Юлия Шилова - Я стерва, но зато какая, или Сильная женщина в мире слабых мужчин

— Такое впечатление, что ты обо мне рассказываешь…

— Значит, вы с ней сильно похожи.

— Были раньше, — грустно заметила я. — Большое заблуждение, что стерва не умеет любить, что относится к мужчинам потребительски, безжалостно их используя. Ерунда. Стерва — это женщина, созданная для любви, умеющая играть на всех гранях мужского удовольствия. Стерва — это просто образ жизни, призвание, логика, мышление и даже способ выживания. Стервой быть интересно. Полезно и даже необходимо. Это защита собственных интересов. Стервозность присутствует в каждой женщине от рождения. Только ей нужно самой выбирать: развивать в себе этот дар или нет. Стервозность — признак того, что в женщине есть ум и индивидуальность.

— А я считаю, что стерва — это сознательный путь к одиночеству. Моя бывшая любимая не боялась давить на самолюбие и указывать на мужские ошибки, а ведь мужчины не прощают подобных вещей. И всё же несмотря на то, что она привыкла бить по слабым местам сильного пола, мужчины тянутся к ней, словно мухи на мёд. Крутятся вокруг, словно павлины, готовы целовать песок, по которому она ходила. Но общение не греет. Рядом с ней холодно, ведь она не привыкла отдавать и делиться своим теплом. Жизнь научила её только брать. Когда она расстаётся с мужчинами, они чувствуют себя использованными презервативами и впадают в бешенство. Пришёл момент, когда она смогла пересмотреть свои ценности и взгляды на мужчин. Созрела, чтобы начать в совершенно новый этап своей жизни, и поняла, что нужно не только брать, но и отдавать. Не зря существует закон сохранения энергии. Она открыла для любви своё сердце, захотела выйти замуж и зажить счастливо. НО БЫЛО СЛИШКОМ ПОЗДНО. Оказалось, это уже никому не нужно. Она уехала в Италию, купила небольшой домик на берегу, так и живёт одна. После бурной молодости ей, конечно, было тяжело остепениться. Нет, у неё периодически появляются любовники, ведь она знает метод дрессировки мужчин, и это метод кнута и пряника. Но её удел — одиночество.

После ужина я зашла в гостиную, сдёрнула простыню с большого дубового зеркала, взглянула на своё отражение… На меня смотрело чудовище, которое вызывало ужас и отвращение. Я пронзительно закричала и ударила по зеркалу кулаком.

— Ну зачем ты его открыла?! — Генрих схватил меня на руки, отнёс на кровать и попытался успокоить.

Я всхлипывала и в который раз просила его дать мне яд…

В ожидании операции жизнь текла своим чередом. Я стала самостоятельно готовить ужин Генриху и считать минуты, когда он придёт с работы. Набралась решимости и начала гулять днём в саду. Благо садовник оказался воспитанным человеком, всегда здоровался и занимался своей работой, не обращая на меня внимания. Генрих старался хоть немного отвлечь меня от жутких мыслей и возвращался из клиники то с вкусным тортиком, то с коробкой оригинальных конфет, то с букетом красивых цветов.

Однажды вечером я услышала, как повернулся ключ в двери, и, бросившись встречать Генриха, увидела незнакомую девушку, которая открыла дверь своим ключом. Она уставилась на меня, как на привидение, и даже вскрикнула от страха.

— Боже, из какого ты музея уродов? — спросила она без намёка на какой‑либо акцент.

Я сразу поняла, что девушка русская.

— Я пациентка Генриха.

— Понятно. Наслышана о тебе. Только не думала, что ты настолько страшная и убогая. Если ночью приснишься, можно умереть от разрыва сердца. Как ещё только Генрих инфаркт не заработал. Это же надо — держать такое чудище дома.

Девушка прошла в столовую, не разуваясь, посмотрела на красиво сервированный стол, который я уже приготовила к ужину, на горящие свечи и стала громко смеяться.

— Ой не могу! Бог мой, убогая, ты что о себе возомнила?! Давно на себя в зеркало смотрела?! Ты что, реально решила отбить у меня мужика? Помощницу по хозяйству постепенно выжила. Всё стала к своим рукам прибирать. И это с такой уродливой мордой!

— Я вас не оскорбляла. — Я с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

— Ты? Да что ты вообще можешь?! Страшная тварь! Как ты можешь меня оскорбить?! Ты ошибка природы, а я красивая и эффектная женщина.

— У меня была хорошая внешность. Я попала в автомобильную аварию, — сама не пойму, зачем начала оправдываться перед этой неприятной девкой. — То, что со мной произошло, может случиться с каждой.

— Нет, не с каждой! — прикрикнула девушка. — А только с той, кого Бог наказывает. А я Бога не гневила, поэтому и хожу такая красивая. А ты, видимо, раньше столько накуролесила, столько за чужих мужиков цеплялась, что получила по заслугам. Даже сейчас, когда такая убогая, ты всё равно на чужого мужика заришься.

— Генрих интересует меня только как врач.

— Тогда какого хрена ты ему столы с ужином накрываешь и свечи зажигаешь?!

— Мне просто хочется его хоть как‑то отблагодарить за всё, что он для меня сделал.

— Послушай, с той самой минуты, как ты очнулась от комы, между мной и Генрихом резко испортились отношения. Можно сказать, они сошли на нет. Лучше бы ты в коме ещё двадцать лет лежала или быстрее сдохла. Надеюсь, ты поняла, что я девушка Генриха.

Я молча кивнула и опустила глаза. А незнакомка продолжала беситься:

— Я работаю в его клинике год. Мы встречаемся. Я его после смерти жены утешала, как могла. Вообще‑то рассчитывала выйти за него замуж, но с той минуты, как ты очнулась, у нас всё пошло наперекосяк. Генрих запретил мне появляться в его доме. Сказал, пациентка не хочет, чтобы её кто‑то видел. Я молча проглотила обиду, но дальше хуже. После работы он как угорелый мчится домой. Я видела, как один раз он заезжал в цветочный магазин и выбирал букет, уж явно не для меня. Уму непостижимо. Мало того, что я стала не вхожа в этот дом, так за эти два месяца Генрих ни разу не остался у меня на ночь и не заехал ко мне даже на пару часов. Он вообще меня избегает. Мол, ему срочно нужно домой, пациентка ждёт, он очень переживает за её душевное состояние. Просто дикий ужас. Слушай, убогая, как тебе удалось так мужика завербовать? Может, у тебя между ног дырка золотая?!

— Это совсем не то, что ты думаешь. У нас ничего нет. Я действительно интересую Генриха только с медицинской точки зрения.

— Ну да, так я тебе и поверила. — Девушка подошла к плите, сняла крышку со сковороды. — Ну, что здесь у нас? Ах, какие симпатичные котлетки! А укропчиком‑то как красиво посыпала. Ты поваром раньше работала? А на гарнир что у нас? Картошечка. Лучком, я смотрю, заправила. Лучок‑то какой золотистый и поджаристый… Стараешься… — Девушка оперлась о кухонный стол и посмотрела на меня жалостливо. — Мне с тобой тягаться смешно. Ну какая из тебя соперница? Я с уродами не соревнуюсь. Что за мужики нынче пошли?! У меня грудь четвёртого размера, глаза голубые, фигура что надо, мужики шеи сворачивают, а Генрих к уродине бегает. Мне кажется, он просто извращенец. Есть же зоофилы, педофилы, а он уродофил. Знаешь, что я тебе скажу: проваливайка ты из нашей жизни.