Кей Хупер - Полет ворона

— Понятно.

— Он обращается со мной как с леди, — продолжила Рейвен. — Даже притом, что он знает … ну, кем я, предположительно, являюсь. Он никогда даже не заигрывал со мной. У меня возникло больше проблем с Теодором, чем с Леоном.

— А кто этот Теодор? — спросил Джош.

Не отдавая себе отчета, Рейвен теребила его пальцы, лежавшие на обтянутом шелком бедре.

— Правильнее будет спросить, чем занимается Теодор, — сказала она сухо. — Он кто-то вроде помощника Леона, но он совершенно не подходит для этого. И всякий раз, когда Леона не оказывается поблизости, он заигрывает направо и налево. — Невзначай она добавила: — У него липкие руки.

Интересно, почему она не чувствует, что её достоинство ущемлено, хотя сидит на коленях у Джоша, и четверо мужчин видят это? Наоборот, она чувствовала себя восхитительно беззаботной, как и в тот момент, когда их с Джошем прервали эти же самые четверо мужчин. Казалось, что это не имеет значения.

Несмотря на чрезвычайную серьезность обсуждаемого предмета Джошу с невероятным трудом удавалось на нем сосредоточиться. Волна гнева мгновенно поднималась в нем, когда он слышал, что кто-то пытался приставать к Рейвен, но эти чувства быстро отступали, так как она оставалась равнодушна. Очевидно, она могла справиться с Теодором. Вспоминая примененный ею ранее защитный прием, Джош подумал, что она могла справиться с большинством мужчин.

Он опустил взгляд и посмотрел, как ее пальцы перебирают его, радуясь тому, что другие мужчины ничего не могли видеть из-за стола. Ему самому было любопытно, как долго он сможет продолжать спокойно сидеть с Рейвен на коленях и не обезуметь.

Хаген продолжил в тишине:

— Таким образом, вы видите, у нас имеется, по крайней мере, два сильных аргумента в нашу пользу. Но когда Треверс обнаружит, а это почти наверняка случится, что Джош Лонг тщательно проверяет информацию о прошлом Рейвен, он не почувствует в этом возможный роман. Он почувствует западню.

Джош, которого сильно волновала угрожающая Рейвен опасность, заставил себя сосредоточиться на Хагене. С неохотой он признал:

— И вы не можете отозвать ее. У вас нет времени, чтобы взять другого оперативника, который войдет к нему в доверие, не так ли?

— Так.

Джош беспокойно задвигался, затем замер, когда его тело бурно отреагировало на Рейвен. Он откашлялся и попробовал думать.

— И что тогда? У вас должен быть план.

— Это зависит от вас. — Хаген слабо улыбался. — У меня есть кое-какой план. Я думаю, что он сработает. Не забывайте, я накапливал информацию о Треверсе на протяжении многих лет. Я следил едва ли не за каждым его шагом. Я много раз проникал в его мысли и знаю, как он думает. И я думаю, что мы сможем обставить все дело так, что он обязательно примет ваше внезапное появление в жизни Рейвен довольно естественно, а совсем не как угрозу.

— Хорошо. И каков план?

Глядя на трех сидящих около него мужчин, Хаген пробормотал:

— Чем меньше людей знает об этом…

Зак тихо перебил:

— Мы славимся своей осторожностью.

Джош перевел на Хагена твердый взгляд:

— План.

Хаген мягко улыбнулся ему, очевидно убежденный, что помощники Джоша заслуживали доверия.

— Как вы смотрите на то, чтобы выставить себя на всеобщее посмешище?

— Где бы вы хотели пообедать, моя дорогая?

Войдя в роль Ледяной Девы, Рейвен слегка оперлась на руку Леона Треверса, когда они вышли из лифта.

— Оставляю это на ваше усмотрение. — Как всегда, ее голос звучал прохладно и вежливо, выражение лица было бесстрастно, что красноречивее всех слов говорило об ее актерских способностях, так как на самом деле она была напряженна и обеспокоена. А если что-то пойдет не так, как надо?

И почти сразу же кое-что произошло.

Теодор несся им наперерез через вестибюль как кролик, преследуемый воображаемыми гончими, и взволнованно поприветствовал своего нанимателя и родственника:

— Леон, я не могу найти тот контракт!

Треверс остановился и уставился на мужчину. Его серые глаза были непроницаемы.

— До завтра он нам не потребуется, Теодор, — напомнил ему Леон тихим голосом, который не скрывал его раздражения.

Теодор быстро заморгал:

— Я знаю, но …

— Завтра, Теодор.

Рейвен, всем своим видом изображая безразличие, стояла, уставившись перед собой. Она размышляла, не сказать ли Треверсу о том, что его похожий на кролика родственничек имеет привычку распускать свои липкие руки, но отказалась от этой идеи. Она знала, что от напряжения у нее начинала кружиться голова, и изо всех сил старалась не смотреть на часы.

— Но, Леон … — проблеял Теодор, и был прерван ревом, доносившимся от главного входа здания.

— Треверс!

Теодор вскрикнул от страха и спрятался позади мраморной колонны. Его лицо выражало испуг и потрясение. Но он быстро понял, что им никто не заинтересовался.

Джош Лонг прошел мимо испуганного швейцара и направился к паре, стоящей возле лифта. Он был вне себя от гнева, и глаза его опасно сверкали. Так же нахально мимо швейцара за ним прошли его заметно обеспокоенные помощники, Рафферти и Лукас. Оба, очевидно, стремились предостеречь своего начальника от опрометчивого поступка.

Треверс не двинулся с места, но Рейвен почувствовала, что он весь напрягся, когда Джош приблизился к ним, и не расслабился, даже когда двое мужчин схватили Джоша, остановив его безрассудный порыв. «Это будет выглядеть более впечатляюще, — сказал Хаген, — если сделать так, что они оба будут удерживать Вас. Однако не он, — кивнув головой в сторону Зака, продолжил он. — Это было бы слишком. Он может остановить целую армию».

— Не думаю, что мы с Вами знакомы, — сказал Треверс в светской манере, как будто они столкнулись друг с другом на светском приеме.

— Убери свои руки от нее! — Джош так на него посмотрел, что его взгляд должен был пришпилить Треверса к стене. — Ты, ублюдок! — сказал он хрипло. — Все, чего ты касаешься, превращается в грязь! Но не она! — Он перевел взгляд на Рейвен, и в его грубоватом хриплом голосе появились умоляющие нотки. Это был голос человека, которому никогда в жизни ни о чем не приходилось просить. — Рейвен, не позволяй ему сделать это с тобой. Еще не поздно уйти от него!

Она смотрела на него с нескрываемым изумлением — прекрасный образ женщины, которая соблазняла, но никогда не была сама соблазненной.

— Не будь смешным, Джош, — сказала она мягко.

Джош предпринял попытку освободиться, игнорируя настойчивые увещевания Рафферти и Лукаса.

— Рейвен … — Это был почти стон. — Пожалуйста! Он превратит тебя во что-то уродливое, во что-то мерзкое …

— Я сказала тебе в Нью-Йорке, Джош. — Ее голос все еще звучал тихо. — Я просила тебя не преследовать меня. Я предпочитаю быть самостоятельной женщиной, а не украшением какого-то мужчины.