Мартина Коул - Леди-киллер

Вдруг тень набежала на лицо Джорджа.

Перед его мысленным взором поплыли воспоминания детства. Картины не исчезали, хотя он провел ладонью по лицу, как бы пытаясь стереть их. Вот мать, ярко-рыжая от природы, а не крашеная, как Илэйн. Ее волосы светятся на солнце, в зеленых глазах прыгают искорки. Она улыбается, и Джордж отвечает ей улыбкой. Вот комната, камин с чугунной решеткой, шершавые обои с викторианским рисунком, обитая черной кожей мебель «Честерфилд». А еще клизма и фарфоровый горшок.

Нет, ему не прогнать эти видения, до того они яркие…

— Джорджи, мальчик мой, иди к мамочке! — Какой ласковый голос! Мать протягивает к нему руки. Где-то вдалеке рвутся снаряды, грохочут зенитки. Он поднимается с постели, но не двигается с места.

Она снова зовет его, на этот раз голос ее звучит жестче:

— Я же сказала, Джорджи, подойди к мамочке!

Мальчик смотрит на дверь, мать смеется.

— Входите, дети! — говорит она громко.

Джордж продолжает смотреть на дверь, в глазах его страх. В комнату входят сестра и старший брат. Джордж впивается в них взглядом.

— Ну-ка, Джорджи, мальчик мой, ложись на пол!

Ребенок мотает головой, пятится. Мать кривит свои ярко накрашенные губы.

— Не серди свою мамочку, Джорджи! Ложись на пол! Кому говорю?!

Дети подходят к нему так близко, что он ощущает запах леденца, который сосет Джозеф. Значит, она уже раздала им конфеты, и они постараются завершить все как можно быстрее.

В ужасе перед неизбежным, Джордж закрывает глаза. Его кладут на пол, лицом вниз, стаскивают штанишки и трусики. О, как он ненавидит мать! Она хуже всех. Он плачет. Сперва тихонько, потом громко, с болезненным стоном, когда мать вставляет ему в задний проход резиновый наконечник. Теплая мыльная вода наполняет кишечник, потом выливается. В животе совсем пусто. Джордж в полном изнеможении. Пытка кончилась.

Он лежит на полу, смотрит на улыбающееся лицо матери. На лбу капли холодного пота. Волнами накатывает дурнота. Мать наклоняется над ним, ее размалеванное лицо почти касается его лица, прохладные губы впиваются в его губы.

— Так ведь лучше, а, Джорджи, мальчик мой?

Он кивает, не в силах произнести ни слова, и лежит на полу, пока мать ласково не берет его на руки, чтобы отнести на прохладные простыни, пахнущие мыльными хлопьями «Люкс». В заду жгучая боль.

И снова он видит ее улыбку.

— Ты ведь маленький мамочкин солдатик, правда?

Ребенок следит за ней глазами, полными слез, и с тяжким вздохом, с дрожью во всем теле отвечает:

— Да, я маленький мамочкин солдатик.

И тогда она подхватывает его с постели, прижимает к своей пышной груди и осыпает градом поцелуев.

Все эти сцены проплывали перед Джорджем, будто на экране. Он закрыл глаза, но мать не уходила!

Она никогда никуда не уходила.

По субботам Джордж оставался в доме один. Тщательно вымыв и убрав после завтрака посуду, он поставил на плиту чайник, а сам сбегал в сарай и принес оттуда свои журналы.

Устроившись поудобнее за кухонным столом, Джордж открыл тот журнал, что лежал сверху, и, как только начал смотреть картинки, испытал острое наслаждение.

Скоро у него будет альбом своих собственных жертв, а не какого-нибудь там Питера Сатклиффа, известного убийцы. Лиха беда — начало!

Джордж, попивая чай, принялся читать подписи под картинками, хотя знал их давно наизусть. Посмотрел на часы, скоро ленч, но до возвращения Илэйн еще несколько часов, и он успеет насладиться своим любимым видеофильмом. Джордж даже сжал кулаки от восторга. Вот уж повезло так повезло.

Он один во всем доме. Тишина!

Джордж отнес журналы в сарай, вернулся в дом, заперся изнутри на замок, задернул занавески в комнате, окнами на улицу, отключил телефон и вставил в плейер кассету с фильмом.

Перед глазами замелькали кадры, и Джордж расслабился.

Девица в видеофильме была вылитая Джералдин О’Лири, а самый агрессивный из мужчин — ну просто его собственная копия.

Они сами этого хотят! Еще как хотят! Шлендрают повсюду, намазанные, надушенные! Сопливые девчонки и те туда же. Он знает их как облупленных.

В возбуждении Джордж часто-часто заморгал.

Сколько фильмов он видел о школьницах, но в жизни они еще хуже! С малолетства — шлюхи, все, от первой до последней! О, он насмотрелся на них, когда прогуливался возле школы! Голые ноги, груди под формой колышутся. Он знает всю подноготную женщин. Они готовы на все, сдохнуть готовы, только бы трахнуться! Ну ничего, он им покажет, пока окончательно не состарился. Пусть знают!

Джордж уставился на экран: вот она, сука, концы отдала! Что же, пожалуй, это самый лучший кадр.

Он улыбнулся.

Детектив-сержант Аманда Докинс принесла Кэйт кофе.

— Спасибо, это поможет мне продержаться.

Аманда сочувственно улыбнулась:

— Вы выглядите совершенно разбитой!

— Да, и чувствую себя отвратительно, — кивнула Кэйт. — Ночью я плохо спала, а нынешний день ничуть не лучше вчерашнего.

Аманда опустилась на стул рядом с ней.

— Надеюсь, мы получим нужную информацию, когда обойдем все дома. Беда лишь в том, что часто сосед пытается оговорить соседа, если имеет на него зуб.

— Это я знаю. И все-таки в этой болтовне всегда найдется что-то стоящее, за что можно уцепиться.

— Пейте ваш кофе, мэм, а то остынет.

Кэйт улыбнулась:

— Зови меня Кэйт. Вчера я просто сорвалась, такое со мной впервые, не выдержала наглости этих негодяев. — И она махнула рукой в сторону сотрудников ЦБР. — Всех их, черт побери, прямо-таки распирает от высокомерия, они, видите ли, самые умные! Ну так вот: впредь я не потерплю пренебрежительного к себе отношения. Панибратство не сработало!

Аманда усмехнулась, показав неровные, но белоснежные зубы:

— Они бесятся, потому что над ними поставили женщину. Такого еще не бывало.

Кэйт отпила кофе.

— Могу я тебя кое о чем попросить, Аманда?

Девушка кивнула, но на лицо набежала тень: что-то в тоне Кэйт ее насторожило.

— Пусть думают что хотят, мне плевать! Но если только попробуют снова поднять хвост, я выведу их из расследования! А тебя я просила бы не придавать значения слухам. Поняла, что я имею в виду?

Аманда хихикнула:

— Еще бы не понять, мэм.

— Кэйт.

— Прошу прощения, Кэйт.

— Да, так лучше. Ну а теперь давай займемся анализом преступления. Это убийство — только начало, сейчас преступник готовит главный спектакль. И необходимо ему помешать.

Тревога Кэйт передалась ее молодой помощнице, и Аманда была рада, что ей предстоит работать с начальницей, а не с кем-либо из офицеров-мужчин.

Детектив-сержант Спенсер, наблюдавший за Кэйт и Амандой, со вздохом ткнул локтем в бок своего приятеля, детектива-сержанта Уиллиса, и кивнул в сторону женщин: