Эльмира Нетесова - Полет над пропастью

— Вам надо хотя бы на время уехать из города, сменить обстановку, чтоб ничто не напоминало Варе о прошлом. Пусть она успокоится, — советовала Марина.

— На дачу? Но она и оттуда приходила на кладбище, — вспомнила Анжела и решилась:

— Придется перебраться в деревню, иначе я потеряю мать. Ей нужно отдохнуть от города. А и я сменю обстановку. Тоже на пределе. Кажется, немного, и сама свихнусь.

— Тогда соберись. Возьми все необходимое. Толик вас отвезет, а за квартирой присмотрю. Вы не волнуйтесь, все будет в порядке. Постарайся сберечь мать! Она у тебя одна на всю жизнь.

Скоро Анжела собрала в деревню необходимое. Ей трудно было согласиться на отъезд, но другого выхода не видела. Варя так и не поняла, зачем им понадобилась деревня? Она потерянно вошла в дом, долго рассматривала знакомые и давно забытые углы, что-то трудно вспоминала.

— Привет, гости! Надолго ли к нам? — заглянула вскоре соседка и присев спросила:

— А где же мужик твой?

Анжела не успела предупредить бабу от излишнего любопытства и Варя, услышав вопрос, ответила хрипло:

— Умер…

— Батюшки! И мой в прошлом годе сковырнулся. Самогонки, видать, пережрал. Любил выпить, черт косорылый. Вертался от кума и застрял в сугробе. Так с него и не вылез, насмерть замерз, зараза. А я одна троих ращу. Но ништяк. Вся детвора путняя. Помогают. И копейка в доме держится, никто с души не тянет. Твой тоже пил?

— Нет!

— Знать, болезнь свалила. Городские мужики все как один квелые. Но ничего, не горюй Варя, мы тебе своего деревенского сыщем. Нехай от их навозом несет, зато здоровья прорва!

Варя почти не слушала гостью, а та сыпала деревенские новости как из ведра, не обращая внимания на Анжелу. Та хихикала в кулак от услышанного либо затыкала рот ладонью, то ошарашенно стояла перед женщинами и удивленно говорила:

— Вот это круто дает деревня!

А соседка тарахтела:

— Намедни пришел ко мне Леха-пастух, ну ты его не знаешь, он недавний! И трандит мне в ухи, дескать, давай по-человечьи рассчитаемся. Зачем мне твои деньги? Они и самой сгодятся ораву харчить, давай в сарай сходим вдвух, душу отведем, себя потешим, покуда не одряхлели вконец, а мой «жеребец» еще на дыбы встает. А сам, кобель бесстыжий, меня за задницу ущипнул. Детей не посовестился, ососок свинячий! Ну я как треснула ему по харе, Леха аж под стол улетел и орет оттуда:

— Ну, гляди ж, холера сракатая! Запросишь меня телку покрыть! Ни в жисть не уломаешь даже за ведро самогонки! Сама к быку потащишься вместе с телкой! Он вас обоих…

— Скажи, разве он мужик опосля того!

— Кто? — спросила Варя.

— Ну, пастух, Леха! Я про него зудела!

— Мужчин беречь надо. И любить! — сказала Варвара.

— Ты че? Иль не похмелилась с утра? Кого беречь? Леху, что ли? Да его, жеребца колхозного, во все закорки каталкой жалеть надо, пока через уши не обсерится. Он же, хряк поганый, говорят, к телкам лезет в ферме. Баб ему мало свиноте. Он же как выпьет, кобель борзой, даже к старухам лезет!

— Зачем?

— Понятное дело, под юбки! Ему деды наши пригрозили намедни яйцы отстрелить! Чтоб прыть погасла.

— Жалко, — вздохнула Варя.

— Кого? — вылупилась соседка.

— Яйцы жалко. Цыплят не будет.

— Ты че, Варька? Мужики цыплят не выводят. Иль в городе все позабыла на хрен! Я про Леху лопочу. Погоди, он тебя еще не видел. Как встретит, приставать начнет и под юбку полезет. Он же чумовой. Ему что телка иль баба, одинаково.

— А мне зачем он?

— Ну как? Все ж мужик!

— Да идите вы вместе с ними! Какой мужик? У меня Витя есть! Свой! Самый родной! — заплакала Варька.

— Успокойся, подруга. Труп не семечко. Коль в землю лег, не прорастет. Не дано того покойным.

— Брешешь! Витек каждую ночь приходит и все жалеет меня! Гладит, на руках носит и любит. Он со мной всюду!

— Ну, то ваше счастье! А я своего не вижу и не хочу вспоминать! Вместо радостей аборты, вместо подарков пиздюли.

— Это уже плохо. Надо такого к порядку! Чтоб свои сопли на других не вешал.

— Да я ему знаешь, как вламывала! Он у меня двери жопой открывал и враз вылетал во двор. Через рога кувыркался!

— Рога? Ни разу таких не видела!

— Да ты что? В нашей деревне почти все мужики рогатые!

— Почему?

— Бабы им рога ставят. Одна с соседом, другая с кумом, иная с председателем, а третья со всеми подряд. Кто от кого родил, не знают и не помнят. И ты смотри на жизнь веселее! Сдох мужик, завтра другой будет. Лишь бы у тебя меж ног не пересохло. Не убивайся по мужику! Хотя бы ради здоровья хахаля заведи себе! Поверь, что враз дышать будет легче! И огород вскопает, и сена заготовит, и дров напасет, и ночью зажмет.

— А у тебя есть этот хахаль?

— И не один! — похвалилась соседка.

— Все рогатые?

— А че их праздновать, корявых гадов? Пока Сенька сеном занят, я со Степкой кувыркаюсь. У меня застоя нет! Зато и нынче, ношусь, как кобыла ломовая и ни одна хвороба не берет. Я вон пузырь самогону дерябну с вечера, а ночью с хахалями все сеновалы обваляю. Утром выхожу во двор как огурчик и целый день пашу что проклятая. И ничего, жива! А поначалу, как и ты, на сопли изошла. Не мужика, детву и себя жаль было. Но быстро все дошло, как жить надо. И… наладила! На то мы бабы, одним словом: плутовки! А что в том плохого?

— Жить? Для чего?

— Для детей и самой себя! Уразумела? — не отставала соседка.

— Для детей? А мы им нужны?

— Мамка! Ну, как можешь? Кто я без тебя? — подошла к Варе Анжела.

— Девочка моя! Сиротина горькая!

— Покуда ты живая, дочка не сирота! Это точно. И не звени пустое. Дитя от мамки начало берет. Ее теплом греется! Ты ее жизнь. С тобой она до старости. И не дурей, слышь? Бери себя в кулаки и начинай заново. Ништо не потеряно. Ты баба, как и другие. Не хуже лучших, не последняя и не первая вдова. Нас много и всякий день прибавляемся в числе. Бывает, иные спиваются, другие вовсе падают в грязь.

Но настоящие бабы все выдерживают. А почему? Кто сказал, что мы слабый пол? Да это вовсе не мы, а потому что над нами потолок слабый, не защищает пол. А в своей никчемности нас винит! Верно бренчу?

— Верно, Галка! — вспомнила Варя имя соседки.

— Во! Это уже по-нашенски! Вы тут не суетитесь, я все подмогну! Принесу сала, картохи, огурцов, капусты, молока и сметаны, понятное дело, пузырь прихвачу. И дышите серед нас радостно. Пусть пропадет горе! Мы станем жить назло ему.

Она вышла из дому, позвав за собой Анжелку. И вскоре на столе появилось все: холодец и винегрет, тушеная картошка и жареная рыба, пельмени и сметана, творог и капуста, домашний хлеб и помидоры. А посередине вспотевшая бутылка самогона.

— Маме нельзя пить! Она больна…

— Цыть-цыпленок! Твоя мамка наших кровей. Мы сами знаем, чем выбить с грудей тоску-кручину. С первого стакана взвоет, а на третьем запоет. Все вдовые через это прошли. И не тебе учить! — налила в стаканы, подала Варе: