Юлия Шилова - С пляжа к алтарю, или Танго курортной страсти

— Вовсе нет. Да с чего ты взяла?

— Если не веришь, то иди сама послушай — они там.

— Так там же ребенок!

— Ребенок крепко спит.

— Тоня, что ты себе в голову взяла? С чего ты решила, что муж там? Может, она кого-то другого к себе привела?

— Я видела в окно, как он к ней намылился. Она его ждала. Ребенка спать уложила и стояла в дверях. Как только Петька к ней подошел, она к нему на шею кинулась.

— Ты это видела?

— Видела. Своими глазами, — спокойно ответила женщина.

— Тогда почему ты здесь сидишь и плачешь?

— А что я должна делать?

— Ну, рыдать — это последнее дело. Иди и устрой скандал! Вытащи Петьку оттуда, а ее оттаскай за патлы. Ладно бы он где-то на стороне гулял, а то прямо у тебя под носом. Хорошо устроился!

— Я не смогу этого сделать, — беспомощно ответила женщина. — Пётр меня потом за это до смерти изобьет.

— Ты его боишься, что ли?

— Боюсь, — честно призналась Тоня.

— И часто он у тебя так жильцов инспектирует?

— Те лохудры, с которыми он спит, потом за жилье не платят.

— Тоже мне бизнесмен. Так он у тебя весь бизнес протрахает.

Я с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться, но мои слова не вызвали у Тони даже улыбки. Я понимала, как ей сейчас тяжело.

— Тоня, но как же ты с ним живешь, если боишься?

— Многие так живут. У меня дети, мне идти некуда.

— А почему ты вообще должна куда-то идти?! С какой это стати? Пусть твой дорогой муженек из дома выметается. Ты же при разводе все себе отсудить можешь, ему ничего не достанется. Закон на твоей стороне: у тебя же трое детей! Отсуди у Петьки дом, подай на алименты. Ну, зачем тебе нужна такая сволочная жизнь?! Чтобы до самой смерти так сидеть и плакать на лавочке?! Тоня, милая, но ведь так жить нельзя. Освободись ты этого негодяя, начни новую жизнь.

— Я не смогу, — вновь всхлипнула Тоня.

— Ты его любишь?

— Я не знаю, что такое любовь. — При этих словах Тоня закрыла лицо руками. — Я, кроме Петьки, никого никогда не знала.

— Тоня, есть счастливые семьи, в которых муж и жена живут душа в душу, — попыталась убедить я ее, но, как мне показалось, безуспешно.

— Чужая душа потемки… Бывают семьи только с виду благополучные, а копни глубже, там столько грязи…

— Может быть, ты и права, но жить так, как ты, нельзя. Тонечка, а ты бы попробовала другого мужчину! Измени Петьке хоть разочек. Я уверена, что тебе понравится. Отомсти этому гаду! Ему можно, а тебе, значит, нельзя?

— Да ты что такое говоришь? — испугалась Антонина.

— Я тебе дело говорю.

— Я не смогу. Петька узнает — меня убьет.

— А ему и не обязательно знать. Много он тебе рассказывает?

— Нет, — категорично заявила женщина. — Яне смогу.

— Тогда живи так дальше и стирай белье для его телок.

Не знаю, но мне вдруг больше не захотелось жалеть эту женщину хотя бы потому, что она не жалела сама себя. Мне было страшно подумать, что я вот так бы могла сидеть на ступеньках и ждать своего мужа после любовных утех с другой женщиной. Это же уму непостижимо! Ведь в том, что Петька себя так ведет, виновата сама Антонина, потому что она ему это позволила.

— Я хочу руки на себя наложить, — честно призналась мне женщина.

— А вот это не нужно. Подумай о детях.

— О них Петька подумает.

— Ты уверена? А если нет? Сиротами их оставишь? А ведь он и мачеху может привести — тогда они совсем пропадут. О детях должна думать женщина, а не мужчина. И подумай о себе. Страшно жить так, как живешь ты. Мужиков кругом полно, и на твоем Петьке свет клином не сошелся. Это не тебе тяжело с Петькой жить, а Петьке с тобой не повезло.

— Почему? — Антонина захлопала ресницами и от удивления открыла рот. Видимо, она привыкла к тому, что ее все жалеют, и впервые нашлась собеседница, которая вдруг пожалела не ее, а мужа.

— Потому что тяжело жить с женщиной, у которой нет чувства собственного достоинства, — с вызовом ответила я и подумала, что по-другому до Антонины просто не достучишься, потому что она привыкла считать себя жертвой и совершенно не хочет взглянуть на свою семейную жизнь со стороны. — И не забывай: если тебя не оценил один мужчина, то обязательно оценит другой. Нельзя в этой жизни жить только одними чувствами, нужно еще разум подключать. Освободись от Петра, и жизнь заиграет другими красками. Хорошей жизни у тебя с ним не получилось. Он уже никогда не будет тебя уважать, потому что ты слишком долго позволяла ему вытирать о себя ноги.

— Да кто ты такая, чтобы меня осуждать?! — вдруг взвизгнула Антонина.

— Кричи! — обрадовалась я. — Кричи! Ну, вот же, умеешь! Так почему ты все время молчишь?! Почему ты терпишь, вместо того чтобы глаза ему выцарапать?

— Тебе в этой жизни легче. Ты красивая, — задумчиво произнесла Антонина.

— А ты?

— А я — серая мышь, — вместе со стоном вырвалось у нее. — Меня Петька так и зовет: серая, бледная мышь.

— Я тоже такая была, — призналась я.

— Да ну?

— Честное слово. А затем поняла — хватит! Мышей и так слишком много, я не хочу быть одной из них.

— Да и кому я нужна с тремя детьми?

— Себе, — не раздумывая, ответила я. — Почему ты всегда думаешь о ком-то другом, но никогда не думаешь о себе?! Если ты нужна себе, то, несомненно, найдется человек, которому ты тоже станешь нужна. — Я внимательно посмотрела на Антонину и взволнованно произнесла: — Послушай, а ведь ты красивая женщина. Зачем же ты свою красоту прячешь?!

— Ты шутишь?

— Я серьезно. — Вынув шпильки из волос Антонины, я распустила ее густые, с ранней сединой, волосы.

— А ты что, волосы вообще никогда не красишь?

— Нет, — замотала она головой.

— Почему? Седина вовсю лезет. Завтра же купи краску и покрась волосы.

— А в какой цвет?

— А ты лучше сходи в парикмахерскую, там тебе посоветуют. Чтобы поэффектнее было, поярче, чтобы мужики начали оглядываться.

— Да что им на меня-то смотреть? — смутилась Антонина.

— Не скажи. Я же ведь тоже не красавица, просто умею свои недостатки превращать в достоинства. Я согласна, что писаной красавицей стать невозможно, но ведь можно попробовать! Можно быть красивой в своих словах, поступках. Нужно верить в собственную неотразимость, и всегда найдется мужик, для которого ты станешь королевой красоты.

— Послушай, откуда в тебе все это? Ты же такая молодая…

— Не знаю, это все Ялта. Она, родная. У меня в вашем городе произошла переоценка ценностей. Она заставила меня поверить в себя и в свою исключительность. Она, родимая, заставила меня взглянуть на себя другими глазами и понять, что мое сегодняшнее одиночество — это не расплата за неудавшуюся любовь, а божий подарок. Ялта подарила мне чувство собственного достоинства. Я знаю, что больше не хочу, чтобы мое тело считалось вещью, которое обязательно должно принадлежать какому-нибудь хозяину. Теперь оно принадлежит мне, и мое одиночество — совсем не одиночество, это моя свобода. Я свободна! Понимаешь? — На моих глазах закипели слезы.