Джорджия Ле Карр - Сорок 2 дня (ЛП)

— Другого пути нет, это не клуб. Мы выбрали это право. Я родился с ним и с ним же умру. — Меня заметно передергивает, чуть ли не начинает трясти мелкой дрожью все тело. — Пожалуйста, — продолжает он, — не сокрушайся по мне. Я давно смирился со знанием того, что должен существовать... в этом аду всю вечность. Важно лишь то, что теперь Сораб и другие дети, не будут инициированы, я говорю тебе, это как отец. Они будут свободны, как и мой брат Куинн.

У меня раскалывается голова.

— Маркус участвовал в... смерти вашего отца?

— Нет. Я действовал в одиночку, потому что защищал свое собственное, только мое.

Отчаянный всхлип слетает у меня с губ.

— Почему мы не можем убежать и пусть Маркус управляет всем? Он же старше тебя.

— Маркус не силен, и мой отец всегда это прекрасно знал. Он всегда знал, что я встану во главе. Во главе этой империи грязи.

— Почему ты не можешь вывести их всех на чистую воду? Рассказать всему миру правду.

— Кому я расскажу, Лана? За эти годы сотни детей, которым удалось сбежать рассказывали эту же историю, с теми же подробностями, описывая подземные камеры, фигуры в капюшонах, оргии и жертвоприношения, и не было возбуждено ни одного уголовного дела, все были отклонены, как недостоверные фантазии. Ни один реально известный человек не был привлечен к ответственности.

— Но ты Баррингтон, ты обладаешь властью и силой, ты обладаешь мощью. У тебя имеется вся внутренняя информация, ты знаешь людей. Ты не ненадежный свидетель, пришедший с улицы.

— Другие семью моментально сомкнут свои ряды. И то, что говорил тебе мой отец, действительно произойдет, я буду уничтожен, а ты и Сораб исчезнете без следа.

Я боюсь задать свой следующий вопрос, поэтому с трудом сглатываю и говорю:

— Ты тоже участвуешь в этих...ритуалах?

— Нет, ритуалы не для нас. Мы выше них, они предназначены для компрометирующих себя и тех, кто любит такие извращения. Я не участвую в них.

— Неужели ты не можешь остановить программу действий изнутри?

— Ты можешь остановить понедельник, чтобы не начался вторник? Никто не может остановить программу действий, Лана. Это все равно произойдет, и не столь важно сделаю я что-либо или нет.

35.

Я падаю в горящее кольцо огня

Я падаю все ниже, ниже, ниже,

а пламя возвышается все выше

И оно оставляет ожоги, ожоги, ожоги,

Кольцо огня, кольцо огня.

«Кольцо огня», Джонни Кэш

Этой ночью мы не занимаемся любовью.

Мы вплотную прижимаемся друг к другу, словно страдающие психическим неврозом от результатов бомбежки приводящей в ужас битвы, вокруг нас мертвые тела и слышатся страшные крики и вопли умирающих. Его руки сцепляются с моими в замок.

Он шепчет в мои волосы:

— Я знаю, что мне следует отпустить тебя, но я не могу. Пока ты не появилась в моей жизни, у меня не было радости. И это будет снова без тебя, если ты оставишь меня.

Наконец, только теперь я понимаю, почему он все время говорил, что по истечения срока, выбор останется за мной.

Только под утро, его руки постепенно расслабляются, и он измученный проваливается в сон, но я не могу заснуть. Я лежу, прижавшись к его крепкому, теплому телу, свернувшемуся вокруг меня, и вспоминаю мать Виктории, ее пронзительный взгляд, который так напугал меня. Она была полностью права. Тогда уже действительно было слишком поздно.

Когда первый луч света просачивается сквозь щель в занавесках, я смотрю на спящего Блейка, его лицо расслабленное и даже беззащитное, и я чувствую дрожь, вспоминая мою страсть к этому мужчине, к его телу. Мне кажется, уже прошла целая вечность. Я вспоминаю, что он сделал для меня и Сораба, и мое сердце наполняется печалью от тайн, которые он скрывал, и греха, который он будет нести в своей душе. Я понимаю, что он загнан в ловушку, почти такую же, когда я одела оранжевое платье проститутки и отправилась продавать свое тело тому, кто предложит наивысшую цену.

Билли, Джек, и, возможно, даже вы...тоже думали, что это слишком большая жертва при таком мизерном проценте успеха, не так ли? Но не я. Я бы все сделала для своей мамы. Могла бы я убить за нее? Если кто-нибудь забрался бы в ее спальню и угрожал ее жизни, да, я бы била в самое сердце. Удивительно, Блейк и я живем совершенно в разных мирах, и все же мы сделаны из одного теста.

Я тихо одеваюсь и сажаю сына в «переноску», он радостно улыбается. Я смотрю в его ясные голубые глаза и чувствую, как подступают рыдания. Как повезло ему, он непорочен душой, и еще ничего плохого не совершил.

Я спускаюсь вниз по лестнице.

Брайан сидит за кухонным столом и смотрит телевизор, который как раз показывает новости, и сообщает об отце Блейка, погибшем в авиакатастрофе. Как только он обращает внимание, что я стою в дверях, выключает телевизор и встает. Взгляд его глаз изменился, как-то появилось больше уважения что ли, видно в знак признания Блейка новой главой империи Баррингтонов.

— Доброе утро, мэм.

Мэм? Это что-то новенькое.

— Доброе утро, Брайан. Есть ли рядом церковь?

— Конечно, но она еще не работает. Слишком рано.

— Мы можем попытаться, а вдруг?

— Конечно. Вы хотите поехать сейчас?

— Да.

— Я дам Стиву знать.

На улице Том тщательно полирует Bentley.

— Доброе утро, мисс Блум, — говорит он.

Я приветливо машу ему рукой в ответ.

Брайан подвез меня прямо к церкви, и, наверное, удача улыбнулась мне, мужчина привешивал замок на огромную дверь. Я подбегаю к нему, держа люльку в руке.

— Ох, пожалуйста, пожалуйста. Могу ли я войти и коротко помолиться?

Он смотрит сначала на меня, потом на ребенка. Из золотой оправы, на меня смотрят добрые, невинные глаза, не подозревающие, что я погрязла в грехе. Поверит ли он, если я ему расскажу о тайном мире сыновей Эль? Что они делают, чтобы сохранить власть и господство? Даже мне, в холодном утреннем свете, зарождающегося дня, все это напоминает фантастический кошмар или особенно плохой сценарий для фильмов ужасов.

Он любезно улыбается, и открывает дверь.

— Благодарю вас. Спасибо.

— Я буду снаружи. Ступай с Богом, дитя мое.

Внутри очень тихо. Первое, что я делаю, освящаю себя святой водой, а потом иду вперед по старому полу церкви. Через витражи проникает свет, создавая разноцветные великолепные блики по-прежнему мрачному серому камню. Свет льется потоком на массивное распятие умирающего Христа, которое стоит над алтарем. Я чувствую еле уловимый запах цветов и папоротников.

Я стою в немом благоговении, в середине дома Божьего, похожая на заблудшую овцу, которая наконец возвратилась в свое стадо. Я медленно иду в сторону зала, где находится статуя Марии, держащая младенца Иисуса на руках. Я открываю деревянную коробочку и вынимаю четыре свечки, они стоят по фунту каждая, но у меня нет с собой денег, вернусь завтра и оставлю четыре фунта в урне для пожертвований. Зажигаю свечи и ставлю в металлические держатели. Одну — за Джека, одну — за Сораба, одну — за Блейка и одну — за всех маленьких детей.