансе, и ей совсем не было смешно. Джим тоже восседал с каменным лицом. Альберт о чем-то перешучивался с Френки, флиртовал с Конни и, когда надеялся, что Конни не видит, перекладывал свой кусок торта на тарелку к Кристине, которая немедленно перекладывала его снова к нему. И вдруг Кристина вскинула глаза и увидела, что Конни смотрит, как Альберт в очередной раз перекладывает к ней на тарелку свой кусок. И искорки смеха в голубых глазах Конни мгновенно растаяли. Кристина сделала вид, будто не понимает, что происходит.

Они все скинулись на подарок и купили Альберту часы от Пьера Кардена, потому что он всегда и всюду опаздывал. Скинулись — это было сильно сказано, потому что основную долю внесли Конни и Джим. Они были денежные ребята.

Кристина хотела, чтобы Джим перестал смотреть на нее с таким несчастным видом. «Какое он имеет право быть несчастным? — подумала она, — Я тренируюсь, но он не меньше меня проводит времени за своими занятиями, и в «Обозрении» он работает столько же, если не больше, чем я в «Красных листьях». К тому же он всегда высыпается, потому, что каждый вечер ложится в постель ровно в одиннадцать».

Кристина сидела напротив Джима и пыталась на него не смотреть. Старый стол на стальных ножках был покрыт термостойким пластиком. Кристине он не нравился, она даже сама не знала почему. Она потихоньку подкидывала Аристотелю остатки торта, скармливая ему не только свою порцию, но и порцию Альберта.

В комнате отдыха появились другие студенты, включили телевизор. Друзья встали. Вечеринка закончилась.

Гостиная общежития, пристроенная к фасаду Хинман-Холла на манер полуострова, представляла собой полукруглую комнату с телевизором и кухонькой. В этой кухоньке, или, как ее иронически называли, Хинман-кафе, не было даже холодильника. Там был морозильник, где студенты держали свои напитки, а также электрическая плита, микроволновая печь и грязная раковина, заполненная немытой посудой. Стулья перед телевизором были старые, они стояли здесь, наверное, еще со времен Джона Холмса Хинмана, то есть с 1908 года.

Кристина и Джим сидели на этих низких стульях темно-бордового цвета, а Конни с Альбертом расположились рядом на потертом коричневом диване. Вся четверка внимательно смотрела на экран телевизора «Мицубиси» с кинескопом 32 дюйма по диагонали. Это, конечно, неплохо, но в других студенческих общежитиях были телевизоры с проекционными экранами. Но не в Хинмане. Кристина с любовью вспоминала общежитие Масс-Роу, где она жила, когда училась на первом курсе, — с большими комнатами для занятий, отдельными кухнями и гостиной с большим телевизором «Сони».

Конни держала Альберта за руку. «Она всегда держится за какую-нибудь часть Альберта, — подумала Кристина осуждающе и зло, а затем, поймав себя на этом, почувствовала стыд: — Ведь она моя подруга». Предполагалось, что это было именно так.

Френки возвратился в свой Эпсилон. Аристотель лежал на полу. Четверо друзей смотрели телевизор и не разговаривали, хотя Кристина могла припомнить времена, когда они болтали без перерыва и так громко, что остальные студенты были вынуждены просить их уйти. Они обычно направлялись к кому-нибудь в комнату и там играли в карты на полу и спорили о политике и философии, о Боге и смерти. Или о фильмах, которые ни один из них не смотрел, но спорили тем не менее принципиально. Большинству их аргументов явно не хватало фактов.

Только Джим, у которого предметом специализации была история, требовал в качестве аргументов факты. Альберт пытался настаивать, что философия и религия не особо интересуются фактами, но Джим этого не понимал. У Конни специализацией была социология, и Кристина не очень верила, что Конни понимает разницу между фактом и теорией. В первые месяцы, когда они начали жить в одной комнате, Конни однажды спросила, глядя на Кристину невинными глазами:

— Крисси, а что такое социализм?

В прошлом году предметом дискуссий у них была работа съездов партий, на которых выдвигались кандидаты в президенты и вице-президенты. Потом они обсуждали дебаты кандидатов в президенты, а затем сенсационные прогнозы в «Пентхаусе» по поводу того, кто будет президентом.

Выборы остались позади, и второй курс у них прошел в дебатах по поводу проблем здравоохранения и положения гомосексуалистов в армии. Вообще-то, ни один из этих вопросов их по-настоящему не трогал. Что касается Конни и Джима, то их медицинские страховки обеспечивали родители, а Кристина и Альберт никогда к врачам не обращались. Насколько Кристине было известно, ни один из них не планировал идти в армию, в том числе и Френки, у которого было много соображений по поводу гомосексуализма в армии и вообще по поводу военных дел.

Они были студентами университета, и все, что годилось для хорошего спора, включая сбор урожая в штате Айова, где ни один из них ни разу в жизни не бывал, шло у них в дело. И одновременно ничего из того, что они так горячо обсуждали, для них не имело значения. Джим слыл горячим спорщиком. Альберт любил спорить просто из любви к искусству. Кристина слыла среди них умеренной. А у Конни всегда существовало несколько мнений.

Предметы споров для них чаще всего действительно ничего не значили. Но кое-что все же было. Кое-что. Например, Конни значила что-то для Джима. Когда-то. Когда же Джим обнаружил, что Конни нравится его приятель и сосед по комнате Альберт Мейплтоп, это тоже кое-что значило. Джим сам каким-то образом вычислил. Потом оказалось, что он простил Альберта и начал встречаться с Кристиной. Все четверо были очень близкими друзьями. Настолько близкими, что на первом курсе поздно ночью, накачавшись как следует пивом, они играли в откровения. Они не делали ничего особенного, но разговор принимал такой откровенно непристойный характер, что дальше некуда.