Элизабет Адлер - До встречи в Венеции

— Как все прошло? — спросила она.

— Нормально.

Пару кварталов они проехали в молчании, затем он остановил машину возле круглосуточного магазина. Они зашли и купили все, что им было нужно: хлеб, масло, молоко, кофе и две банки консервированного супа из стручков бамии.

Они ехали по прибрежному шоссе, навстречу дул ветер, иногда с силой ударявший в лобовое стекло. Пенистые волны океана то наступали, то отступали от берега, предвещая в скором времени шторм. Они свернули на узкую проселочную дорогу, которая вела к простому деревянному дому.

Сэм как-то весь сгорбился и поник.

— Ну, вот и мой дом.

Он взял ее под руку, и они вместе поднялись по шатким деревянным ступенькам.

Дом представлял собой одну громадную комнату, посередине которой стоял огромный камин из цельных камней, на стенах висели мрачноватые картины, как подумала Преш, написанные Лейлани. Когда Сэм поднял прочные металлические жалюзи, способные выдерживать штормовые удары ветра, дом внезапно наполнился прозрачным, неярким, жемчужным сиянием, какое бывает перед рассветом. Казалось, что это не дом, а корабль среди океанских волн.

— Неудивительно, что здесь тебе так нравится, — обронила она.

— Давай выйдем наружу и подышим свежим воздухом, — предложил он.

Они стояли на веранде, полной грудью вдыхая солоноватый холодный воздух и слушая гул прибоя.

— Вон там, внизу, пляж, а чуть дальше устье реки. Там стоячая заводь и болота. В камышах водятся утки, мангровые деревья корнями уходят глубоко в топкую землю. Летом здесь все по-другому. Вокруг одно лишь солнце, среди золотистых волн до самого горизонта виднеются белые паруса лодок.

— Держу пари, что здесь очень сыро, — заметила Преш, беспокоясь о прическе.

Сэм рассмеялся. «Так-то лучше», — обрадовалась она. Несмотря на то что он явно устал после многочасового допроса в полиции, смеяться он не разучился.

Пока Сэм разжигал камин, она разогрела на плитке суп и нарезала хлеб. Он достал откуда-то бутылку вина и принес два высоких бокала.

— Красное вино из Каролины? — спросила она и опасливо сделала маленький глоточек.

— Ну как? — поинтересовался Сэм.

— Ничего, хотя это не бордо, — заметила она и улыбнулась. — Но все равно чертовски хорошо, особенно в холодный ветреный день, да еще после долгого и утомительного пути.

— И после утомительных расспросов, — устало вымолвил Сэм, присаживаясь рядом с Преш.

Она сделала еще один глоток и вопросительно взглянула на него.

— Они нашли жакет Лейлани недалеко отсюда, — начал Сэм. — Красный жакет с теплой подкладкой. Детектив задал мне вопрос: «Почему ваша жена надела летом такой наряд?» Я ответил, что для меня это тоже загадка. Дальше детектив заметил, явно копая под меня: «Возможно, подкладка больше впитывает воды, поэтому в таком жакете легче утопить человека».

Преш сочувственно вздохнула.

Сэм снял очки и потер пальцами красные глаза.

— Я ответил ему, что непременно использую этот сюжетный ход в своей будущей книге. И тогда они показали мне, что нашли в кармане, застегнутом на молнию. Обручальное кольцо Лейлани, точно такое же, как у меня. Должно быть, она сняла его перед тем, как…

Она вытянула вперед руку, останавливая его и показывая тем самым, что не хочет слышать окончания.

Сэм встал:

— Пойду пройдусь.

Порывшись в шкафу, он вынул оттуда куртку.

— Я скоро вернусь, — сказал он с порога и вышел.

Сэм шагал по плотно слежавшемуся песку возле кромки прибоя, но пенистые волны все равно добирались до его ботинок. Он был наедине с шумом ветра и заунывными криками птиц, с гулом бурлящей воды. Он слышал мощное дыхание океана.

Подняв воротник куртки, он шел все дальше и дальше. Лейлани больше нет. Он никогда ее больше не увидит, и на его сердце лег рубец, один из тех, которые кровоточат всю жизнь.

Перед мысленным взором Сэма возникло лицо шанхайского предсказателя, а в ушах зазвучал его голос: «Первый человек, которого вы ищете, — это женщина. Ответ на этот вопрос следует искать в глубине вашей собственной души».

Тогда Сэм спрашивал о Лейлани, и теперь он плутал среди изгибов своей души, задавая себе один и тот же вопрос: в чем же его вина, не в том ли, что он бросил ее в беде?

Сунув руки поглубже в карманы куртки, он заставил себя выбросить все мысли из головы, он хотел как можно полнее слиться с природой, с завываниями ветра и шумом волн. Вдруг он нащупал глубоко на дне кармана какую-то бумажку.

Наверное, какой-то забытый рецепт, подумал он. Но это был несколько раз сложенный листок зеленой бумаги, которой пользовалась одна Лейлани.

«Дорогой Сэм» — вот что было написано на листке.

Я сижу и гляжу на нашу собаку, которая лежит рядом со мной, и изо всех сил стараюсь не смотреть на океан, куда, как я знаю, ты отправился рыбачить. Твоя собака очень стара, Сэм. Ей недолго осталось жить на этом свете, и ты даже не догадываешься, как я ей завидую.

Мне с самого начала был не по душе твой образ жизни. Я ждала, что сердце подскажет мне, как быть, но оно молчало. Почему мне не дано такого же простого счастья, как тебе? Сегодня вечером ты, тихо насвистывая, смолил лодку, а я спрашивала себя: «Почему я не могу быть такой, как ты?»

Всю жизнь я пыталась быть счастливой, но у меня не получалось. Порой мне казалось, что я обрела себя в моих картинах, пожалуй, в них я ближе всего подобралась к «счастью». Но затем я растеряла большую часть моего счастья. И теперь твердо знаю: я никогда не обрету его.

У меня нет сил жить дальше, Сэм. Больше всего мне хочется стать «ничем». Скоро я пойду к океану, к той песчаной отмели, которая появляется из-под воды лишь во время самого низкого отлива. Я сяду и буду смотреть, как океан приближается ко мне. Один только ты знаешь, как я боюсь его. Говорят, что так поступают только трусы, но ты поймешь меня, Сэм, это мой самый смелый поступок, не правда ли?

А потом, мой любимый, мы обретем свободу.

Я вспомнила наш медовый месяц в Париже. Как мы там были счастливы! Я часто пыталась вернуть то состояние легкости и счастья, но, увы, оно навсегда исчезло.

Не печалься обо мне, любимый. Ты должен жить дальше, Сэм. Поверь мне, если бы я могла любить, то любила бы только тебя одного.

Внизу стояла подпись — «Лейлани Найт». Сэм сунул письмо обратно в карман, туда, куда положила его Лейлани. Она знала, что он непременно найдет его, потому что, гуляя с собакой по берегу, он обычно надевал именно эту куртку. Она была уверена, что он обнаружит и прочтет ее письмо.

Он шел вдоль моря и плакал, но слезы быстро высыхали на ветру. Когда он дошел до места, указанного Лейлани в письме, песчаная отмель выступала из-под воды, было время отлива, он остановился и стал глядеть в море.