Карен Робардс - Сезон охоты на блондинок

Подбородок Алекс поднялся еще выше, в глазах вспыхнул гнев. Она не привыкла, чтобы с ней так разго­варивали, а тем более не привыкла к ругани.

– Еще как возможно. Можете не сомневаться. И ме­ня совершенно не волнует, что вы тут делаете с лошадь­ми. Важно одно: вы больше у меня не работаете.

Миссия закончена. Алекс встала.

– У вас есть покупатель? – Вопрос полетел ей в лицо, как камень.

– Это ваше дело, мистер Уэлч. Я имею в виду прода­жу лошадей. Надеюсь, вам хватит для этого тридцати дней до вашего увольнения. Ферма тоже будет продана, но вас это уже не касается. Ею займутся мои люди.

– Вы продаете Уистлдаун? – Уэлч говорил таким тоном, словно только что получил пощечину. Он начис­то забыл об этикете и остался сидеть, хотя Алекс встала, смерив его ледяным взглядом. Джо откинулся на спинку стула и забарабанил пальцами по столу, не сводя глаз с ее лица. – Вы представляете себе, что это за жемчужина? Ферма Уистлдаун – одно из немногих здешних помес­тий, оставшихся практически нетронутыми. Шестьсот семнадцать акров лучшего кентуккийского пырея! Вы что, собираетесь продать землю под застройку, чтобы здесь появился дачный поселок с домом на каждом квадратном акре? Да ваш отец перевернется в гробу! Он лю­бил эту ферму. И я тоже люблю ее, черт побери! Я управ­лял Уистлдауном восемь лет и все это время выбивался из сил, пытаясь добиться, чтобы ферма окупала себя. Про­клятие, в последние пять лет земля начала приносить доход! Вы понимаете, чего это стоило? А сейчас мы дове­ли конюшни до такого состояния, что овчинка, наконец, стоит выделки. У меня в сарае стоят две кобылы, жере­бые от самого Сторм Кэта [6] Штормовой кот (англ.) . Еще одна… Вы понимаете, что вам говорят, или нет? Похоже, я бросаю слова на ве­тер!

– Мистер Уэлч, ваши слова ничего не могут изме­нить. Ферма будет продана. Лошади тоже. А через трид­цать дней вы останетесь без работы. Дискуссия оконче­на. – Тон Алекс был холодным. Сохранять спокойствие в таких условиях нелегко, но она решила держать себя в руках.

– Лошади будут проданы, – горько повторил он, встал, сжал губы и сунул руки в карманы джинсов. От этого движения полы куртки разошлись, и Алекс замети­ла красно-серую фланелевую рубашку, надетую поверх белой футболки, которая подчеркивала бронзовый отте­нок его кожи. – Вы понимаете, что получите за них куда больше, если дождетесь летней Кинлендской ярмарки? Пусть хотя бы кобылы ожеребятся! Ведь это чистый клад – жеребята от Сторм Кэта.

– Я не собираюсь вступать с вами в спор, мистер Уэлч. У вас есть тридцать дней для ликвидации конюш­ни. – Алекс повернулась и пошла к двери. Продолжать разговор не имело смысла. Она сказала все, что должна была сказать. Остальное ее не касается.

– Ликвидации конюшни! Иисусе! – Он вышел из-за стола, в два шага догнал ее, схватил за руку и повернул лицом к себе. Алекс была достаточно высокой, каблуки добавляли ей роста, но Уэлч все равно был намного вы­ше. Приходилось задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза. Его грудь и плечи были такими широкими, что Алекс ощущала себя тростинкой. А когда Уэлч схватил ее за руки, Алекс поняла, что его огромные ладони могли бы обхватить их дважды. Она ощущала силу этих пальцев даже сквозь жакет. Алекс казалось, что, нависая над ней всем своим телом, он пытается запугать ее.

Она начинала терять терпение. Алекс не любила, ко­гда мужчины ругались. Еще меньше она любила, когда мужчины распускали руки. Уэлч гневно уставился на нее и произнес, чеканя каждое слово:

– При ликвидации конюшни возникают две про­блемы. Первая – есть лошади, которых только что купил ваш отец. За одну он выложил два миллиона, за другую – девятьсот восемьдесят тысяч. Кроме того, есть две кобы­лы, жеребые от Сторм Кэта. Они тоже стоят немалых денег. Как и несколько других. Найти покупателей на такое количество племенных лошадей высшего класса в это время года нелегко: слишком мало желающих. А вот и вторая. Лошади, которых невозможно продать. Разве что на мыло, клей и еду для собак. Ваш отец держал их, платил за их кормежку и уход. Это скаковые лошади, ка­рьера которых окончена. Ваш отец любил и ценил их за то, что они сделали в прошлом. Мисс Хейвуд, этих лоша­дей придется отдать за бесценок. Вы этого хотите?

– Уберите руки, – сквозь зубы процедила Алекс, испепеляя ослушника взглядом. Слишком разгневан­ная, чтобы соблюдать осторожность, она попыталась ос­вободиться, но тщетно: Уэлч был намного сильнее. Од­нако чуть позже он сам отпустил ее руки и сделал шаг назад, все еще не сводя с Алекс гневного взгляда.

– Не пытайтесь повлиять на меня душещипательными исто­риями, мистер Уэлч. Это не поможет.

– Я вовсе не пытаюсь влиять на вас. – Его тон был спокойным, но решительным, в глазах горела злоба. Уэлч сунул руки в карманы джинсов, словно боялся снова дать им волю. – Я пытаюсь заставить вас понять, что вы просите меня сделать невозможную, идиотскую и негу­манную вещь. Я не могу продать этих лошадей. Ни за тридцать дней. Ни за год. Они не являются товаром. Не могу и не буду.

– Мистер Уэлч, если вы не можете продать моих ло­шадей, то мне придется сделать это самой. Вам лучше меня известно, что существуют разные пути. Мои поверенные уже выяснили, что можно продать большое количество лошадей на аукционе.

– На аукционе! Вы – холодная, бесчувственная… – Уэлч осекся, но окончание фразы читалось в его горя­щих глазах.

Все, с нее хватит! Алекс выпрямилась во весь рост и выдержала его яростный взгляд.

– Вы уволены, мистер Уэлч. С этой минуты. Ника­ких тридцати дней.

На короткое благословенное мгновение она снова стала сама собой.

Ее догнал язвительный голос Уэлча:

– Здесь, в Уистлдауне и Черчилле, двадцать две ло­шади. Всех нужно накормить в пять часов. Сеном и овсом. Плюс Тореадор, которому колют антибиотики. У Филсогуда [7] Отличный (англ.) треснуло копыто, которое нужно смазать. У Мамас Боя [8] Маменькин сынок (англ.) снова началось кровотечение, и его необ­ходимо показать ветеринару. Плюс многое другое. Мисс Хейвуд, вы сами займетесь этим? Или думаете, что здесь найдется другой человек, который знает, как это делать? Ну, что?

Алекс остановилась и поджала губы. Более неснос­ного человека она не встречала. Уэлч ей не нравился, она не хотела иметь с ним дела и испытывала удовольствие от мысли, что больше никогда его не увидит. Но он был прав; досада не мешала ей понимать это.

Алекс заскрежетала зубами и повернулась к нему.

– Ладно, мистер Уэлч. Беру свои слова назад. У вас есть тридцать дней. Но и только. За эти тридцать дней вы должны избавиться от лошадей, живущих на ферме Уистлдаун. Вам ясно?

Она не сводила с Уэлча долгого и, как ей хотелось надеяться, властного взгляда.