Мариус Брилл - Хищная книга

Барри застонал, резко повернулся, шагнул мимо ступеньки и начал падать. Он катился кубарем до следующей лестничной площадки. Там он попытался встать на ноги, но штаны свалились, он снова шагнул только один раз, вскрикнул и покатился дальше, преодолев следующие четыре пролета и остановившись уже в виде инертного тела, распластанного перед самой входной дверью.

Дверь хлопнула, Миранда стянула простыню и засунула ее в мешок с грязным бельем. В данном случае, подумала она, расценки в прачечной не кажутся слишком высокими. Села перед зеркалом и улыбнулась. Своей особой улыбкой.

Хотя листья и дрожат, деревья неподвижны; хотя волны и набегают на берег, воды в глубине спокойны; хотя Миранда и улыбалась, она не была счастлива. Миранда много улыбалась. Широкими улыбками во все тридцать два зуба, рот до ушей. Но глаза ее не улыбались. Если посмотреть ей в глаза, увидишь правду.

В ее глазах было видно все. Не та мировая скорбь, от которой спасение только в смерти, нет. Просто разочарование. Как будто она только что распаковала подарок на Валентинов день и обнаружила там дурацкую пару носков и манишку. Когда Миранда улыбалась, всегда создавалось впечатление, что она ждала чего-то большего.

Все это читалось в ее глазах. Тысячи неверных решений, сотни упущенных возможностей, все не совершенные поступки, когда не хватило смелости и веры в себя, чтобы пробить картонные стены страха.

Все читалось в ее глазах. Грустное желание быть не той, кем она была, и не там, где она была.

Все это было видно в ее глазах — там, где останавливаются непролитые слезы. Там, где две сотни плетей бичевали ее. Там, где смешной бывала только она сама. Все было в ее глазах. Но никто не заглядывал ей в глаза. Настолько глубоко.

Миранда продолжала улыбаться по пути к метро. Улыбаться, потому что ей ничего другого не оставалось. Улыбаться, потому что хотя бы известно, куда катится ее жизнь. Все вниз и вниз. Неуклонность этого движения даже вселяет какую-то уверенность. Этой ночью лифт ее жизни опустился еще на несколько этажей, и оказалось, что новые подземные уровни есть и ниже. Динь-дон. Подземный этаж номер 101, все для женщин — секция одиночества, секция несмываемых унижений, секция обид, не стирающихся при поцелуе. Рядом пассаж разочарований и павильон бытовых неприятностей «1000 мелочей». Также магазин-салон смятой игрушки. Двери разъезжаются, добро пожаловать в лабиринты отдела отчаяния, где у входа продавщицы с траурной слезой на щеке предлагают пробные флаконы самых популярных парфюмеров:

— Вот «Вечерняя тоска» от Мелани Холии. Узнаете эти пронзительные тона разводов?

— Новинка, спрей для домохозяек «Фру-фру» от Страцио Страцио. Послушайте, что говорит о нем Помылла Пол.

— Попробуйте духи «Психея» от Депресси! Устойчивый круглосуточный аромат страданий; каждая капля — последняя.

— А вот классика, сожалейная вода «Увы» — для женщин, которые знают, что их молодость позади. Берите сразу большой флакон, с годами запах только усиливается.

Миранда подняла глаза и улыбнулась пожилому господину, опиравшемуся при ходьбе на каркас для инвалидов системы Циммера. Даже он игнорировал ее, кивая в такт мелодии из своих наушников.

Как она могла пасть так низко? Пусть и спьяну; позволить Барри влезть в свою комнату, не говоря уже, о-ох, о постели! И до чего же ты, милочка, докатилась, если даже не помнишь, занималась прошлой ночью сексом или нет?

На нее нахлынули воспоминания о былом; первая боль, первое разочарование — то, что представлялось высшим идеалом, превратилось просто в еще одно мероприятие, в очередную галочку из списка того, что надо попробовать, пока не состарилась. Тогда тоже была весна, деревья смеялись над ней, птички чирикали, вся природа радовалась, тогда, давным-давно. Но для Миранды пора Отвращения началась очень скоро. Она чувствовала, как в животе колышется этот скользкий ком, как ее распирает презрение к себе. Ту юную девочку уже не вернешь. Назад, в мир, где яркий свет не высвечивал, а сглаживал острые углы и наполнял все вокруг счастливым сиянием, возврата нет. Но плакать она не будет. Нет. Она будет улыбаться.

— На одну поездку, до Бейкер-стрит, — сказала Миранда толстому кассиру в окошечке. Почему она всегда покупала билет в кассе? У нее всегда была нужная мелочь, почему бы просто не пользоваться автоматом? Она взглянула на ряды кнопок и лампочек и нашла ответ. Не смогла бы она каждое утро в ответ на безмолвный вопрос машины нажимать кнопку с надписью «одна».

Чтобы попасть на платформу станции «Голдхоук-роуд», надо подняться по крутой лестнице. Поезд, не желающий пачкать свои колеса в грязи Шепердз-Буша, едет высоко над землей и останавливается, неохотно скрипя тормозами, на мосту, переброшенном через дорогу. В течение всего прошлого лета Тони Изсоседей, хотя и был безработным, чисто случайно направлялся в сторону станции в одно время с Мирандой. Пройтись с ним было приятно, но иногда Миранда недоумевала, куда же он все-таки едет. Так продолжалось до того четверга, когда Миранда, надев юбку, обнаружила, что у нее не осталось чистых трусиков. Поскольку день был жаркий, Миранда отправилась на работу без оных. Она начала подниматься на платформу, Тони подотстал, и уже где-то на середине лестницы Миранда услышала стук рухнувшего позади нее на твердые бетонные ступеньки тела. Обернувшись, она увидела лежащего в обмороке Тони и толстяка, обмахивающего его номером «Дэйли телеграф». После этого Миранда ходила до станции одна.

Станция была открыта небу. Только над самим перроном наблюдался деревянный навес, во время дождя немилосердно протекавший, а при самом легком бризе превращавший платформу в околозвуковую аэродинамическую трубу, в которой ждущим поезда пассажирам приходилось наклоняться под углом до сорока пяти градусов. В то утро Миранда, поднимаясь по лестнице, услышала пронзительный разбойничий посвист налетающего ветра и приготовилась к удару стихии. Она пробиралась через обычную, но сильно покосившуюся толпу едущих в сторону центра взрослых и школьников; полы одежды хлопали, как крылья, а тяжелые ранцы самых юных школьников, казалось, только и удерживали их на грешной земле.

Из-за холодного ветра глаза Миранды увлажнились. Глянув вдоль рельсов, сверкающих в лучах яркого утреннего солнца, она увидела состав, который отходил от станции «Хаммерсмит». Он медленно полз, постепенно становясь все больше, и даже попутный ветер не прибавлял ему скорости. Миранда придерживала юбку спереди, но сзади та раздувалась, увеличивая и без того немалую задницу Миранды до карикатурных размеров. Кто-то из школьников уже показывал на нее пальцем и смеялся; Миранда презрительно ему погрозила. К несчастью, она это сделала той самой рукой, которой придерживала юбку, и последнюю тут же подняло ветром, так что вся платформа получила возможность лицезреть ее заклеенные лаком для ногтей колготки. Миранда одернула юбку и услышала, что сзади там что-то подозрительно треснуло. Миранда сделала в уме заметку, что по этому поводу нужно будет принять надлежащие меры, но вот в отношении тридцати давящихся от истеричного хохота школьников никаких мер принять уже было нельзя. Иногда просто бывают такие вот дни. У Миранды их бывало больше, чем у всех прочих.