Энн Стюарт - Повелитель тьмы

— Он пьян, — сказала Элис, пытаясь остановиться. — Я боюсь оставлять там Клер одну, когда Ричард в таком состоянии. Мне необходимо вернуться…

— Не волнуйтесь, леди Элис, ваша сестра находится под надежной охраной. Сэр Томас никого не подпустит к Клер ближе, чем на десять шагов, — ни вашего брата, ни черта, ни дьявола, ни самого святого Петра с его ключами.

От такого святотатства Элис буквально лишилась дара речи. Саймон заметил это и слегка замедлил свой быстрый шаг.

— Успокойтесь, дорогая, — сказал он. — Ведь, согласитесь, хорошие и плохие люди встречаются повсюду, и среди святых тоже.

Элис немного пришла в себя и спросила:

— А вы, разумеется, полагаете себя вправе судить, кто из них хороший, а кто плохой? Он улыбнулся широко и добродушно.

— Что поделать, если порой их наставления кажутся мне скучными.

— Брат Джером должен отлучить вас за это от церкви.

— Брат Джером на многое смотрит философски. Зачем ему отлучать меня от церкви, если моя душа после смерти все равно попадет в ад?

Это заявление снова повергло Элис в смятение.

— И вам совершенно безразлично, что будет с вашей бессмертной душой?

Взгляд Саймона сделался печальным.

— Свою бессмертную душу я потерял много лет тому назад, миледи. И, поверьте, жизнь начинает казаться гораздо проще, когда перестаешь задумываться о подобных вещах.

— Жизнь не должна состоять из одних удовольствий, — возразила Элис. — Невзгоды и испытания — обязательны.

Она попыталась осторожно вернуться к их предыдущему разговору.

— Вовсе нет, люди сами придумывают себе трудности.

Ну вот, опять он говорит о людях так, словно не принадлежит к их роду. Даже если он делает это нарочно, ему все равно удается вывести ее из равновесия.

— Но Клер… — упрямо начала Элис со своей обычной озабоченностью. Просто удивительно, как ему удается то и дело сбивать ее с толку и отвлекать от главного!

— Еще раз говорю: сэр Томас сумеет защитить вашу сестру от любой опасности. У него необычайно развито чувство долга и чести.

— Мне почему-то кажется, что к этим качествам сэра Томаса вы относитесь скорее с насмешкой, чем с уважением, — сердито заметила Элис.

— Вам кажется так потому, миледи, что вы наконец-то начинаете понимать, кто я такой на самом деле. Да, я человек, который повидал в своей жизни достаточно, чтобы не уважать людей за их слепую приверженность законам морали. Они подходят ко всему или бездумно, или с чувством обреченности.

Элис осуждающе посмотрела на Саймона, но ее взгляд оставил мага совершенно равнодушным.

— Жаль мне вас, милорд, — с чувством сказала Элис.

— Себя лучше пожалейте, миледи. Ведь вам придется терпеть меня всю оставшуюся жизнь.

— Да, но вы забываете, — ехидно заметила Элис, — что у меня есть еще в запасе юные прекрасные рыцари, с которыми я могу утолить свою похоть.

Саймон издал какой-то странный звук, призванный, по-видимому, изображать веселый смех.

— Если я не убью вас раньше, чем вы это сделаете.

— Значит, вы убиваете женщин, милорд?

— Пока еще не пробовал, миледи. До сих пор мне всегда удавалось сдерживаться. Но я всегда готов к новым ощущениям.

Напрасно он пытался шутить на эту тему. Хорошо известно, что мужья часто убивают своих жен — одни в припадке гнева, другие по холодному расчету. Ну а в том, что Саймон Наваррский может убить кого угодно, Элис не сомневалась ни на минуту.

Но ведь под угрозой может оказаться ее собственная жизнь! Об этом Элис не думала, быть может, потому, что так ей было спокойнее. Нет, он ее никогда не убьет и даже не ударит, так что лучше позаботиться о спасении своей бессмертной души.

Или все-таки он может убить ее?

— Вот и лестница, — с облегчением сказал Саймон. — Может быть, вы подниметесь сами, миледи? Сказать по правде, у меня нет особого желания тащить вас на себе вверх по ступеням.

— Зачем вы тащите меня наверх, милорд?

— Не затем, чтобы лишить вас невинности, успокойтесь. Просто решил, что вам необходимо хотя бы немного узнать о том, что такое целительство. Ведь если вы и дальше будете пользоваться конским навозом в качестве мази для ран, все ваши пациенты перемрут. Не знаю, как вам, но лично мне слуги пока что еще нужны, и я хочу, чтобы они были живы. А значит, их здоровье для меня не безразлично. Правда, лечиться у меня они боятся, так что в роли целительницы придется выступать вам. Вот для этого и нужно хоть немного рассеять туман у вас в голове, миледи.

Элис посмотрела на Саймона, осмысливая услышанное.

— Да, милорд, — произнесла она затем.

— Что — да, милорд? — ехидно переспросил Саймон.

— Да, милорд, мне понятно, что люди интересны вам только в качестве слуг, исполняющих ваши приказания. Ни в каком ином качестве они для вас не существуют, — объяснила Элис. — И я буду весьма благодарна вам за любую науку.

Он смерил ее взглядом с головы до ног.

— С трудом могу в это поверить, миледи.

Элис почувствовала, как краснеют ее щеки.

— Нет, правда, я очень хочу научиться целительству. И обещаю быть прилежной ученицей, — пробормотала она уже совсем другим тоном.

Саймон посмотрел на нее так, словно что-то хотел сказать, но потом передумал.

— Тогда хватит тратить время попусту, — заявил он после долгого молчания и начал подниматься вверх по ступеням. Элис подобрала юбки и двинулась следом, пытаясь не отстать.

«Она — демон, подосланный, чтобы искушать меня, — думал Томас, ставя на стол свой кубок. — Она снова распустила солнечные лучи своих волос, чтобы ослепить меня и лишить остатков разума».

Но еще труднее ему было видеть выражение печали на ее прекрасном точеном лице. Клер выглядела такой потерянной, такой несчастной, что Томасу хотелось схватить ее и увести куда-нибудь подальше от этих красных пьяных лиц, от хриплых голосов, которыми захмелевшие рыцари выкрикивали непристойные шутки.

А если не увести, то хотя бы прижать ее лицом к своему плечу, чтобы ее глаза ничего не видели, и прикрыть ей ладонями уши, чтобы они ничего не слышали.

Хотя сэр Томас и был достаточно осторожным человеком, чтобы внешне никак не проявить своих чувств, но в глубине души он смеялся над самим собой. Из-за кого он готов потерять голову? Из-за какой-то взбалмошной девчонки, которая только и умеет, что дуться да строить глазки? Хотя понять ее по-настоящему Томас до сих пор так и не мог.

Взять, например, ту ее встречу с исчадием ада, которое она почему-то называет своей любимой лошадью. Уж как она ворковала с этим чудищем! И гладила, и ласкала, и шептала что-то на ухо. А Томас стоял и думал о том, что был бы самым счастливым человеком на свете, люби его жена хотя бы вполовину того, как любит свою лошадь эта белокурая искусительница.