Салли Стюард - Любовники и лжецы

— Боже, я ничего не знал, — тихо произнес Элиот. Отпустив Эдварда, он встал и повернулся к нему спиной. Лианна снова вскинула револьвер, но Эдвард просто сел на полу и провел ладонью по волосам. Этот жест очень напоминал жест Элиота, но все же, как и улыбка, был другим. Эдвард проделал это левой рукой, а не правой.

— Я ничего не знал, — повторил Элиот, — до того самого дня, когда поговорил с мамой и папой. Если бы я только знал, то не оставил бы тебя одного.

Эдвард выглядел мрачным и подавленным.

— Ты знал! — выкрикнул он обвинительным тоном. — Ты же повсюду брал меня с собой.

— Но только в мыслях, — возразил Элиот, опускаясь на пол рядом с Эдвардом.

— Совершенно верно. Мысли у нас с тобой были одинаковые. Но я оказался в этой клинике, как в ловушке, а мысли мои — в теле, которое не могло двигаться. Ты имеешь хоть малейшее представление, как это ужасно: ты приказываешь своим рукам двигаться, глазам открываться, а они не слушаются? Я не мог даже глубоко вздохнуть.

— Я чувствовал это, — признался Элиот. — Я чувствовал твой ужас, вызванный пребыванием в замкнутом пространстве и невозможностью пошевелиться. Вот откуда появилась моя клаустрофобия.

— Твоя клаустрофобия? Конечно, всегда все твое. А как насчет меня? Я мог видеть жизнь только твоими глазами. А потом ты бросил меня.

— Из-за Кей.

— Я возненавидел эту сучку.

— Значит, ты и в самом деле убил ее?

— Причем с превеликим удовольствием. А тебя заставил увидеть это. — Эдвард снова улыбнулся, лицо его перекосилось, на нем появилось печальное выражение, но с оттенком гордости. — Мне понадобилось время, чтобы научиться заставлять тебя видеть мои действия. Но многие годы мне просто было нечем больше заниматься. И еще я научился находиться рядом с тобой, а ты об этом ничего не знал.

— А при чем здесь Мэри Ланден?

Эдвард пожал плечами.

— Я просто тренировался. Ты не слишком интересовался ею. Мне легко удалось внушить ей, что я — это ты. И я разбил ей сердце и заставил ненавидеть тебя.

Элиот взглянул на Лианну, и ее поразила горечь, застывшая в его глазах.

— Да, Лианну я тоже ненавижу, — словно отвечая ему, продолжал Эдвард. — Я ненавижу все, что есть у тебя и чего у меня нет. И если бы она подошла к твоей квартире до того, как ты вернулся, если бы сейчас ты чуть дольше провалялся без сознания на первом этаже, ударь я тебя посильнее, то она была бы мертва. Тебя посадили бы в тюрьму, а я бы завладел всем. — Эдвард переводил ненавидящий взгляд то на Элиота, то на Лианну. Глаза его горели безумным огнем. — Это было бы по-честному. Настала моя очередь.

— Эдвард, — вмешалась в разговор Лианна, — мы нашли в твоей квартире компьютер. Ты умеешь им пользоваться?

Тот презрительно фыркнул.

— Разумеется, умею. Я знаю все, чему учился Элиот. А потом, после операции, администрация штата направила меня в школу торговли. Я знаю о компьютерах гораздо больше, чем мой очаровательный братец. Именно так я и нашел твой адрес. Я перевел деньги с его банковских счетов. Я разыскал Кей.

— Но ты мог получить работу, заработать деньги я купить себе все то, что есть у Элиота. Почему ты решил разрушить жизнь Элиота?

Эдвард посмотрел на Лианну, и она увидела в его глазах безумие, в котором он вряд ли был виноват. Тридцать лет неподвижности могли свести с ума кого угодно.

— Потому что ради справедливости нам следовало поменяться местами. Теперь я должен наслаждаться всем тем, чем наслаждался Элиот, а он должен сидеть в тюрьме, как это было со мной. Мне недостаточно было иметь такие же, как у него, машину, одежду. Мне нужна вся его жизнь. Я должен занять его место.

— Значит, я не сумасшедший, — проговорил Элиот, внезапно осознав это. — Все делал ты. Ты забрал мою одежду из химчистки, назвался Кей моим именем, забрал фотографии из моей квартиры. Как ты попал в нее?

Эдвард улыбнулся своей ужасной улыбкой.

— Это, дорогой братец, оказалось проще простого. Я сказал старине Фреду, что потерял ключ, и он с радостью выдал мне запасной. Старик явно доволен твоими рождественскими подарками. А потом я решил, что будет неплохо, если я поставлю в свою квартиру точно такой замок, как у тебя. — Лицо Эдварда потемнело. — А вот ты не имел права вламываться в мою квартиру.

— Но я бы дал тебе все, что угодно, — тихо произнес Элиот. — Стоило тебе только попросить.

Эдвард отвернулся.

— После того, как ты бросил меня и я столько лет во всем зависел от чужих людей? У тебя я никогда и ничего не стану просить. — В его голосе наряду со злобой Лианна услышала страдание и неожиданно почувствовала жалость к Эдварду.

В отдалении послышался приближающийся вой полицейской сирены. Эдвард резко вскочил и в панике огляделся по сторонам.

— Все будет в порядке, — заверил Элиот, подходя к брату. — Я найму тебе лучшего в штате адвоката.

— Чтобы я закончил жизнь в психушке, а не в тюрьме? А какая разница?

Сирена смолкла.

Элиот протянул руку Эдварду.

— Они приехали. Пойдем вниз, брат.

Эдвард долго смотрел на протянутую ему руку брата. Он совсем было прошел мимо Элиота к дверям спальни; но вдруг вернулся и резко схватил Элиота за руку.

— Брат, — прошептал он, выпустив руку Элиота, и, подбежав к перилам лестницы, бросился вниз головой.

— Эдвард! — Элиот сбежал по лестнице.

Лианна устремилась за ним и увидела, что Элиот стоит на коленях возле неподвижного тела Эдварда. Он поднял взгляд на Лианну, и она увидела, что глаза его полны слез.

— Он мертв, — с трудом выговорил Элиот.

Лианна опустилась на колени рядом с Элиотом, пощупала пульс у Эдварда, но одного взгляда на неестественный поворот его головы было достаточно, чтобы понять: у него сломана шея.

— Да, — согласилась она. — Боюсь, что Эдвард мертв. Но он сам этого захотел. Теперь ему не придется возвращаться в тюрьму.

Несмотря на все зло, которое Эдвард причинил ей, Лианна не осуждала его последнее решение. Только Эдварду были известны все страдания, через которые ему пришлось бы пройти. И пока Лианна рассматривала его безжизненные черты, она вдруг ощутила умиротворенность. Теперь, когда она узнала о муках Эдварда, ей стало понятно его решение. Но разве не так следовало относиться и к поступку отца?

Только отец знал, какие страдания ему приходится испытывать, только он переживал муки, которые заставили его поступить так, как поступил сейчас Эдвард. Нельзя было требовать от отца, чтобы он вынес боль, которую, как она сама увидела, не смог вынести Эдвард.

Элиот глубоко вздохнул, медленно поднялся с колен. Глаза его были словно бездонные пропасти, полные печали.

— Я понимаю, он натворил много ужасного, но он был моим братом, близнецом. Мы появились на свет из одного материнского чрева. Мы любили друг друга. Я потерял его на долгие годы, а теперь, когда нашел, оказалось, что слишком поздно. Его больше нет.