Лариса Чурикова - Никогда не говори мне «нет». Книга 3

Я думала, все рассказать Артёму мешает Вика, но оказалось, я. Даже когда мы остаёмся в машине втроём, разговор не возобновляется. Так, в полном молчании, мы и приезжаем домой.

В квартире я чувствую такую одуряющую слабость, такой упадок сил, что валюсь с ног. Саша замечает это, помогает мне снять пальто.

– Иди, отдыхай, я сейчас. Нужно поговорить с Артёмом.

Он подталкивает меня в сторону спальни, а сам заходит в комнату сына. Я вхожу к себе, переодеваюсь, но не ложусь, знаю, что моментально отключусь. А мне хочется дождаться мужа. Вдруг слышу громкий окрик Александра. Он никогда так не повышал голос! По сути, я слышу это впервые. Ситуация серьёзна. В голове всплывает: «Если он не найдёт веских оправданий, я его убью». Наверное, оправданий не нашлось.

Бегу к спальне Артёма. Нужно спасать ребёнка. Замираю в недоумении перед дверью, так как слышу грубый и громкий голос сына: «А что, только тебе можно нарушать моральные принципы? Ты спрашиваешь, думал ли я о матери? А ты о ней думал?» Негодование вскипает в душе. Да как он смеет разговаривать с отцом в подобном тоне? Хочется влепить ему пощёчину, чтобы поставить на место!

Протягиваю руку к двери, но снова обиженный гневный голос Артёма не даёт мне открыть:

– Я сказал, что мне нравится Верочка не для того, чтобы ты сам её опробовал! Я стоял выше на лестничной площадке, и видел, как вы целовались. И не говори, что ты не спал с ней! Я хотел с ней поговорить, а когда пришёл, твоя машина стояла во дворе!

Артём говорит с надрывом. Александр что-то тихо отвечает ему, но я не слышу. Я не хочу ничего слышать. Я опираюсь о стену напротив двери. Тотчас исчезли сон и усталость, кровь отхлынула от лица, все мысли тоже пропали, их заменило жуткое ощущение обречённости. Муж и сын теперь говорят тихо и спокойно, но даже если бы кричали, я бы не услышала. Я слышу только шум в ушах, во рту вкус желчи. Но падать в обморок не собираюсь, наоборот, я натянута, как струна.

Дверь открывается. На пороге муж. Смотрит с недоумением, вижу, как по его лицу пробегает тень понимания, он мрачнеет:

– Это не предназначалось для твоих ушей. Прости, – чувствую гнев за спокойными словами.

– Ты извиняешься только за то, что я услышала? – мой голос звучит хрипло из-за огромного комка в горле.

– Да.

– А за то, что было у тебя… с ней… – я срываюсь и не могу договорить, выдавить из себя реальность.

– Я просто сожалею, что это было. Но изменить то, что случилось, не могу. Пойдём в спальню, там поговорим.

Он протягивает ко мне руку, я резко отшатываюсь от него, сама удивляюсь реакции, она на подсознании. На его лице гримаса боли, он поднимает руки ладонями вперёд и вверх. Коронный жест означает: я не причиню вред, доверяй мне. О, Саша, ты уже причинил мне вред. Как я теперь буду тебе доверять?

Он идёт в спальню, я в растерянности стою некоторое время возле комнаты сына, я предпочла бы сейчас вообще исчезнуть с лица земли, но двигаюсь следом.

Вхожу в комнату, сажусь на уголок кровати. На краткий миг у меня вспыхивает надежда, что я неправильно поняла, это была шутка, Саша сейчас объяснит, и станет, как прежде.

Муж стоит передо мной, смотрю в его лицо. Он проводит руками по волосам, на миг закрывает глаза и вздыхает. Все надежды разбиваются, как стекло, о его взгляд, полный сожаления, осколки впиваются в сердце.

– Я понимаю твою обиду, понимаю, что тебе нужно время, чтобы прийти в себя. Я дам тебе это время, – говорит он до жути спокойным голосом, – Ты за это время подумаешь, и решишь, что для тебя важнее – твоя уязвлённая гордость или наша семья.

Меня окатывает волна возмущения. Я совсем не этих слов от него ждала.

– Это я должна решить, важна ли для меня семья? Это я её разрушаю? Я, а не ты?

– Ты сможешь это сделать, если не остановишь себя. Моё отношение ни к нашей семье, ни к тебе лично не изменилось. Оно такое же, как и всегда.

– То есть, ты хочешь сказать, что ты мне изменял всегда?!

– Я не хочу это сказать и не говорю. Вообще, чтобы изменить женщине, нужно сначала изменить себя, нужно к другому почувствовать что-то большее, чем обычная похоть. Мои чувства к тебе неизменны. И… не делай того, о чём позже пожалеешь. Ты меня прекрасно знаешь, гораздо лучше, чем признаешься себе, – говорит он спокойно, крайне спокойно.

Мой оглушённый мозг не очень понимает смысл его слов, мне просто больно, но я хочу причинить ещё большую боль ему, а скорее всего, себе, поэтому спрашиваю:

– И много у тебя было таких… Верочек?

– Ты что, действительно это хочешь знать?

Да! Я хочу! Я хочу, чтобы ты оправдывался, говорил, что это была минутная слабость, что подобного никогда не было и не будет. Убеди меня в своей невиновности. Обмани меня, соври, что тебе стоит! Я поверю!

Но он молчит. Смотрит на меня с высоты своего роста, излучая какое-то смертельное хладнокровие. При встрече с его взглядом моя решимость узнать правду дрогнула.

– Я поняла: ты мне не изменял, ты с ней только переспал – железная мужская логика, – подвожу я горький итог нашего разговора.

– Когда ты поймёшь смысл этой фразы, мы попробуем поговорить ещё раз, – говорит он с печальной улыбкой и подходит к кровати. Я снова инстинктивно дёргаюсь.

– Не волнуйся, я не прикоснусь к тебе, – произносит он горько и иронично, берет с кровати подушку и выходит из спальни.

Я ложусь на кровать. Пять утра. Натягиваю одеяло, обхватываю себя руками, пытаюсь унять дрожь, сотрясающую тело. Уставший организм требует отдыха, но возбуждённый мозг отказывается засыпать. Мучительные воспоминания вспыхивают в сознании. Сегодняшний вечер, где у меня ещё была счастливая семья, тревога за Артёма, его грустный взгляд – он раньше меня знал, что той семьи уже нет, Александр… Напряжение отбирает последние силы, я не замечаю, как проваливаюсь в кошмарный сон на грани реальности.

Тем не менее сознание включается вовремя, в семь утра. Обычные дела никто не отменял, дети не виноваты в проблемах родителей.

Иду на кухню, готовлю завтрак, тормошу Мишу, кричу в дверь Артёма «Подъем!». Обычное утро, как всегда, не считая жуткой пустоты внутри, которая с каждой минутой расползается всё шире.

Мальчики заходят в столовую, Миша в привычной манере пытается шутить, Артём угрюмо сидит, опустив глаза в тарелку.

– А почему папа не идёт завтракать? – спрашивает Миша.

– Я не знаю, – говорю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Я сейчас его позову, – Миша срывается с места, исчезает в доме, через минуту возвращается, – Он сказал почему-то, что не хочет, – удивлённо проговаривает младший.

Артём бросает на меня быстрый жалобный взгляд и снова утыкается в тарелку. Не нужно мне жалости, особенно от детей! Я должна быть сильной, ради них! Но почему-то предательски щиплет в носу. Я стаскиваю с себя фартук и хочу выйти. Чуть не сталкиваюсь с мужем. Как и обещал, он не прикасается ко мне. Он заходит в столовую, чисто выбрит, в костюме, как всегда свеж и бодр, невероятно самоуверенный и неотразимый. Прошлая ночь не оставила на нём никаких следов.