Кристи Доэрти - Наследие

«Неужели я и вправду что‑то для нее значу?»

Эта идея показалась Элли как минимум странной и непривычной, поскольку уже очень давно ее не посещало чувство, что она кому‑то действительно нужна или интересна.

— И все равно я ничего не понимаю.

— Элли! — Серьезность Изабеллы удивила девушку, поскольку до сегодняшнего дня она ее такой еще не видела. — В школе работает шпион Натаниэля, который, как мы считаем, вполне способен убить тебя. Или меня. Люсинда сделала все, что в ее силах, чтобы защитить нас от нападения со стороны. Но защитить нас от нападения человека, тайно работающего внутри школы, гораздо трудней. Для этого требуется помощь совсем другого плана.

Элли почувствовала, как у нее на коже выступили мурашки.

— В этой связи, — продолжила Изабелла, — Люсинда решила изменить тактику и рассказать руководству организации о том, что происходит в стенах Киммерии. Надеется, что продемонстрированное ею повышенное внимание к школе заставит Натаниэля и работающего на него человека воздержаться от решительных действий. По крайней мере, на какое‑то время.

По мнению Элли, план был не из лучших. Она скрестила на груди руки и осведомилась:

— И вы полагаете, что это сработает?

Изабелла опустила глаза.

— Не знаю. Люсинда сама сейчас в непростом положении. Как, впрочем, и все мы. Натаниэль пытается перетянуть на свою сторону многих влиятельных членов правления, и с их помощью надавить на Люсинду с тем, чтобы заставить ее изменить правила организации в соответствии со своими планами… Она секунду помолчала. — Но если это произойдет, рухнет и сама организация, и эта школа. Люсинда хорошо понимает это и пытается доказать, что этот человек не заслуживает доверия. Кроме того, она стремится дезавуировать его, показать, насколько иррациональны его планы, а сам он — жесток и опасен. — Изабелла вздохнула. — Я хорошо знаю Натаниэля и отлично понимаю, что он ни перед чем не остановится. Но некоторые члены правления этого не замечают. Поскольку он часто говорит вещи, которые они хотят услышать.

— Вы так много знаете о Натаниэле, — протянула Элли и добавила: — Но знаете ли вы его лично? Или, быть может, знали когда‑то? Кто он такой, Изабелла?

Прежде чем ответить, директриса думала не меньше минуты. Потом сказала:

— Я действительно хорошо знала Натаниэля. В прошлом. — Она говорила медленно, как если бы тщательно подбирала каждое слово. — Дело в том, что Натаниэль — мой сводный брат.

Элли замерла.

— Как вы сказали?

— Сказала, что он мой сводный брат, — продолжила она. — Вот почему я так хорошо понимаю, что происходит между тобой и Кристофером. Я тоже прошла через что‑то похожее.

Элли почувствовала себя преданной. Почему Изабелла не сказала ей этого раньше? Тем не менее, проглотив обиду, постаралась сконцентрироваться на текущем разговоре.

— А вы с Натаниэлем были когда‑нибудь… хм… близки?

— Да, такое имело место. Но с тех пор прошло много лет. Натаниэль всегда хотел получить то, на что не имел никакого права, а не получив, обвинил во всем меня.

Элли одарила ее вопрошающим взглядом.

Изабелла без особого желания объяснила.

— Умирая, отец оставил все по завещанию мне. Деньги, дома, предприятия. Он считал Натаниэля слишком нестабильным субъектом, не способным принимать ответственные решения. — Поиграв очками, она добавила: — Но отец и о нем позаботился, и я, согласно завещанию, должна выплачивать ему ежегодное содержание, причем значительное. Но он плевать на это хотел, более того, считал, что и покойный отец, и я его тем самым унизили. Таким образом, выдуманное им унижение способствовало возникновению у него неприязненных чувств по отношению к моей скромной особе. Иными словами, он мне этого наследства не простил. И продолжает хотеть большего, чем заслуживает. Вот так все просто.

— Изабелла, — произнесла Элли тихим голосом. — А чего, собственно, он хочет?

Директриса обдумывала этот вопрос довольно долго, а когда заговорила снова, голос у нее был усталый и отстраненный:

— Всего.

Размышляя о своей жизни в Киммерийской академии, Элли условно делила ее на резко отличавшиеся друг от друга периоды, которые про себя именовала эпохами: до летнего бала — и после. До Картера — и после.

Или как вот сейчас: до игры «правда или смелость» — и после нее.

До игры «правда или смелость» она была никем. Случайным человеком. Чужаком.

А после нее?

А после нее стала звездой школы!

Когда она входила в какое‑нибудь школьное помещение, ученики как по команде поворачивали головы в ее сторону. Когда говорила, все внимательно ее слушали. Ребята, с которыми никогда не была знакома, демонстрировали по отношению к ней удивительную предупредительность и вежливость.

Только на тех, кто хорошо ее знал, все это не произвело особого впечатления.

— С тобой происходят удивительные вещи, — сказала однажды Рейчел, когда ученик младшего класса, находившийся под сильнейшим впечатлением от того, что звезда школы оказалась рядом с ним в комнате отдыха, принес ей чашку чая и тарелку с бисквитами, услышав выраженное ею желание «что‑нибудь слопать». — Смотри, как бы это не ударило тебе в голову!

— Или в задницу, что более вероятно, — отозвалась Элли, жуя бисквиты.

— О, Элли! Можно мне отнести твои книги? Хочешь чего‑нибудь сладенького? Позволь, я помогу тебе подкрасить губы… — не сдавалась Рейчел, продолжая над ней подсмеиваться. — У тебя такие тяжелые волосы… Разрешишь поносить их вместо тебя?

— Только не надо завидовать, — отпарировала Элли и тут же предложила ей бисквит, который Рейчел взяла сразу, правда сделав вид, что ей не больно‑то и хочется. — Тебе это не идет. К тому же вся эта катавасия не продлится слишком долго, не так ли?

— Очень на это надеюсь, — ответила с набитым ртом Рейчел. — Хотя, нельзя не признать, что бисквиты вкусные. Может, тот парнишка нам еще принесет?

— Боже! Как, оказывается, тебя легко подкупить, — заметила Элли. — Кажется, в сериале «Доктор Хаус» кто‑то сказал: «Чтобы стать тираном, иногда достаточного одного бисквита».

— Два, — подкорректировала ее Рейчел. — Я готова стать тираном за два бисквита.

Элли рассмеялась.

Впрочем, заставить ее смеяться могли сейчас только два человека: Рейчел и Зои. Джу по‑прежнему на нее дулась. Да и особых причин для веселья у нее не было, ибо в ее нынешней жизни доминировали напряжение и страх. И еще, пожалуй, печаль.

От Кристофера до сих пор не поступило никаких сообщений, хотя он и обещал, что будет поддерживать с ней контакт. И она до сих пор не рассказала Рейчел и Зои о том, что в действительности происходит в Киммерии. Рейчел она не могла сказать об этом по той простой причине, что та не посещала Ночную школу. Зои же, при всем ее уме, была слишком юна, чтобы понять все, как надо. Но время шло, и Элли становилось все труднее хранить молчание. Хотя бы потому, что, помимо Рейчел и Зои, близких людей, с которыми она могла бы разделить лежавшую на сердце тяжесть, у нее не осталось.