Мартина Коул - Леди-киллер

Лежа в постели, Мик О’Лири наблюдал за женой. Даже после двенадцати лет их совместной жизни она по-прежнему волновала его. Мать троих детей, она в свои тридцать два года выглядела почти так же, как в день свадьбы. Когда она надевала бюстгальтер и трусики, взгляды их встретились, и они улыбнулись друг другу интимной улыбкой.

— Мне хотелось бы, Джерри, чтобы ты вечером никуда не ходила!

— Мне тоже, Мик. Но ты же знаешь, как я пожалею об этом на следующей неделе. Пятнадцать фунтов есть пятнадцать фунтов! И Рождество скоро… — Голос ее замер.

Мик вздохнул, встал с постели, натянул брюки.

— Пожалуй, верно. Только не надевай эту блузку!

Джералдин посмотрела на блузку, которую в это время застегивала.

— А в чем дело? Что-нибудь не так?

— Слишком прозрачная, бюстгальтер просвечивает.

— Ой, Мик! Да ты чокнутый…

— Не хочу, чтобы всякие типы пялились на мою жену.

— А ведь женщины тоже в винный бар ходят, тебе это хорошо известно! — сказала Джералдин, поджав губы.

— Ходят, — рассмеялся он, — но не такие хорошенькие, как ты, девочка!

Джералдин улыбнулась, скользнула в свою черную юбку, надела туфли на высоких каблуках и обильно обрызгала себя духами.

Наконец, еще раз полюбовавшись на себя в зеркало, она вместе с мужем вышла из спальни и спустилась вниз.

В гостиной они застали Софи, Дональда и Грэниа, трех, пяти и десяти лет соответственно.

— До встречи, слушайтесь папочку! — сказала им Джералдин.

Софи в розовой пижамке потянулась к матери. Джералдин подхватила ее на руки, прижала к груди, с наслаждением вдохнув ее запах, присущий лишь детям.

— Будь умницей, дорогая! — сказала она и посмотрела на мужа, поглощенного изучением телепрограммы.

— Пусть Софи не заигрывается, — обратилась она к старшим детям. — И чтобы в семь часов все были в постели!

Грэниа и Дональд тяжело вздохнули.

— Да-да, я сказала и повторять не собираюсь, не то не получите завтра сладкого.

Она усадила Софи на диван, рядом с братом и сестрой, и, застегивая пальто, давала последние напутствия:

— Мик, если надумаешь съесть бутерброд, возьми в холодильнике цыпленка, и еще я припасла для тебя несколько банок пива. Ах да, пока не забыла: я сделала заказ в «Эйвон» по телефону, и вечером оттуда будут звонить.

— Ладно, поторопись, Джерри. Я тут сам разберусь. Пока, любимая.

Она поцеловала его в губы.

— Будь осторожна и не дерзи, хорошо?

Джералдин с усмешкой поглядела на мужа:

— Хорошо. Ну, дети, я пошла!

Она перецеловала всех по очереди и вышла из дому. Порыв холодного ветра ударил в лицо, как только она захлопнула дверь. До бара, где она подрабатывала, было не меньше полумили. По дороге мысли ее были заняты подарками на Рождество. Старшим детям она уже купила почти все, что хотела. Грэниа — велосипед, который пока хранился у свекрови в сарае, а Дональду — игру «Атари». Софи она подарит либо набор игрушечной кухонной посуды, либо коляску для куклы — пока еще не решила.

Свернув на дорогу, ведущую к Воксхоллу, [7] Воксхолл — так называется в Лондоне железнодорожная станция. От этого слова произошло русское «вокзал». Джералдин поплотнее запахнула пальто. Этот отрезок пути она терпеть не могла: дорога, хоть и широкая, но вся в колдобинах, с левой стороны — лес. В этом лесу она гуляла еще ребенком и исходила его вдоль и поперек. Но до сих пор он внушает ей чувство тревоги. Вокруг темень, пустырь, почти все дома снесли, чтобы построить новые, так что свет падал лишь из двух или трех уцелевших. Много лет назад городок в этом месте кончался. А теперь по одну сторону тянулся лес, а по другую — земли муниципального совета, где постепенно сносили старые, викторианского стиля постройки. Каблучки Джералдин гулко стучали по неровному, в выбоинах тротуару, и этот звук придавал ей храбрости. Еще немного — и эта дорога кончится. Огоньки впереди светили как маячки и манили к себе.

«Дура! Какой-то тени испугалась», — мысленно упрекнула себя женщина и прибавила шагу.

Джордж уже минут пятнадцать стоял на лесной опушке. Глянул на светящийся циферблат часов: четверть восьмого. А вот и она.

Он сглотнул, пошевелил пальцами в белых хлопчатобумажных перчатках.

Едва только Джералдин прошла мимо, он выскочил на дорогу, схватил ее за волосы, длинные каштановые волосы, лучшее ее украшение, зажал ей рот и потащил в лес.

Она даже крикнуть не успела. Попыталась вырваться и потеряла туфлю. Ужас сковал несчастную.

Джордж запыхался и едва ковылял: она была выше, чем ему показалось, ее стоны выводили его из себя. Он и так с трудом ее волочил, одной рукой держа за волосы, а другой крепко сжимая ей челюсти. Наконец он швырнул свою жертву на землю.

От ушиба у Джералдин перехватило дыхание, и, оглушенная, она несколько секунд лежала неподвижно. Потом попыталась подняться, но Джордж так пнул ее ногой в живот, что она, корчась, снова рухнула на землю. Он опустился рядом с ней на колени. Собрав все силы, женщина откатилась от него и снова попыталась встать.

Джордж выругался. Эта сука просто его достала! Схватив оказавшуюся под рукой доску, он изо всех сил ударил женщину по голове. Она упала, и Джордж с облегчением вздохнул. Он подождал, пока дыхание станет ровным, а толчки сердца перестанут отдаваться в ушах, вытер платком пот со лба. Посмотрел на женщину. Та лежала навзничь, отвернувшись от него. Прекрасно! По крайней мере не будет на него таращиться, следить за каждым его движением. Он очень аккуратно распахнул на ней пальто — зачем портить хорошую вещь? Содрал с нее юбку, мурлыча что-то себе под нос. Надо же, в такой холод без колготок! Вот блядь! Тело ее как-то странно тяжелело, пока он расстегивал и стаскивал с нее блузку и тоже очень аккуратно складывал ее на пальто. Все еще мурлыча, он оглядел бюстгальтер. В полумраке не сразу нашел этот чертов кусочек пластмассы. Но уже через секунду ее груди так и прыгнули ему в руки: застежка оказалась спереди — будто специально для него. Испытывая в этот момент глубокую нежность к своей жертве, Джордж принялся ласкать ее груди. Разрезал ножом трусы.

Возбуждение нарастало с каждой минутой. И когда он раздвинул ей ноги, то с трудом сдержал готовый вырваться крик. Она хотела! Все они хотят!

И уже лежа на ней, Джордж, опустошенный, но счастливый, понял, почему женщина не шевельнулась, пока он «играл» с ней.

В доске, так вовремя попавшейся под руку, был шестидюймовый гвоздь, он пробил череп и вошел в мозг.

Джордж поглядел на нее и еще раз выругался.

Сама виновата! Сама во всем виновата! От женщин одни неприятности! Вот уж дуры так дуры… Глупые сучки! И, размахнувшись, он изо всей силы ударил ее кулаком по лицу.

Кевин О’Лири, не веря своим ушам, смотрел на женщину-констебля. Может быть, у него помутился рассудок? Ведь всю ночь он провел без сна.