Энн Стюарт - Повелитель тьмы

— Ну что вы, милорд. Сама не знаю, что со мной. Вино на этот раз не могло быть отравлено: ведь у вас за весь вечер не было ни единой возможности подмешать что-то в мой кубок.

— У вас слишком богатое воображение, — перебил ее Саймон, пытаясь таким способом скрыть свое смущение.

«Пора запомнить, что ее нельзя недооценивать», — подумал он.

— Возможно, меня клонило в сон к дождю, — сказала Элис и зевнула, потягиваясь.

Поведение Элис нельзя было назвать чувственным, напротив, проведя много лет за монастырской оградой, она приучилась подавлять свои желания и думать в первую очередь не о себе, а о других. Однако, наблюдая за едва заметными проявлениями ее характера, Саймон все больше убеждался в том, что на самом деле в ней скрыта страсть, которая хлынет, как лава из жерла вулкана, как только кто-нибудь выпустит ее на свободу.

Саймон сгорал от желания сделать это немедленно.

За окном поднялся ветер, запел в узких щелях бойниц, застонал под высокой стрехой. От его порыва ожили и вспыхнули яркими искрами угли в погасшем было камине. Луну скрыли низкие черные тучи.

— Буря надвигается, — сказал Саймон. — Наверное, дождь будет лить всю ночь и все утро. То-то слуги обрадуются!

Несмотря на то что ее предчувствия относительно непогоды оправдались, леди Элис выглядела озабоченной.

— Б-буря? — вздрогнув, переспросила она.

Саймон ничего не забывал и тонко чувствовал чужое настроение.

— Дождя, как мне помнится, вы тоже не любите, миледи? — участливо спросил он.

— Он не позволяет выходить на улицу и ломает все планы, — уклончиво ответила Элис.

— Понимаю, — сочувственно улыбнулся Саймон. — Итак, вы боитесь лошадей, боитесь дождя. Что еще вас пугает?

— Не правда, — поспешно ответила Элис, не упоминая свой самый сильный страх — перед Саймоном Наваррским. — Я вовсе не боюсь дождя. Разве что немного опасаюсь грома и молнии.

Саймон подошел к окну и посмотрел в узкую прорезь. Вдали, на горизонте, вспыхнула молния залив желтовато-розовым светом небосвод. Но пока еще гроза была далеко.

— Лошади, гром, молния и я, — негромко перечислил Саймон. — Чего еще вы боитесь?

Элис оказалась достаточно умна, чтобы отрицать очевидные вещи. Она спокойно взглянула в глаза Саймона и сказала, изящно прижав руки к своей груди:

— Если и есть что-то еще, то я хочу сохранить это в тайне.

— Попробуйте, — ответил маг, приближаясь к Элис.

От девушки слабо и приятно пахло лавандой и розами, и у Саймона слегка закружилась голова. Он опустился на колени перед сидящей Элис и, выпростав из складок плаща покалеченную руку, осторожно прикоснулся к щеке своей невесты. Элис не отпрянула и не вскрикнула от ужаса. Уродство не пугало ее — в отличие от таких обычных вещей, как гром, молния и лошади.

Более того, к ужасу Саймона, она потянулась и осторожно взяла изувеченную руку в свою ладонь. Рука у Элис оказалась крепкой и горячей. Такой она и должна быть у настоящей целительницы. И у пылкой любовницы.

Саймон подумал о том, что до него эта рука не касалась ни одного мужчины.

Впрочем, это легко было проверить.

Элис опомнилась только тогда, когда губы Саймона коснулись ее губ.

Поцелуй его был горячим и нетерпеливым — поцелуй по-настоящему влюбленного человека. Элис попыталась отстраниться, но Саймон обнял девушку за плечи и снова припал губами к ее полуоткрытому рту. Элис затрепетала. Она не сопротивлялась, не пыталась больше вырваться. Она просто позволяла Саймону целовать себя — не больше и не меньше.

Искусство поцелуя — высокое искусство. Саймон овладел им все там же, на Востоке. Он знал, как можно и нужно использовать язык для того, чтобы поцелуй сделался невыносимо жгучим и страстным. Он умел одним поцелуем свести женщину с ума и уложить ее к своим ногам. Он умел поцелуем разжигать пламя страсти — даже в таком неискушенном сердце, как сердце Элис из Соммерседжа.

Он почувствовал, что Элис положила ему на плечи свои маленькие ладони, но не для того, чтобы оттолкнуть, а для того, чтобы прижать ближе. Ее пальцы все сильней впивались в тело Саймона, тянули его к себе. За все это время Элис не издала ни звука. Все ее тело дрожало от едва сдерживаемой страсти. Саймон знал, что сейчас он без труда может овладеть Элис — прямо здесь, на раскиданных по полу подушках.

Впрочем, и кровать стояла здесь же, буквально в нескольких шагах, — широкая, с темным плотным шатром-альковом, раскинутым над нею. У Саймона мелькнула мысль: отнести Элис туда, сорвать уродливое платье, обнажив ее девственное тело, и избавить ее разом от всех ее страхов, начиная от страха перед мужчиной. Однако он не сделал этого. Он почувствовал чье-то приближение.

Неудовлетворенный и разочарованный, Саймон посмотрел на леди Элис, покорно лежавшую в его объятиях. Она закрыла глаза. Ее губы были влажными от поцелуев.

Затем глаза ее раскрылись, и в них зажегся тревожный огонек. Саймон убрал руку из-за спины Элис, и девушка от неожиданности резко откинулась на подушки. Маг протянул ей руку для того, чтобы помочь подняться, и в эту секунду в комнату ворвался Честный Ричард.

— Вот ты где, Грендель! — крикнул он, не обращая внимания на не слишком пристойную позу своей сестры. — Я уже потерял всяческое терпение!

— С вами это часто случается, милорд, — ответил Саймон, позволяя себе дерзость, невозможную для других обитателей Соммерседж-Кип. — Что вам потребовалось от своего покорного слуги?

— Это себя ты называешь покорным слугой? — прорычал Ричард. — Порой я в этом сильно сомневаюсь. Мне кажется, ты не понимаешь, что чем сильнее буду я, твой господин, тем сильнее будешь ты сам.

— Это так, — согласился Саймон, — хотя у меня есть и собственные амбиции. Что же касается ваших планов, то вряд ли найдется человек, способный проникнуть в них без вашего на то позволения.

— Ты умен, Грендель, — сказал Ричард, сбавляя тон. — Безусловно, самый умный человек из всех, кого я знаю. Однако ты должен чувствовать желания своего господина и помогать ему. Неужели я обязан постоянно подстегивать тебя?

Он медленно повернул голову и только сейчас заметил леди Элис. Лицо Честного Ричарда побагровело.

— А ты что здесь делаешь? — спросил он, сверля сестру гневным взглядом. — Я думал, что если кто из вас и задерет свои юбки перед мужчиной, так скорее это окажется младшая, чем ты, скромница! Чем ты занимался с ней, Саймон? Она выглядит так, словно в нее только что вогнали раскаленный прут.

Саймон промолчал. Краска залила лицо его невесты. Ричард грубо схватил Элис за руку и поставил на ноги, но Саймон и теперь не счел себя вправе вмешаться. Он чувствовал напряженность минуты и знал, что одно-единственное слово сейчас может привести к необратимым последствиям.