Владимир Гурвич - И корабль тонет…

— Ты за все ответишь, — пригрозил он. — Ты еще не знаешь, каким я могу быть жестоким.

— Простите. — Марина была готова броситься перед ним на колени.

— Иди сюда.

Марина приблизилась. Шаповалов взял ее за подбородок и внимательно посмотрел на нее.

— Зачем, ты блядь, окрутила Филиппа?

— Я не окрутила. Это он сам все решил. К тому же вы сами просили.

— Чего я тебя просил. Сделать его мужчиной, мужиком. А не своим женихом.

— Как это понимать? — сделалось удивленным лицо Марины. Она решила, что не должна признаваться, что ей известно об этом намерении Филиппа.

— Ты что совсем несмышленыш. Не понимаешь простых слов. Филипп замыслил на тебе жениться. Без тебя тут дело не обошлось.

— Но я ничего не знала об этом. Ни о чем подобном между нами речь не шла.

— Врешь! За лоха меня принимаешь.

— Как вы могли такое подумать, Георгий Артемьевич! — испуганно воскликнула Марина.

— Очень даже подумал. Меня многие пытаются провести. Ни тебе подобные. Знаешь, где они? — выразительно произнес он. — Вот и ты там будешь.

Марина вздрогнула. Сомнений, что это были отнюдь не пустые угрозы, у нее не было. С самого первого дня знакомства этот человек вызывал у нее безотчетный страх. Ей все время хотелось держаться от него подальше. А получилось наоборот, жизнь постоянно кидала ее к нему. Марина пожалела, что не проявила настойчивость и не покинула раньше яхту. Так хотелось хотя бы что-то заработать. Вот и заработала.

— Я ни в чем не виновата. — Марина вот-вот готова была заплакать. — Я делала все, как вы просили. А если он решил что-то по-своему, я тут ни причем. Я Филиппа ни о чем не просила.

— Просила, не просила, но раз так случилось, значит виновата. Что я теперь должен делать, свадьбу играть. Он же еще дурак, что ему в голову придет, то он и хочет сделать. Но ты-то девка прожженная, должна понимать, что к чему. Должна знать свое место.

— Я знаю.

— Знала бы, не было бы у нас сейчас такого разговора. Скажи уж честно, захотелось прикарманить моего сынка?

— Да нет же, нет, чем хотите, клянусь! Вы правильно сказали, я свое место знаю. Он мне не пара. Я даже и помыслить такое не могла.

— И что я теперь должен делать, скажи на милость?

— Если он попросит моей руки, я ему откажу.

— Попробовала бы не отказать, — усмехнулся Шаповалов. — А вот мне отказать ты не можешь. Ясно тебе?

— Ясно, — пробормотала Марина.

— Сейчас посмотрим, насколько ясно. — Шаповалов вдруг резко вскочил со стула и потащил ее к кровати. Затем толкнул девушку на нее. — Ты все усекла, что от тебя требуется?

Марина расширенными глазами смотрела на Шаповалова. Затем медленно кивнула головой.

— Тебе надо себя реабилитировать, — проговорил он, расстегивая брюки.

Все собрались в кают-компании. По середине был накрыт стол, возле каждого места располагалась табличка с фамилией того, кто должен тут сидеть.

Марина зашла последней, когда все уже расположились на своих местах. Глазами она нашла табличку со своим именем, она была на противоположном от главных действующих лиц конце стола. Стараясь по возможности не привлекать к себе внимания, она заняла свой «законный» стул.

Едва она села, поднялся Шаповалов. Марина внимательно рассматривала его, выглядел он плохо, лицо одутловатое. Ее мать была медсестрой, и она, Марина, знала, что оно приобретает такой вид, когда плохо работает сердце. Хотя еще несколько часов назад про него было трудно такое, сказать скорей, наоборот, для мужчины его лет он проявил завидную неутомимость. При других обстоятельствах она могла бы получить массу удовольствия. Но в тот момент все ее отвечающие за него центры были блокированы страхом. Она просто лежала на постели и позволяла делать с собой все, что хотел ее то ли насильник, то ли партнер. Впрочем, так ли это сейчас важно.

— Друзья, — как показалось Марине, не совсем трезвым голосом проговорил Шаповалов. — У меня сегодня один из самых счастливых дней в жизни. Моему единственному дитяти исполняется восемнадцать лет. Отныне он полноправный гражданин этого бедлама, то бишь мира. Честно вам скажу, я сильно волнуюсь, как он сумеет в нем ужиться, найти свое место. Конечно, он начинает не с нуля и даже с не десятки. Кое-какая база у него есть. — Шаповалов сделал паузу, и за это короткое время успел посмотреть на каждого из присутствующих. Его взгляд скользнул и по Марине, и она невольно вздрогнула, хотя сейчас он был лишен по отношению к ней всяких эмоций. — Чего скрывать, мы с Филиппом далеко не всегда находим общий язык. Но стоит ли этому пугаться? Уверен, что нет. Разногласия — это нормально, из них складывается все многообразие мира. Думали бы все одинаково, он был бы скучен, как много раз показанный фильм. Ничего не должно повторяться, но все — возобновляться, сказал однажды мне кто-то, судя по всему, не самый глупый человек. Ты мой наследник. И я очень надеюсь, что ты приумножишь мое дело. Помни, для твоего отца это крайне важно. И это не зависит от того, буду ли я жив или уже буду лежать придавленный могильной плитой. Смерть… — Шаповалов задумался и в упор посмотрел на Шаронова. — Раньше я полагал, что смерть — это конец всему. А теперь почти уверен, что никакого конца нет ни в чем. Есть только бесконечное продолжение. А жутко жаль, когда усилия человека оказываются тщетными, развеиваются, словно пепел. — Он в очередной раз замолк. — В общем, мой дорогой сын, я надеюсь на тебя. И прими в подарок — теперь Шаповалов сделал эффектную паузу, все затаили дыхание. — Прими в подарок эту яхту. Она станет полностью твоей, когда мы кончим это замечательное путешествие. А теперь предлагаю всем выпить.

Марина не спускала глаз с Филиппа. От неожиданности он даже вздрогнул и стал смотреть на отца, словно бы не веря его словам. Затем резко поднялся и обнял Шаповалова. Она увидела, как промелькнула на его лице торжествующая улыбка. И поняла, для него это шанс перетянуть сына на свою сторону. Только по этой причине этот ужасный человек сделал такой сверхщедрый дар. И, кажется, достиг того, чего хотел. По крайней мере, она еще не видела такого Филиппа, не видела, чтобы он был бы так откровенно доволен или даже счастлив.

Марине вдруг стало грустно; как все же легко купить человека. Трудно найти хотя бы одного представителя рода людского, кто бы не продавался. Главное дать ему свою цену. Вот и Филипп, она верила, что его разногласия с отцом носят принципиальный характер, что это столкновение двух непохожих взглядов на жизнь. А получается, что все это только на поверхности. А если копнуть глубже, никакого различия.

После Шаповалова все стали по очереди поздравлять юношу. Она подошла последней; ей вообще не хотелось его ничего ему говорить, но уклониться от этой миссии было неудобно.