Владимир Романовский - Вас любит Президент

– Что ж, очень рад, – сказал Доктор Левайн. – Это бывает иногда. Внезапно иммунная система усиливает сопротивление, и все проходит. На вашем месте я бы все равно получил бы лекарство вот по этому рецепту, а также выпил бы большое количество куриного бульона и много воды или чаю. Политика вовсе не так важна, как многие думают. Всегда были правительства, более или менее некомпетентные, и законы, более или менее бесполезные, и человечество продолжает куда-то плестись, несмотря на все это. Проблема с людьми амбициозными в том, что … Ну, один словом, они игнорируют то, что по их мнению не стоит внимания и мечтают о переменах там, где перемены невозможны в принципе, т. е. в способе управления людьми.

О чем болтает этот идиот, думал Роберт. Невозможны в принципе? Он только что пережил Определяющий Момент. Он чувствовал себя на вершине. Глупость доктора его больше не раздражала. В конце концов, дураки не виноваты в том, что они дураки. Но почему бы ему не помочь? Почему бы не поделиться обретенной мудростью с дикарем?

– Это не совсем так, – сказал Роберт, добро глядя на доктора. – Я пришел в политику, чтобы создать условия, в которых перемены возможны.

– Действительно, – сказал Доктор Левайн. – Если это все еще является вашей целью, я бы мог кое-что посоветовать, хотя, на мой взгляд, условия и перемены вы уже создали, не так давно. Два года назад, если не ошибаюсь?

– Вы о чем?

– Помните, что говорится в … хмм … что, когда один из нас жаждет, и вы протягиваете ему кружку с водой, вы становитесь одним из нас? Что-то в этом роде. Вы сделали больше. У человека не было дома, не было, к кому обратиться за помощью, не было надежд. Беглец. Вы накормили его, одели, и дали ему крышу над головой.

Глаза Роберта широко открылись.

– Будь я проклят, – сказал он.

– Может и будете, это никому не известно, – сказал Доктор Левайн. – Слушайте, Возвращение может произойти в любой момент – через два часа или через два столетия, или через тысячу лет, но оно еще не произошло, поэтому время есть. В это верят все христиане, не так ли? Вот вам рецепт. Не возражаете, если я у вас кое-что попрошу? Личное одолжение.

– Каким образом … Не может быть, – сказал Роберт. – Лерой не тот человек, он никогда ничего не говорит. Не болтает. Он не такой.

– Не важно, – сказал доктор, пожимая плечами. – У вас память – как сито. Слушайте, окажите услугу, а? Если бы вы могли начать кампанию … протест какой-нибудь … против бездумного нарушения Третьей Заповеди, данный работник медицины был бы вам очень благодарен. Видите ли, это уже просто никуда не годится, это наплевательское отношение к данной части Закона. По телевизору, в кино, на улицах, на работе, дома, везде. Люди просто говорят, и все. Автоматически, бессмысленно, и от этого еще противнее … Противно, понимаете? Церкви почему-то все равно, уж не знаю, почему. Упомяните в речи, а? Серьезно. Если не упомянете, вам все равно зачтется … ну, вы понимаете, о чем я. Но – не обяжете ли меня лично, вашего врача? Создатель, небось, просто вздыхает и воспринимает это как поветрие … Но лично меня – раздражает. Сделаете?

– Я, наверное, брежу, – сказал Роберт.

– Как хотите, – откликнулся Доктор Левайн, пожимая плечами. – Кстати, мне было бы удобнее, если бы кто-нибудь занялся бы у вас тут вашими счетами. Последние два чека от вас не обеспечивались деньгами. Это невежливо, понимаете?

Роберт моргнул.

– Не обеспечивались?

Дверь закрылась. Роберт осгался один в комнате. Он посмотрел на окно. Солнечно. Он поднялся и подошел к стеклу, холодному на ощупь. Гриппа не было. Он был голоден. Приняв душ и тщательно вытеревшись пушистым полотенцем, он побежал вниз, прыгая через две ступеньки. Горничной нигде не видно. Секретарша, среднего возраста, хрупкая, недовольного вида женщина, оторвала глаза от чашки со слабым кофе.

– Доброе утро, Губернатор, – сказала она.

– Да, – сказал Роберт. – Слушайте, когда мы с вами последний раз занимались сексом, вы и я?

– Губернатор! – сказала она очень тихо.

– Да ладно вам, – сказал он. – От нас этого ждут, так почему бы и нет? – Он сел рядом с ней и провел рукой ей по затылку и шее – она широко открыла глаза. – Слушайте, – сказал он. – Мы с вами не любовники потому, что вы мне не нравитесь, и никогда не нравились. Я честен с самим собой. Политика мне тоже никогда не нравилась. Я занялся политикой потому, что никто в моей семье не мог придумать для меня ничего лучше.

Говорить правду, оказывается – утонченное удовольствие. Роберт подумал – а имеет ли значение тема?

– Что-то не так, Губернатор? – спросила напуганная секретарша.

На всем теле у него опять выступил пот. Он почувствовал слабость и боль. В глазах на какой-то момент потемнело. Он осознал, что все еще лежит в кровати. Грипп. Ему хуже.

– Я передумал, – сказал он слабым голосом. – Слушайте…

Секретарша стояла рядом с постелью, с блокнотом в руке.

– Позвоните опять Доктору Левайну, – сказал он, начиная паниковать. – Пожалуйста. Мне нужно с ним поговорить. Где рецепт, который он мне дал?

Она нарушила Третью Заповедь, добавив, —

– Вы бредите, сэр.

– Доктор. Доктор Левайн. Приведите мне доктора Левайна.

– Доктор Левайн, сэр? Кто это такой?

– Он мой врач, – сказал Роберт. Слишком слаб, чтобы рассердиться. – Да в конце концов! Он мой врач вот уже скоро лет пятнадцать! Он делает визиты. Что с вами…

– Вы имеете в виду доктора Шульца, сэр?

– Какой еще к черту Шульц? Вы на чьей стороне, вообще-то, а? Однопартийцы под меня копают? Доктор Левайн. Мне нужен доктор Левайн!

– Сэр, – сказала секретарша. – Я могу посмотреть в справочнике.

– Вы пьяны? Вы же знаете, о ком я, – настаивал Роберт. – Он только что здесь был. Последние два чека не были обеспечены … Доктор Левайн. Толстый, глуповатого вида, светловолосый. Да что же это такое…

– Сэр, – сказала секретарша. – Последний раз доктор посещал вас шесть месяцев назад. Доктор Шульц. Хотите, я ему позвоню?

– Дайте мне мою записную книжку, – сказал Роберт. – Которая на письменном столе. В кабинете. Принесите.

Показ записи в книжке не сделает ее более компетентной, но Роберту просто хотелось доказать ей, что он прав. Наверное, он очень болен. В обычных обстоятельствах он считал предъявление доказательств ниже своего достоинства.

Вскоре секретарша возвратилась с записной книжкой.

– Вот, я сейчас вам покажу, – сказал Роберт, открывая книжку. Он сглотнул. Очень больно. Имена и адреса плыли перед глазами. – Вот, возьмите, – сказал он, отдавая ей книжку. – Найдите его. Левайн. На букву эл. Доктор Тимоти Джей Левайн, черт вас возьми.

Она полистала книжку.

– Такого здесь нет.

– Как это нет! Ну, хорошо. Просто читайте вслух имена, одно за другим. Давайте. Все имена на букву эл.