Мариус Брилл - Хищная книга

Фердинанд снова рассмеялся.

— Нет, Миранда, вернуться я не могу, после всего этого не могу. Ты открыла мне глаза. Нельзя испытать то, что я испытал, и продолжать играть в эти игры. Я проявил нерешительность, я допустил ошибку. А у нас первая ошибка становится последней. Я выпал из обоймы. Возврата к прежнему нет, и они меня достанут.

— Итак, ты уходишь из шпионского бизнеса.

— Из него не уходят. Если попытаешься, ты — меченый, в один прекрасный день кто-то постучит в твою дверь, кто-то вдруг свернет к тебе на улице, продавец в магазине поможет упаковать твои покупки, и все будет кончено. Мне не позволят уйти просто так. Я должен бежать.

— Бежать? Куда?

— Ну, переметнуться.

— Переметнуться? К русским?

— Боже помилуй, нет, к ним никто больше не бежит, слишком холодно и паршиво. К американцам.

— К американцам? Я думала, они на нашей стороне.

— Миранда, холодная война окончена, все секретные службы воюют друг с другом, стараясь друг друга перехитрить. В наши дни большинство уважающих себя шпионов дезертирует в Калифорнию. А почему бы и нет? Один из самых высоких в мире уровней жизни, и ЦРУ, так сказать, приглядывает за ними до конца отпущенного им природой срока. Половина британцев в Калифорнии — это беглецы из МИ-5 и МИ-6, у которых слишком много свободного времени. — Фердинанд замолчал и серьезно посмотрел на нее: — Миранда. Бежим со мной.

Вот так-так, теперь Миранде действительно необходимо было время на раздумья. Она посмотрела ему в глаза и, несмотря на всю ложь, которой нахлебалась с тех пор, как впервые в них заглянула, увидела в них новую глубину, новую чистоту, новую искренность. Может быть, просто — а вдруг? — он говорил серьезно. А если да? Он пытался убить ее, но ведь в итоге не убил; он завел ее в дебри, но ведь путь истины, или чего-то там еще, никогда не бывает гладким. Миранду чуть было не задушили, и это помогло ей понять, какой короткой может оказаться жизнь.

— Если я откажусь, что ты сделаешь?

— Я исчезну. Мне больше ничего не остается, игра окончена, я проиграл, и я знаю, когда уйти. Не тревожься, я улажу твое дело с Боссом. Все, что тебе придется сделать, — вернуться в Лондон, всюду бубнить о том, каким мерзавцем я оказался, пока не кончится твой испытательный срок, и тогда ты вернешься прямо к тому, с чего начинала.

— Так ты меня не застрелишь?

— Если бы я собирался тебя застрелить, я бы давно это сделал, и мы оба смогли бы хоть немного отдохнуть.

— Ты жуткий маньяк, ты это знаешь?

— Знаю. На моей работе это неизбежно.

Миранда представила себе возвращение к тому, с чего все это началось — та же самая работа, О’Шейник, демонстрация гигиенических прокладок, ее комнатка под крышей. Но все это уже никогда не будет прежним, потому что этот ублюдок украл у нее ее мечты. Все это было более-менее сносно, пока она могла нафантазировать себе какой-то выход в другую жизнь. Но вернуться к этому беспросветному существованию без единого солнечного лучика надежды? Тогда все покажется бессмысленным.

— Как нам попасть в Америку? Я не думаю, что твое начальство позволило бы нам просто улететь из аэропорта Венеции, ведь так?

— Ты хочешь сказать, что ты со мной?

— Этого я не говорила. Я просто спрашиваю, как ты намерен это осуществить? — И действительно, Миранда была далека от согласия. Отказаться от всего, возможно даже от самой себя, сломя голову бежать с Джеймсом Бондом-младшим, если не с самым запутавшимся в жизни идиотом, только для того, чтобы сменить палату во всемирном бедламе, — это выходило за всякие пределы ее представлений о допустимом риске.

— Ляпис где-то поставил машину на стоянку, мы доедем на ней до Бильбао. Там найдем контейнеровоз, в ближайшие две недели направляющийся в Северную Каролину. И на нем будем мы.

— Ты будешь на нем.

— Миранда, пожалуйста, я понимаю, как это трудно, но давай будем ехать по прерии к солнцу, мы будем вместе и попробуем исправить все, что я испортил.

Он казался слишком убедительным. Не начал ли он еще одну игру? Церковь теперь прямо-таки сияла в ярких лучах нового дня. Фердинанд встал и предложил Миранде свою руку. Рука об руку они постояли перед алтарем, словно на безмолвном венчании. Эхо былого восторга кружило вокруг нее, и в голове звучало только одно: да, да, да. Фердинанд поцеловал Миранду, крепко, точно запечатлел их договор. Потом, повернувшись, он повел ее по проходу, и Миранде явственно слышалась органная музыка.

Снаружи, на выходящей к каналу площади, был Гвидо. Сидел около своей гондолы.

— Гвидо, — позвал Фердинанд, — мы готовы.

Пока они шли через площадь в теплых лучах восходящего солнца, в сознание начала просачиваться реальность. С каждым новым шагом к лодке Миранду все больше и больше пугало то, что она делает, на что она решилась во мраке ночной церкви. Уже у кромки воды она увидела на гондоле их багаж, аккуратно сложенный и привязанный, рядом с довольно злобным на вид лобстером, хватающимся за прутья своей плетеной тюрьмы.

— Половина сейчас и половина, когда я верну гондолу, — сказал Фердинанд, вкладывая пачку больших банкнот в широкие ладони Гвидо.

Фердинанд прыгнул в лодку; а солнце взошло уже высоко и слепило Миранде глаза. Он протянул руку, чтобы помочь ей спуститься. Вдоль канала потянуло прохладным бризом, и Миранда обхватила себя руками. Взглянула на Гвидо, пересчитывающего деньги, и на протягивающего к ней руку Фердинанда.

— Нет. Нет, я не могу, — сказала она. — Это уже чересчур, я хочу домой. Я собираюсь поехать домой. А ты отчаливай. Оставь меня здесь. Я сама найду дорогу. Спасибо, но, — Миранда встряхнула головой в разгорающемся солнечном свете, — я не смогу, Фердинанд. Мне нужна стабильность. Мне нужно, чтобы все было устойчиво. А это все слишком безумно.

Фердинанд смотрел на нее.

— Пожалуйста, — сказал он, едва ли не жалобно.

— Скоро тебя начнут искать. — Ее сердце опять разрывалось. — Беги. Удачи тебе. С Богом. Давай, в общем.

Фердинанд покачал головой:

— Я не хочу бежать без тебя. Ты это знаешь.

Миранда кивнула:

— Знаю. Да, я знаю. Ты сказал мне правду.

И глядя в эти глаза, прощаясь с ними, она понимала, что все правильно.

— Это просто не для меня. С безрассудствами покончено. Больше никаких психов и никаких приключений. Небольшой полуособнячок на родине. Со мной все будет хорошо. — Миранда отвернулась от него, почувствовав, что ее глаза наполняются слезами. Голова ее поникла, она тихо прошептала: — Пожалуйста. Пожалуйста, уходи.

Когда от слез она уже не видела собственных ног, она услышала, как ее чемоданчик выгрузили на пристань.

— Миранда, — сказал Фердинанд, — пожалуйста…

— Уходи. Уходи. Почему ты не уходишь? — заплакала она.