Соня Мармен - Сезон воронов

Я заправила за ухо мятежную прядь, которая вырвалась из косы и какое-то время танцевала на ветру. Лиам повернулся ко мне, и я утонула в его глазах, темно-голубых, как озера Шотландии, пленивших меня с первого взгляда.

Он горделиво распрямил плечи и спину – воин в душе, гаэль по крови. Мужчина, вырубленный из гранита гор родины, которая видела его ребенком и ради которой он так доблестно сражался. Мне почему-то вспомнились слова юного Исаака Макенрига, сказанные однажды в ноябре. Он цитировал своего отца: «Шотландец? Навечно. Британский подданный? Возможно. Англичанин? Никогда!» Так в немногих словах он выразил кредо всех хайлендеров. Англичане подавили восстание 1715 года, но пламя, полыхавшее в сердцах побежденных подобно пылающему кресту, не угасло.

Воодушевившись очаровательной картиной, какую представляли собой Дункан и Марион, Лиам устроился на земле у меня за спиной, обнял меня за талию и притянул к себе. Я положила голову ему на плечо и вздохнула от удовольствия. Его запах окутал меня – мускусный, сильный, островатый. Мужской аромат, к которому примешивались нотки мыла и вереска: мне нравилось вкладывать веточки между его выстиранными рубашками. Его дыхание ласкало висок, согревая мою кровь, которая билась близко-близко, под кожей, и при ее посредстве – мое сердце.

Собиралась гроза. Было тепло и влажно, но трава под нашими босыми ногами казалась прохладной. Ветер нашептывал реквием, носясь между могилами, нас окружавшими, и изливал свою тоску в руинах маленькой часовни. Ее когда-то построил Филлиан Мунд, ученик Колумбы, который приехал в эти горы с целью привести местных язычников в лоно христианства тысячу лет назад.

Возле гранитного надгробия Колина из земли торчал ржавый обломок меча, и привязанный к нему клочок выцветшего тартана развевался на ветру. Потемневшая плетеная гарда слабо блестела. Я настояла на том, чтобы частичка Ранальда обреталась здесь, на Eilean Munde . Прах его давно разнесли ветры. «Шотландия принадлежит тебе, мой сын!» Но я знала, что душа его нашла путь в свою долину. Мы ужасно по нему скучали. «Господь дал, Господь и взял, – сказал некогда Иов. – Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?»

За последние несколько месяцев я пережила много горя и теперь надеялась порадоваться хоть частичке счастья.

Лиам поглаживал меня по рукам. Склонив голову, он поцеловал меня.

– Может, пройдемся? Остальные, похоже, еще хотят побыть у могил.

Я посмотрела направо, туда, где стояли еще несколько членов клана, решивших поехать на остров вместе с нами, чтобы посетить могилы родных. Взгляд мой задержался на сгорбленной женской фигурке, прислонившейся спиной к поросшему желто-коричневым лишайником обломку стены древней христианской часовни: Маргарет Макдональд с дочкой Леилой и зятем Робином принесли цветы на могилу первенца молодой четы, который родился мертвым.

Лиам подал мне руку и помог встать, потом тоже посмотрел в сторону часовни.

– Когда ты простишь ее, a ghràidh ? Разве не хватит с нее страданий?

– Это тяжело.

– Я знаю, – сказал он после паузы, – но ты можешь попробовать.

– Лиам, я…

– Она одинока, Кейтлин, – перебил он меня и заставил посмотреть себе в глаза. – У тебя есть я, а у нее… У нее больше никого нет, ты должна это понимать. Что ей осталось? Вы ведь с ней так близко дружили…

– В этом всё и дело, Лиам! Потому-то это так трудно! И потом, у нее есть свои дети.

– Ты прекрасно знаешь, что это разные вещи. Ей нужна подруга. Другие женщины клана избегают ее после…

Лиам опустил глаза, и взгляд его омрачился воспоминаниями о той прискорбной ночи. На щеках его выступил румянец.

– Она ждет, чтобы ты сделала первый шаг, из уважения к тебе. Это ты должна первой подойти к ней.

– Я никогда не прощу ее прегрешения!

– Наши прегрешения, Кейтлин, – жестко поправил он меня. – Это наше прегрешение, ее и мое. Я так же виноват, как и Маргарет. Но меня ты простила.

Мне стало не по себе. Лиам был прав, и в душе я давно приняла эту правоту. И давно перестала обходить Маргарет десятой дорогой. Я даже начала с ней разговаривать. Безликое «Добрый день!», безразличный взгляд – так обычно мы ведем себя с чужаками. И каждый раз я злилась на себя за эту нарочитую холодность, рассчитанную на то, чтобы побольнее ее уязвить. Что ж, она и правда много выстрадала. Но стоило мне только ее увидеть…

– Прояви милосердие, a ghràidh . Разве не этого ждет от нас Господь?

– Господь… Что он знает о душевной боли и слезах сердца простых людей?

Лиам тихонько засмеялся. Я завидовала его слепой и непоколебимой вере в Бога. Лиам никогда не задавался вопросами, почему с нами все это случилось. «У Всевышнего свои замыслы», – повторял он. Таков был его жизненный принцип: пеняй на себя и только на себя, если не смог обратить себе на пользу и приумножить то, чем Господь тебя наделил.

– Ему известно больше, чем ты можешь представить. Разве не Он сотворил Адама и Еву?

– И?

– Господь сотворил женщину и привел ее к Адаму, а тот сказал: «Она – кость от костей моих и плоть от плоти моей!» Вот почему мужчина покидает отца и мать, чтобы «прилепиться» к жене своей. Она – частичка его. «И будут одна плоть»…

Он притянул меня к себе и нежно поцеловал.

– Но ведь Бог позволил Еве говорить со змием, – заметила я, хмуря брови. – Зло соблазнило ее и научило вкусить запретного плода, того, что дает понимание добра и зла. И она знала, что это плохо – соблазнять Адама.

– Да, – подтвердил он не слишком охотно. – Но ведь Адам согласился попробовать яблоко, значит, он виноват не меньше, чем она.

Он заглянул мне в глаза и провел рукой по моим волосам, отчего, несмотря на летнюю удушающую жару, у меня по телу прошла дрожь.

– Господь покарал женщину и змия, – проговорила я.

– Он покарал и мужчину: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься». Неверность – первый грех человечества. Адам и Ева были изгнаны из рая и обречены жить в мире, где им пришлось постоянно разрываться между добром и злом. В этом мире мы и живем до сих пор, a ghràidh . У нас нет выбора, и мы не можем покинуть его по своей воле. Кейтлин, все мы слабы перед силами зла. Временами нам не хватает сил, а иногда – воли, чтобы им противостоять. Но наказание за грех должно быть таким, чтобы человек смог подняться после падения и осознать зло, им содеянное. Если так происходит, он становится лучше.

Мне было не совсем понятно, к чему он ведет. Правильно истолковав мое замешательство, Лиам решил объяснить:

– Маргарет получила свое наказание. Об этом позаботился сам Господь. Ты не должна наказывать ее сверх этого. Ты поняла мою мысль?