Владимир Гурвич - И корабль тонет…

— Мне кажется, ты просто устала. Некоторых такое долгое плавание сильно утомляет. А ты за этот год много плавала. Тебе надо отдохнуть от моря.

— На берегу? — пристально посмотрела на него Алла.

— Если хочешь.

— А что хочешь ты?

Вопрос вызвал у Шаповалова затруднение.

— Я тебе говорил, у меня трудный период.

— И я тебе мешаю?

— По-моему, этого я не говорил. Но я сейчас не способен быть таким, как был раньше.

— Со мной?

Шаповалов почувствовал раздражение. Он ее жалеет, не говорит то, что хочет сказать, а она лезет напролом.

— Как видишь, и с тобой.

— А еще с кем?

— Тебе перечислить всех поименно? — Невольно его голос прозвучал сердито.

Алла сжалась.

— Не надо. Это я виновата, я бываю чрезмерно назойливая. Просто в последнее время мне не хватает тебя.

— Видишь же, я очень занят.

— Вижу, — как-то странно произнесла она. — Ты и сейчас очень занят.

Алла встала и начала неторопливо, словно чего-то ожидая, одеваться. Шаповалов смотрел на нее, а думал про Марину. С каждой минутой ему все сильней хотелось заняться с ней сексом. И как он ее не разглядел с первого же дня. Давно бы сделал наложницей. И Алла ему не помеха. Пусть только пикнет.

— Мне, в самом деле, надо поработать.

— Ночью? Раньше в это время суток ты занимался совсем другим.

— Я уже тебе объяснил.

— Да, конечно. — Алла предстала перед ним одетой. — Пойду, подышу воздухом. Пока. — Она как ни в чем не бывало, чмокнула Шаповалова в щеку.

Он посмотрел ей вслед. Напрасно он все же ее пожалел. Но в любом случае это ненадолго. Скоро он от нее избавится, как от надоевшей вещи.

Было совсем раннее утро, когда Шаповалов созвал всех на очередной свой рассказ. Причем, так рано они еще не собирались. Море было покрыто серой дымкой, из-за чего волны едва проглядывали внизу. Солнце только начало свое ежедневное восхождение и бледным овалом висело где-то далеко на востоке.

Все были недовольны и раздражены столь ранним подъемом, все понимали, что никакой необходимости в этом нет, а что такое поведение является не чем иным, как проявлением самоуправства.

Если у всех вид был сонный, то Шаповалов выглядел бодрым, как после долгого и здорового сна. Он с нескрываемым насмешливым интересом наблюдал, как медленно заполняют люди кают-компанию. Его взгляд чуть дольше задержался на Марине. Но никто этого не заметил. Даже она, так как у нее слипались глаза. Сейчас она испытывала самую настоящую ненависть по отношению к разбудившему ее человека. Она всю жизнь люто ненавидела раннее пробуждение. Если это случалось, то весь день шел насмарку, она словно больная, была вялой и сонной.

— Начнем, — произнес Шаповалов, дымя сигаретой. — Вижу, дорогие мои, не все выспались. Кто желает продолжить сон, не стесняйтесь, идите досыпать. Зато буду знать, кому мой рассказ не интересен.

Все посмотрели друг на друга, но никто не двинулся с места.

— Я так и предполагал, — насмешливо проговорил Шаповалов, — мои рассказы интересней самых ярких снов. Тем более, я готов поведать сегодня очень важный эпизод. Помните, когда началась приватизация, все бросились все делить, отнимать друг у друга все, что только можно. Стоит ли говорить, что я тоже включился в это увлекательное соревнование. Я сразу усек, что эта решающая для меня минута, главная битва всей жизни. Может быть, я к ней как раз и готовился все предыдущие годы. И важно было не промахнуться.

Я забросил все дела, прекратил всякие отношения с женщинами, почти перестал ходить на тусовки и сходняки. Я твердо решил, что брошу на это дело все капиталы, что есть и что смогу собрать. Выгребу все до копейки. Стал, как и многие, пачками скупать ваучеры, хотя еще не знал, как их применить.

Я лихорадочно изучал выставленные на приватизацию предприятия. Однажды мне на глаза можно сказать случайно попалась аналитическая записка. В ней говорилось о том, что на ближайшие годы прогнозируется повышенный спрос на алюминий. Об алюминии я ничего не знал, кроме того, что это металл и из него, кажется, делают самолеты и пивные банки. Но записке поверил, она выглядела убедительно, ее составили заслуживающие уважения эксперты с чинами и званиями. И уже на следующий день я твердо решил: мне нужен алюминиевый завод.

Я стал тщательно изучать, что имеется в продаже? И быстро нашел то, что мне надо. Правда, комбинат находился у черта на куличках, но он в отличие от других таких заводов был современный, с хорошим оборудованием.

Я отправился на комбинат. Условия приватизации были таковы, что у меня денег не хватало даже наполовину. Но это была всего лишь одна беда, другая заключалась в том, что у меня были серьезные конкуренты. И, как я быстро смекнул, они уже обошли меня на повороте. Я навел справки и понял, что противники не только и даже не столько серьезные, сколько опасные ребята. Одна группировка представляла местную власть, другая — бандитский клан. И никто не обирался уступать. Самое плохое, что для могло случиться, если обе команды объединятся против меня.

Я знал, что жутко рискую, я был практически беззащитен; со мной было всего несколько помощников и охранников. И я знал, что в случае чего они меня не защищат. Для этого им, как минимум, понадобился батальон. А где его взять?

Я решил пойти ва-банк. И сам объединиться с кем-то против другого, пока они не объединились против меня. Я выбрал бандитов, так как местные чинуши не желали подпускать к алюминьемому лакомству чужаков. Я нашел предводителя бандитской группы и предложил ему союз. На что он мне не без резона возразил: зачем ему нужен союз со мной, когда он может прямо сейчас устранить конкурента, то бишь меня. И по его лицу я понял, это отнюдь не шутка, он действительно раздумывает над таким вариантом. Моя жизнь висела на волоске. И только от меня зависело, сумею ли я ее сохранить или она в любую минуту сорвется и покатится вниз.

Не могу сказать, что обладаю большим ораторским даром, сами видите, насколько ваш покорный слуга косноязычный. Но в тот день я многократно превзошел себя, во мне проснулся великий оратор. Мы проговорили без перерыва часа три. Спастись помогло и то, что я сидел в тюрьме. Узнав об этом, он сразу стал ко мне по-другому относиться, признав за своего. Мне удалось убедить его заключить со мной союз, внушить, что без моего содействия ему тут ничего не светит. Самое удивительное, что во многом так оно и было, по отдельности местную мафию мы бы не одолели. Мы разделили сферу деятельности, он и его люди будут в случае необходимости применять силу, а я задействую московские связи. Вообще-то особых связей, полезных для этого дела, у меня в Москве не было. Но я внушил своему компаньону, что обладаю такими нужными знакомствами. Мне ничего не оставалось делать, как доказывать на практике, что это так. Тем более он пригрозил, что если я брешу, пощады ждать не надо.