Кристин Бейли - Наследие заводного ключа

Перевод: Ann_Dolzhenko

Редактура: Rosland

Русификация обложки: Alena_Alexa

Шесть месяцев. Прошло всего лишь шесть месяцев.

Тяжёлые хлопья снега падали за железными прутьями парадных ворот. Я наблюдала, как снежинка, порхая, приземлилась на морду одного из громадных бронзовых львов, стоявших на страже. Его безжизненные глаза поймали первые лучи рассвета, пробивавшегося над изгородью сада на востоке.

В тот момент он словно казался живым, наблюдал за мной с гримасой, обнажавшей его ужасные зубы. Не припоминаю, чтобы замечала статуи, когда впервые проходила через ворота, но сейчас я пристально смотрела, прикованная к месту охранниками, удерживающими меня в моей прекрасной тюрьме.

На тихой лондонской улочке по ту сторону ворот время летело как хлопья падающего снега. Я больше не чувствовала холодный ветер, заставлявший снежинки танцевать. Все моё тело казалось замёрзшим, застывшим на месте, застывшим во времени.

До приезда сюда я думала, что знаю, что такое безвыходное положение.

Как выяснилось, я ничего не знала.

Тот далёкий разговор набатом громыхал в моей памяти.

— У меня для вас есть предложение работы, Мисс Уитлок, — роковые слова из уст поверенного моего отца. Но в то время они даровали мне надежду. Я не могла даже представить, к чему это приведёт.

Поверенный откинулся назад в кресле, отчего слишком тесный жилет натянулся так, что пуговицы едва не отлетели.

— Услышав о трагедии, лорд Рэтфорд прислал мне письмо. Он утверждал, что является хорошим другом вашей семьи и предлагает вам достойное место под руководством его экономки миссис Пратт.

— Место горничной? — мой голос надломился при этих словах. Я почти не говорила в недели после пожара, который уничтожил магазин часов на Оксфорд Стрит. Пламя забрало мой дом и жизни моих родителей, оставив мою жизнь в руинах.

— Вам будут платить, кормить и одевать, и у вас будет крыша над головой. Поиск достойной работы — это ваш лучший вариант, дитя, — он попытался похлопать меня по руке, словно старался успокоить маленькую девочку, которая уронила любимую куклу в грязь.

Напыщенный старый хряк. Я уже не ребёнок, и он даже не подозревал, к чему меня приговаривает. Лорд Рэтфорд был для меня незнакомцем.

— Это ваш единственный вариант. Я советую вам воспользоваться им, — его последние слова заставили меня застыть неподвижно, как медные львы на воротах.

Это было шесть месяцев назад. Всего шесть месяцев. Такое ощущение, что шесть жизней назад.

Я стряхнула снег со своего накрахмаленного белого передника, затем аккуратно вытащила карманные часы, которые носила на цепочке на шее. Это все, что у меня осталось — разбитые часы, найденные мною рядом с обожжённой рукой отца.

Они крутились на цепочке, потускневшие и черные на фоне снега. Я знала, что их нужно почистить, но каждая попытка сделать это казалась неправильной, словно я пыталась стереть прошлое. Я обернулась на дом лорда Рэтфорда.

Я переехала в место, где время совершенно остановилось.

Моя работа — удостовериться, чтобы оно никогда не пошло вновь.

По привычке я приложила часы к щеке, ощутив касание холодного металла перед тем, как засунуть их за нагрудную часть фартука. Подобрав юбки, я отряхнула снег, затем поспешила обратно в дом хозяина. Тонкие ботинки и чулки мало защищали ноги от жалящих укусов холода, пока я проворно спускалась по заснеженной лестнице к служебному входу на кухни и погреб.

Если я не зажгу свет до того, как проснётся Агнес, кухарка, то она с меня шкуру спустит. Каждый день был точно таким же, как предыдущий, и рутина уже вгрызлась в мои кости.

С усилиями, которые ужаснули бы мою нежную маму, я отчистила решётку кухонного камина, радуясь, что нет необходимости чернить её вонючей полиролью, которую приходилось использовать на всех остальных каминных решётках в доме. Я развела огонь, заварила чай и подготовила кухню к завтраку.

Как только чай заварился, я принесла чайник в гостиную. На столе рядом с окном лежала перевёрнутая чашка, пролившееся содержимое высыхало на мраморной поверхности. Я убрала беспорядок, аккуратно протёрла чашку перед тем, как поставить её на блюдце и ровно на одну треть наполнить обжигающе горячим чаем.

Затем я протянула руку и опрокинула чашку, аккуратно разливая чай по столу, удостоверившись, что ручка как обычно легла налево. Только потом я смогла протереть пыль в комнате, в которой никто никогда не сидел.

Наверху в спальне я встряхнула свежевыстиранное белье, застелила его на мягкую перину, так похожую на ту, что у меня была раньше. Как мне хотелось бы упасть на постель, позволить глазам закрыться и уснуть. Вполне возможно, я очнулась бы от этого кошмара.

Я разглаживала роскошную красную ткань кроватного покрывала, пока постель не стала выглядеть идеально. Каждое утро я прикладывала огромные усилия и растягивала одеяло по кровати, затем сдёргивала покрывало, загибая край. Кулаками я делала глубокое углубление в подушке и клала её наискосок.

Вся обстановка в каждой комнате огромного дома должна оставаться в точности такой, какой я обнаружила её за день до этого. Ничего в этом доме никогда не менялось. И моя работа состояла в том, чтобы удостовериться в этом, а свою работу я выполняла хорошо.

Это приводило меня в ярость. Временами мне хотелось лишь пройтись вдоль столов и посудных шкафов, выставив руку и сшибая все, пока я не создам такой бардак, который уже никто не сумеет привести в порядок.

Но я не могла. Я не смела. Если я потеряю работу, у меня не будет дома, не будет еды. Я окажусь на улице. Поэтому каждую ночь я вращала каждую свечу в доме по замысловатой последовательности, чтобы убедиться, что утром они будут выглядеть так, будто никогда и не горели.

Несмотря на всю эту полировку и смахивание пыли, дом хозяина оставался тихим, холодным. Он застыл столь же глубоко и надёжно, как и покрытый льдом сад, все ещё стиснутый суровой рукой затянувшейся зимы.

Я спустилась вниз по ступенькам, чувствуя медленное тление своего раздражения. Вскоре миссис Пратт поручит мне отполировать пять дюжин наборов серебряных ложек, которыми никогда не пользовались.

Достигнув последней ступени, я едва не наступила на осколок разбитой вазы, которая так и лежала у основания лестницы.

Я позволила ботинку задержаться над хрупким осколком. Боже, я испытывала соблазн, такой сильный соблазн пнуть этот кусочек прямо в гостиную. Или топтать осколки до тех пор, пока они не превратятся в пыль. Тогда, возможно, я сумела бы наконец перестать ходить вокруг них на цыпочках всякий раз, когда поднималась или спускалась по лестнице.