Елена Яковлева - Уйти красиво

— Мы написали этот роман за какой-то месяц — по тем временам настоящий рекорд. Тогда ведь никто и слыхом не слыхивал о писателях-килобайтниках, вот и мы с Ларисой грохотали по ночам на бестолковой машинке марки «Москва»… — Слова доносились до Позднякова, словно сквозь толщу лет, через толщу тех самых двадцати пяти лет, которые он прожил без Ларисы, а мог бы и с ней.

— … Мы поделили с ней действующих лиц, у нее были женские, у меня — мужские… Мы не писали, мы играли, мы плескались в собственном таланте, как дети в ручье… — бубнил Серебрянский, мечтательно закрыв глаза, но Поздняков его больше не слушал, потому что его раздирало позднее прозрение.

Он вспомнил, кто первым произнес это название «Черные облака», — доктор Руднев, глупо влюбленный в красивую пустышку Лолиту. Он тогда сказал, что Ларисе Кривцовой страшный диагноз поставили по ошибке, а вот одному известному писателю, к сожалению, точно. Он, кажется, спросил: «Не читали «Черные облака»?» Доктор Руднев, наверное, в детстве зачитал до дыр этот роман. К черту доктора Руднева! Неужели все так просто, до безобразия просто? Как он мог забыть про комплекс Сальери, черт его дери!

Поздняков вскочил настолько резко, что стул под ним с грохотом упал на пол. Серебрянский прервал поток бессвязных воспоминаний и удивленно посмотрел на него. Юная парочка за соседним столиком с испугом уставилась на него. Бармен за стойкой выключил заедающий магнитофон. Но Поздняков всего этого уже не увидел….

Если бы не этот дурацкий «СААБ», ни с того ни с сего подрезавший его слева! За рулем его сидела дебелая бабенка с рыжей гривой. Результатом этой романтической встречи явились два нескромных «поцелуя»: один он поставил «СААБу» в правую заднюю дверь, второй заработал сам от потрепанного не в одной автомобильной переделке облезлого «Москвича». Ко всему прочему у рыжей идиотки из «СААБа» оказался сотовый телефон, и она вызвала автоинспектора, — видимо, в надежде возместить за счет Позднякова непомерный ущерб.

Пока молодой и до странности неуверенный в себе гаишник выслушивал причитания владелицы «СААБа», Поздняков, чертыхаясь в душе, обошел дубовскую «Вольво», обнаружив пару вмятин на бампере. Не слишком удрученный водила «Москвича» производил впечатление бывалого аварийщика. А кончился весь этот дорожный инцидент совершенно ничем. В том смысле, что автоинспектор, несмотря на визги лихой шоферки, в конце концов разобрался, что к чему. Сам же Поздняков качать права не стал — ему попросту было не до того. В общем, стороны расстались при своих интересах, хотя и через добрых сорок минут, каждая из которых ценилась сыщиком в данный момент на вес золота. Стоять вот так на шоссе в десяти километрах от Хохловки, зная, что там его ждет последний узелок почти распутанной ниточки.

Подъехав к даче Воскобойникова, Поздняков, еще недавно кипевший благородным гневом из-за дурацкой задержки на шоссе, минут десять посидел в машине, собираясь с мыслями. Белый дом Ларисы приветливо и празднично проглядывал сквозь зеленое кружево буйной летней растительности. Даже намертво запертая калитка не могла испортить разлитого в воздухе благолепия. Он почувствовал чей-то пристальный взгляд и резко повернул голову: Воскобойников стоял у своего забора в хлопчатобумажных штанах рабочего покроя, светлой тенниске и старорежимной шляпе из рисовой соломки. Типичный дачник, хоть пиши картину «Прошлым летом в Хохловке». Поздняков даже пожалел, что не обладает талантом художника.

— Здравствуйте, молодой человек, — поприветствовал его Воскобойников, шутливо приподнимая шляпу над яйцевидным черепом, покрытым скудной растительностью цвета давней седины с рыжеватым оттенком. — Честно говоря, я вас сегодня не ждал. Собирался идти на речку, так что вы меня застали чудом.

— Да я, честно говоря, к вам сегодня и не собирался. — Поздняков вышел из машины и потер ладонью затылок.

— Не собирались? — переспросил Воскобойников, метнув на сыщика короткий и цепкий взгляд, и тут же сменил тему: — Ба, на каком вы нынче красавце! Ваш? — Поздняков не успел ничего ответить, а он уже выражал сочувствие: — А вот эти вмятины портят все впечатление, жаль. Кто это вас так?

— Машина не моя, приятеля. Поцеловался, когда к вам торопился.

— Торопились? — снова тот же настороженный взгляд. — И что за срочность вас гнала?

Поздняков изобразил такую приветливую улыбку, что едва не вывернулся наизнанку. И зачем — главное?

— Я приехал вам сообщить, что нашел последнюю рукопись Ларисы.

— Да? — Воскобойников не выказал особого удивления. — А я-то грешным делом подумал, что ее и не было. Так где же вы ее нашли, если не секрет, конечно?

— В издательстве «Карат», — ответил Поздняков, не спуская взгляда с худощавого лица Воскобойникова.

— Ах вот что, — вздохнул тот. — Выходит, она успела ее сдать.

— Да нет, она как раз не успела, это сделали за нее…

Воскобойников посмотрел вверх, на солнце, продолжающее валиться к горизонту, поправил свою шляпу и сказал:

— Похоже, на сегодня речка отменяется. Что же мы стоим на солнцепеке? Заходите, посидим в тенечке и спокойно поговорим.

— Если хотите, можем поговорить и возле речки, — предложил Поздняков, — какая разница?

— Нет-нет, — возразил Воскобойников, — там у меня священное место, которое я не хотел бы осквернять суетными разговорами.

— Суетными? Писатель называет разговоры о литературных произведениях суетными? В первый раз такое слышу!

— Не цепляйтесь к словам, молодой человек, — с явно притворным недовольством продолжал Воскобойников, — сначала доживите до моих лет. На пороге в вечность все суета, в том числе и рукописи, даже гениальные.

В принципе, Воскобойников произносил правильные вещи, но насколько он был искренен — предстояло выяснить. Пока что Поздняков послушно за ним проследовал, чтобы спокойно поговорить в тенечке, который обнаружился все там же, на границе с бывшими Ларисиными владениями, где стояли деревянный стол и скамейки.

— Угощайтесь, — предложил Воскобойников, указуя на большую керамическую миску посреди стола, доверху наполненную красной смородиной.

— Спасибо, — Поздняков подхватил несколько тоненьких веточек, унизанных маленькими красными бусинками — ни дать ни взять серийная женская бижутерия. Проглотил пару ягод и скривился.

— Не любите кисленькое, — вкрадчиво заметил Воскобойников. — Я, честно говоря, тоже не особенно их жалую, больше любуюсь. Варенье же варить некому… Тут у меня хватает всякой полезной растительности, одних яблонь десяток. Но я не рачительный хозяин, скорее наивный эстет. Смотрю, восхищаюсь. Странно думать, что уйдешь из жизни и больше никогда не увидишь этакой красоты. Эти красные нежные россыпи останутся, а тебя уже не будет…