Софи Кинселла - Помнишь меня?

— Здесь этим пользоваться не рекомендуется. Но можно звонить по городскому. Я принесу вам аппарат.

— Хорошо, — кивнула я. — Спасибо.

И только я захотела просмотреть старые сообщения, как раздался стук в дверь. Вошла еще одна сестра.

— Я принесла вашу одежду. — Она положила на кровать большой пакет.

Открыв его, я вытаскиваю темные джинсы и удивленно разглядываю их. Что это? Талия слишком высокая, и какие-то они слишком узкие. Как же под них ботинки подобрать?

— А вот ваши драгоценности, — сказала сестра и протянула мне прозрачный пакетик. — Все на месте.

Еще не опомнившись от джинсов, я взяла пакетик. Там лежит очень дорогой на вид золотой браслет, такое же ожерелье и часы.

— Ой, какая прелесть!

В спутавшихся золотых нитях застряло кольцо, и я осторожно вытаскиваю его. У меня буквально захватило дыхание. Это кольцо с огромным сверкающим бриллиантом — мое?

— Лекси, взгляните, — окликнула меня Николь. — Там есть еще кольцо. Давайте руку. — Она достала его из угла пакетика — и мне на ладонь упало простое золотое колечко.

У меня зашумело в ушах.

— Должно быть, вы замужем! — оживилась Николь.

Нет. Это невозможно. Если бы я была замужем, я бы наверняка об этом помнила?

— Замужем, — кивнула вторая сестра и, словно прочитав мои мысли, спросила: — Разве вы не помните?

Я тупо покрутила головой:

— Я ведь не вышла за Шляпу-Дэйва, правда?

— Посмотрите, на нем буквы! — Николь указала на гравировку: — А. С. и Э. Г., 3 июня 2005 года. Узнаете?

Я тяжело дышу. Значит, это правда. Выгравировано на чистом золоте.

— А. С. — это я, — наконец произнесла я. — Алексия Смарт. А кто такой Э.Г. — понятия не имею.

Что же это такое творится? Мне двадцать восемь лет, у меня идеальные белые зубы, сумочка от «Луи Вюиттона», визитная карточка со словом «директор» и муж. Как так получилось?

Эдвард. Этан. Эррол.

Прошел час, а я все еще пребываю в шоковом состоянии и с недоверием поглядываю на свое обручальное кольцо, лежащее на прикроватной тумбочке.

Элиот. Эмонн. Эгберт.

Господи, прошу тебя, только не Эгберт.

Я обшарила всю «вюиттоновскую» сумочку, я внимательно просмотрела ежедневник, но так и не нашла ничего о своем… мне страшно произнести это слово.

Дверь неожиданно открывается, я застываю, чуть ли не уверенная, что это он. Но это опять мама, порозовевшая и раздраженная.

— У этих дорожных инспекторов нет сердца! Я всего двадцать минут…

— Мам, у меня амнезия, — резко перебила ее я. — Я потеряла память. Я и впрямь… слетела с катушек.

— Ох, да, медсестра говорила. — Она усаживается, стаскивая с себя пиджак. — Отлично понимаю твои чувства. У меня тоже память слабеет с каждым днем.

— Мам, — я глубоко вдыхаю, стараясь не взорваться, — ты не понимаешь моих чувств. Я забыла три года своей жизни! Я иначе выгляжу, у меня не осталось ни одной знакомой вещи, и к тому же… я действительно замужем?

— Разумеется, замужем! — Мама очень удивляется. — Эрик с минуты на минуту приедет. Я ведь уже говорила.

— Эрик — это мой муж? — Я тупо смотрю на нее.

— Боже мой, дорогая, у тебя провал в памяти.

Эрик. Для пробы я покрутила это имя в голове. Мой муж Эрик. Это имя ни о чем мне не говорит.

— Сегодня утром у него была важная встреча. Но вообще-то он день и ночь здесь, с тобой.

— Ладно. А… а какой он?

— Он очень милый, — сказала мама, как будто речь шла о ее новом щенке.

— Он… — Я замолкаю. Не могу же я спросить, хорош ли он собой. Это будет совсем странно. И опять она уйдет от ответа.

Мы молчим. Мы никогда не умели болтать обо всем и ни о чем, как это обычно делают дочки-матери.

— Лекси, а ты заказала для меня покрывало на диван? Через Интернет, — пояснила она в ответ на мой недоуменный взгляд. — Ты собиралась это сделать на прошлой неделе.

— Мам, я не знаю, — произнесла я медленно и отчетливо. — Я ничего не помню про последние три года.

— Мне очень жаль, дорогая. — Мама кивнула. — Дело в том, что я забыла название сайта. И если тебе удастся вспомнить…

— Я тебе обязательно скажу. — Я все-таки завожусь. — Если память ко мне вернется, я первым делом позвоню тебе насчет диванного покрывала.

Так. Значит, и в 2007 году я от мамы лезу на стенку. А ведь надо бы повзрослеть и научиться не раздражаться на маму.

— А чем Эрик занимается? — Я возвращаюсь к теме моего так называемого мужа. Мне как-то не верится, что он действительно существует.

— Продает недвижимость, — ответила мама. — И по-настоящему в этом преуспел.

— Мы живем у меня?

Мама очень удивлена:

— Дорогая, у вас своя квартира!

Это меня больно задевает. Я люблю свою квартирку. Она маленькая, но уютная. Я сама покрасила оконные рамы в голубой цвет, а еще там чудесный мягкий диван и повсюду — груды ярких подушек и маленькие лампочки вокруг зеркала. Значит, теперь я живу в чужой квартире. С чужим… со своим мужем.

В сотый раз я смотрю на свое обручальное кольцо и на кольцо с бриллиантом, машинально бросаю взгляд на мамины руки, она все носит папино кольцо, несмотря на то как он себя вел с ней.

Папа. Папины похороны.

— Мам, — осторожно заговорила я, — мне очень, очень жаль, что я не была на похоронах папы.

— Ты была на них, дорогая. — Она смотрит на меня как на сумасшедшую.

— А… — Я совершенно обескуражена. — Да. Конечно. — Я глубоко вздохнула и откинулась на подушки. — Ну и как все прошло?

— Как обычно проходят такие вещи. — Мама, сразу видно, разволновалась — как всегда, когда речь идет об отце. Она даже встала — словно для того, чтобы быть подальше от моих расспросов. — Ты ела? Пойду принесу чего-нибудь для нас. И пожалуйста, Лекси, ешь получше, — добавила она. — Нечего зацикливаться на безуглеводной диете. Картофелина тебя не убьет.

Безуглеводная диета? Вот, значит, как я обрела такую форму. Я смотрю на свои ноги. Надо сказать, мое тело действительно выглядит так, будто ему неведомо, что такое картофель.

— Я быстро. — Мама подхватила свою сумку с вышитым на ней узором. — Да и Эми сейчас придет.

— Эми? — Я живо представила себе сестренку в розовой флисовой кофточке и джинсиках с цветочками, и мне стало получше.

— Да, она внизу, задержалась конфет купить. — Мама открыла дверь. — Так любит мятный «Кит-Кат»!

Дверь за ней закрылась, а я слепо продолжаю смотреть в нее. Выпустили мятный «Кит-Кат»? И впрямь в 2007 году мир изменился.

Эми — моя сестра в полном смысле этого слова. Не только единокровная, но и собственно сестра, хотя у нас двенадцать лет разницы. Наши родители разошлись еще перед ее рождением. Впрочем, может быть, разошлись — это не совсем верно сказано. Я точно не знаю, что произошло. Папа нечасто бывал с нами. Официальная причина его отсутствия — мол, бизнес за границей. В первый раз он ушел из дома, когда мне было семь лет, и мама объявила, что он уехал в командировку в Америку. А когда в школе Мелани сказала мне, что видела его на соседней улице с женщиной в красных джинсах, я назвала ее жирной лгуньей.