Дафна дю Морье - Французова бухта

— Ничего подобного ты не сделаешь, — вступилась Дона. — Уильям останется у меня в услужении до тех пор, пока не надоест мне самой.

— Хорошо, хорошо. Не будем ссориться по пустякам, — сдался Гарри, поднимая на руки Герцогиню и поглаживая ее по спине. — Но, согласись, немного странно держать у себя в горничных молодого человека. А вот и он, легок на помине. Письмо какое-то несет. Ну и вид у него — можно подумать, это с ним приключилась лихорадка.

Дона быстро обернулась и в дверях увидела Уильяма с запиской в руке. Он был бледен, в глазах угадывалась напряженность.

— Ну, что там? — свысока спросил Гарри.

— Письмо от лорда Годолфина, сэр Гарри, — ответил Уильям. — Его только что принес лакей, он ожидает ответа.

Гарри вскрыл письмо, пробежал его глазами и кинул Рокингэму, со смешком проговорив:

— Псы сбегаются на охоту, Рок. Выйдет славная потеха.

Рокингэм с улыбкой прочел записку, затем разорвал ее в клочки.

— И какой будет ответ? — поинтересовался он.

Но Гарри уже обследовал спину своего спаниеля.

— Черт возьми, еще одна язвочка, — встревоженно проворчал он. — Мазь, которую я пробовал, ни черта не помогает. Так о чем ты? Ах да — ответ Годолфину. Будь любезен, Уильям, передай ему, что ее сиятельство и я будем счастливы пригласить его сиятельство и других джентльменов сегодня к себе на ужин.

— Понятно, сэр, — поклонился Уильям.

— О каком приглашении ты толкуешь? — спросила Дона, поправляя локоны перед зеркалом. — Кого я буду счастлива принять?

— Джорджа Годолфина, Томми Эстика, Филиппа Рэшли и еще с полдюжины человек, — ответил Гарри, сгоняя с колен собаку. — Они, наконец, преисполнились решимости поймать лягушатника. И мы почтим своим присутствием его казнь.

Дона промолчала. В зеркале она увидела Рокингэма, зорко наблюдавшего за ней.

— Нас ждет забавный вечер, не правда ли? — со скрытым намеком произнес он.

— Не вижу ничего забавного, — холодно возразила Дона. — С Гарри в роли хозяина вы все к полуночи окажетесь под столом.

Она вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь, и тотчас подозвала Уильяма, который не заставил себя ждать.

— Что случилось? — тревожно спросила Дона. — Вы чем-то удручены. Лорд Годолфин и его приспешники не смогут ничего сделать. «La Mouette» успеет уплыть.

— Нет, миледи, — горестно вздохнул Уильям. — Никуда она не уплывет. Я ходил в бухту, чтобы предупредить хозяина, и обнаружил, что при утреннем отливе шхуна села на мель, у нее пропорото дно. Сейчас команда пытается исправить положение. Но и через двадцать четыре часа корабль не будет готов к отплытию.

Понурив голову, он пошел прочь. Дона растерялась. Оглянувшись, она увидела в проеме открытой двери Рокингэма, игравшего кружевами на своих манжетах.

День длился бесконечно долго. Стрелки стенных часов, казалось, не двигались с места. Что-то зловеще-печальное слышалось в их звоне каждые полчаса. После душного полдня нависла тяжелая хмарь, какая бывает накануне грозы.

Гарри похрапывал на лужайке, прикрыв лицо носовым платком. Собаки посапывали, прижавшись к нему с обеих сторон. Рокингэм держал в руках раскрытую книгу, но редко переворачивал страницы. Всякий раз, когда Дона поворачивалась в его сторону, она встречалась с его пристальным взглядом. Конечно, он не знал ничего наверняка. Но его невероятная интуиция подсказывала ему, что за несколько недель, проведенных в Навроне, с ней произошла какая-то большая перемена. Он стал подозрителен, терялся в догадках, пытаясь объяснить ее слишком короткие и доверительные отношения с Уильямом, странную холодность по отношению к Гарри и к нему самому. Он понимал, что причиной была отнюдь не скука, а что-то более важное и опасное. Она отгородилась от них молчанием, сидела с полуопущенными глазами, вертя в пальцах стебелек травы. Рокингэму казалось, что она тайно предается каким-то своим мечтам. Он неустанно следил за ней и знал, что она чувствует его слежку. Тянулись часы, напряжение возрастало. Рокингэм представлялся Доне коварной кошкой, притаившейся за деревом и терпеливо караулящей свою добычу, которая скрывается в траве, ожидая удобной возможности уйти. И только Гарри не чувствовал накаленной обстановки, мирно подремывал на траве.

Дона представила себе, как команда «La Mouette» латает обшивку судна. С отливом шхуна накренилась на бок, зияя пробоиной в корпусе, сером от грязи. Босые, раздетые по пояс матросы трудятся в воде, пот струится по их голым спинам. И Француз работает наравне с остальными. Лоб его перевязан косынкой, губы сжаты. На лице — то выражение сосредоточенности, которое вызывало в Доне любовь и уважение. Починка корабля для него — вопрос жизни и смерти, у него нет времени для размышлений.

Ей обязательно надо побывать в бухте до наступления вечера, увидеть его, убедить отплыть со следующим приливом, даже в том случае, если течь еще не будет заделана. Промедление хотя бы на одну ночь может оказаться роковым для капитана и его команды, ведь охотники уже расставили свои сети.

Рокингэм сказал, что корабль заметили, когда он приближался к берегу. С тех пор прошли почти сутки, у врагов было время спланировать свои действия. На мысах и холмах выставят наблюдателей, в леса нагонят сыщиков. Вечером Рэшли, Годолфин и Эстик прибывают в Наврон, чтобы обсудить план захвата «La Mouette».

— Вы стали часто задумываться, Дона, — прервал ее мысли Рокингэм. Очнувшись, Дона увидела, что он отложил книгу и в упор разглядывает ее своими узкими глазами. — Должно быть, на вас пагубно повлияла лихорадка, — иронично продолжал он. — В Лондоне вы не смогли бы молчать и пяти минут.

— Просто я старею, — равнодушно проронила Дона, покручивая в руках стебелек травы. — Через несколько недель мне стукнет тридцать.

— Весьма странная лихорадка! — продолжал Рокингэм, пропустив мимо ушей ее реплику. — Лихорадка, которая оставляет на теле цыганский загар и делает глаза больного такими огромными. Вы ведь, кажется, не обращались к врачу?

— Нет, я сама себе была врачом.

— И наверняка пользовались советами непревзойденного Уильяма. Какой необычный, однако, у него акцент, словно у иностранца.

— Как у всех корнуэльцев.

— Нет, он не из этих мест — так, по крайней мере, сообщил мне сегодня утром грум на конюшне.

— Значит, он из Девона. Никогда не интересовалась происхождением своих слуг.

— Пока вы не приехали, дом, кажется, стоял совершенно пустой. И этот странный Уильям взял на себя заботу о таком большом поместье, как Наврон, и справлялся безо всякой посторонней помощи?

— Вот уж не предполагала, Рокингэм, что вы падки до сплетен, которые обсасывают на конюшне.

— Да что вы, Дона? Это одно из моих любимейших развлечений. О свежих городских скандалах я узнаю первым. От слуг своих друзей! Множество достоверных и весьма занимательных сведений можно почерпнуть на задних дворах и черных лестницах.