Андреа Жапп - Палач. Костер правосудия

Секретарь заместителя бальи громко прочел приговор и протянул его мэтру Правосудие Мортаня, одетому в кроваво-красный камзол. Лицо палача было скрыто под маской из черной кожи. Тот быстро просмотрел лист, убедившись в отсутствии retentum [65] Имелась в виду «мера великодушия». Судья давал знать исполнителю, что тот должен завершить казнь по прошествии какого-то времени пытки или незаметно задушить или заколоть обвиняемого перед тем, как зажечь костер. , который судьи иногда добавляли для палача. Обвиняемый знал об этом не больше собравшихся зевак, которым не терпелось увидеть, как он умрет, и досадовавшим на любое промедление.

Позор Жака де Фоссея был таким же вопиющим событием, как и возвращенная честь мадам Мари де Сальвен и ожидавшее ее перезахоронение. Жертва насилия будет погребена в освященной земле рядом со своим супругом.

В первый раз за всю свою карьеру мэтр Правосудие Мортаня не стал склоняться в поклоне перед обвиняемым. Напротив, он грубо толкнул его, а затем исполнил приговор, к великой радости толпы, которую забавляли бесконечные звериные стенания де Фоссея. Обвиняемый был публично оскоплен под овации и грубые непристойные шутки черни. Затем он был распят между четырьмя жеребцами-тяжеловозами из Перша, которых Ардуин Венель-младший сначала пустил медленным шагом, чтобы, к удовольствию собравшихся, пытка длилась как можно дольше. Когда после долгих мучений де Фоссей был уже в агонии, бесчувственный ко всему, что с ним происходит, мэтр Правосудие Мортаня вместе с юным учеником Селестином отнесли его на эшафот, где в знак окончательного бесчестья повесили как нищего.

Искореженные окровавленные останки были сняты и отвезены к виселице на шести столбах, оставленной для графов [66] Барон имел право на виселицу с четырьмя столбами, граф – с шестью. Виселица для короля могла иметь сколько угодно столбов. , которая находилась за городскими стенами, чтобы избежать невыносимого запаха падали. Там висели трупы тех, кому из-за их гнусных деяний было отказано в христианском погребении. Они обречены висеть до полного разложения, служа пищей для птиц, покуда веревка не оборвется. Селестин в глубине души поздравил себя с тем, что Фоссей был четвертован и повешен. Чтобы подвешивать обезглавленных, требовалось продеть веревку им под мышки. Трудная работа, во время которой не обходилось без того, чтобы перепачкаться свернувшейся кровью. Маленькие дети, поощряемые своими родителями, последовали за процессией, посмеиваясь над тем, как, наверно, тяжело быть подмастерьем палача. Следом шли люди бальи. Когда все было закончено, многие из толпы стали подбирать камни и забрасывать ими безжизненные останки Жака де Фоссея.

Ардуин Венель-младший вернулся домой, чувствуя себя совершенно опустошеным. Мучения и смерть гнусного подлеца доставили ему одновременно и удовольствие, и огорчение. Так же, как во множестве других случаев, он просто выполнил свою работу. С другой стороны, его опьяняла одна мысль, что справедливость восторжествовала и Мари де Сальвен снова обрела свою честь. Он, отверженный, тот, кого почти не считают за человека, вернул правосудие и людей на путь истины.

Бернадина приготовила своему молодому хозяину ванну [67] Средние века были эпохой относительной чистоты в противоположность более ранним временам. Люди мылись, посещали парильни, общественные бани, нередко смешанные, процветавшие в городах. с теплой водой, в которую было добавлено изрядное количество отвара липы и мальвы. Когда он разделся [68] Несмотря на показное целомудрие, Средние века не были особенно стыдливой эпохой. Нагота – к примеру, во время омовения – никого не шокировала. , женщина снова отметила про себя, что Ардуин – красивый и сильный мужчина. Разумеется, он уже давно не был девственником. Иногда он не ночевал дома, и Бернадина догадывалась, что он встречается с женщинами. Однако Венель-младший никогда не упоминал ни об одной из них, в то время как столько хорошеньких дочек палачей были бы рады такой партии… Ах, хозяин еще так молод! Придет время, и он наконец решится обзавестись супругой.

Оставшись один, в медной бадье, полной ароматизированной воды, Ардуин позволил своему рассудку впасть в некое блаженное оцепенение. Он чувствовал полнейшую безмятежность и умиротворение. Должно быть, его посетили видения, которые обычно приходят к человеку, погруженному в сладкую дрему. Но их продолжение было настолько реальным, что он почувствовал это всей кожей.

Уже засыпая, беззаботно закинув руки за голову, Ардуин внезапно ощутил, как кто-то нежно проводит рукой по его боку, теплоту руки, скользнувшей через плечо и обвившейся вокруг шеи. Затем он почувствовал поцелуй, который пришелся точно в подмышку, затем длинные мокрые волосы нежно провели по его груди. Больше всего на свете Ардуину не хотелось пробуждаться от этого сладостного видения, но все же он поднял тяжелые веки, прошептав:

– Мари?

Ощущение обвившегося вокруг него женского тела длилось еще несколько мимолетных мгновений, чтобы затем рассеяться, коснувшись и его кожи, и души. Блаженное состояние сменилось ощущением смутной печали. Он, обреченный на вечное одиночество, которое, честно говоря, давно воспринималось им как что-то привычное, вдруг почувствовал себя несчастным и покинутым.

После ванны Ардуин Венель-младший поужинал с людоедским аппетитом. Запахи, распространяемые кушаньями, казались ему опьяняющими, а их вкус – просто отменным, намного лучше прежнего. Он похвалил Бернадину, которая ждала, стоя за его стулом. Та удивленно прервала хозяина:

– Что вы… Я все приготовила как всегда. И вино из той же самой бочки, что вчера, позавчера и на прошлой неделе.

Ночь была на редкость причудливой. Глубокий мертвый сон чередовался у Ардуина с внезапными пробуждениями, во время которых острота всех чувств его просто ошеломляла. Настойчивое посвистывание сипухи, на которое тут же мстительно откликалось совиное уханье, вызывало у него улыбку. Ардуин понимал, что хищные птицы обмениваются угрозами, защищая свою охотничью территорию. Запах тимьяна и порошка из красного можжевельника, которые Бернадина рассыпала по маленьким матерчатым мешочкам [69] Для этого еще использовалась вербена Juniperus oxycedrus . Считалось, что она также защищает от колдунов и дурного глаза, но чаще всего эта трава использовалась против насекомых и дурных запахов. и раскладывала по углам высокого шкафа, чтобы отпугнуть насекомых и, без сомнения, от дурного глаза, до сих пор был едва различим. Теперь же он ощущался так сильно, что это даже вызывало удивление. Где-то над головой слышались легкие, едва различимые звуки, как будто проносились вереницы каких-то созданий. Скорее всего, это мыши возились под кровлей. В ночной тишине эхом отражались мирные и в то же время мощные звуки биения его сердца, шум крови в артериях на шее.