Денис Воронин - Кровь как лимонад

Разложенный диван с бело-синим постельным бельем. На нем на спине — Алька.

То, что было ею. Обнаженное тело с двумя огнестрельными ранениями в области сердца. Одна рука закинута над головой, глаза открыты, смотрят в потолок. Лицо спокойное — и от этого все в комнате казалось более безобразным и нелепым.

Марк подошел, прикоснулся к ее плечу. Теплое, но кожа на ощупь как резиновая. Такой была двадцать пять лет назад та нагретая осенним солнцем выпотрошенная кета, когда он, проблевавшись, осторожно дотронулся пальцем до одной из загубленных рыбин.

С трудом соображая из-за вибраций в черепной коробке, Марк достал телефон и немеющими губами успел назвать адрес диспетчеру «02».

На Московском Жека попал в «зеленый» коридор, устроенный стоявшими на каждом перекрестке патрульными в светоотражающих жилетах. Из аэропорта ждали очередного высокопоставленного слугу народа, который не мог тратить свое драгоценное время на ожидание у светофоров. Медлительных водителей гаишники подгоняли полосатыми, будто эрегированные пенисы зебр, жезлами. Всегда бы так, подумал Жека, утапливая в пол педаль газа. В какой-то момент стрелка спидометра дрожала у числа 150, а горящие рекламами витрины неслись мимо непрерывным потоком. До пересечения с Обводным каналом он долетел меньше, чем за пять минут.

Свернув на набережную, сбросил скорость. Из-за того, что правую от Московского проспекта часть Обводного держал светофор, движение в сторону Канонерского острова было разрежено, но гнать уже не хотелось.

Адреналиновый шторм, бушевавший в его теле во время угона и бешеной езды по городу, утих. Полуприкрыв глаза, Жека пристроился за ехавшим в порт контейнеровозом и стал думать о том, чем займется этим вечером. Во-первых, он умирает с голода. Нужно поесть. Во-вторых, купить лекарство деду Стасу, пока еще не совсем поздно. В-третьих…

Его размышления прервал звонок айфона. Жека вытащил из кармана трубку. Чей это номер?

— Да? — сказал он и услышал из динамика:

— Алло! Женя?

Голос молодой, женский и как будто знакомый, но Жека не мог вспомнить его обладательницу.

— Да, я. Кто это?

— Это Настя. Мы вчера познакомились. Помнишь?

Тяжесть всех планет Солнечной системы вдруг навалилась на Жеку. Он почувствовал, как взмокли ладони и по-подлому задрожал голос.

— Привет, Настя, — произнес он. — Я тебя помню. Извини, что сразу не сообразил.

— Ничего, — он почти видел ее холодную как у Снежной Королевы улыбку. — Я тебя не отвлекаю? Можешь говорить?

— Нет… Да… То есть, «нет» — не отвлекаешь и «да» — могу говорить, — сказал Жека под Настин смех в трубке. — Где ты, кстати, раздобыла мой номер?

— Взяла у Марго.

— Ну да, что-то я туплю, — кивнул Жека.

Настя две или три секунды подышала в трубку, а потом произнесла, неожиданно и смело:

— Хотела сказать, что сожалею о том, что… В общем, как все получилось. Наверное, я вела себя неправильно.

Сожаления, по мнению Жеки, были самой дерьмовой вещью на свете. Толку в них — никакого. Вернуть и исправить ничего нельзя. Иначе все были бы святыми. Если что-то сделал, стой на своем до конца. По крайней мере, вслух. Но сейчас перед ним извинялась (и вроде как искренне, ему хотелось в это верить) девушка, которая ему очень и очень нравилась. Поэтому он попробовал вытряхнуть из памяти ее высокомерие, спрятал поглубже сопротивляющуюся этому иронию и просто произнес:

— Да все нормально.

Говорят же, что нужно чем-то жертвовать во имя отношений. Ну вот он и пожертвовал.

— Спасибо, — услышал он. — Ты вчера предлагал встретиться?

— Я и сейчас готов, — хрипло прокаркал Жека.

Блин, да что же у него с голосом?

— Но ты говорила, что сегодня работаешь допоздна.

— Мне кажется или ты простыл? — спросила Настя.

Жека убрал айфон от лица и попробовал прокашляться.

— Алло? Женя?

— Да, я тут, — его голос вернулся к нему. — Ты уже освободилась?

— Почти, — на другом конце связи Настя засмеялась. — По-полной нагрузила подчиненных, так что вечер свободен.

— У меня тоже.

— Может, сходим поужинать куда-нибудь?

— Хорошая идея. Я как раз весь день не ел. Будто чувствовал, что ты позвонишь.

— На самом деле, — опять засмеялась Настя, — позвонить тебе я решила буквально только что.

— Где-то я читал, что импульсивные поступки — самые правильные… Ты где сейчас?

— В районе Сенной. Буду свободна минут через двадцать.

— Отлично, я на колесах и тоже в Центре. Сейчас кое-что доделаю — и готов. Если подъеду через полчаса?

— Давай.

Они договорились о месте встречи.

Когда Жека нажал «отбой» и кинул трубку на соседнее сиденье, ему показалось, что он выиграл в лотерею. После вчерашнего не особо удачного знакомства на вечеринке у Марго ему казалось, что надо навсегда выкинуть из головы эту девушку. К сожалению, фраза «даже нечего и пытаться» одновременно относилась не только к его мыслям о том, как бы снова увидеть Настю, но и к попыткам забыть про нее. Девушка откусила от него кусок. И он влюбился. А теперь она сама позвонила ему, и они идут ужинать, вдвоем, без большой шумной компании. И получается, что у них вроде как свидание.

Опомнившись, Жека увидел, что чуть не проехал дальше, чем нужно. Включив поворотники и пропустив две машины по встречке, он свернул под длинную арку, соединявшую две стены из красного кирпича, и остановился у опущенного шлагбаума на пятачке, освещенном пятисотваттным прожектором. Из будки по ту сторону «границы» вышел немолодой охранник и вопросительно посмотрел на Жеку. Тот опустил стекло и назвал фирму, в которую ехал. Охранник кивнул, выдал Жеке бумажный пропуск (его на выезде надо было вернуть с печатью организации) и поднял шлагбаум.

Со скоростью пять километров в час — ехать быстрее мешали остатки асфальтовой дороги — Жека въехал на площадь, ранее занимаемую заводом резиновых изделий «Красный Треугольник».

Сумеречная даже в солнечный полдень территория, ограниченная Обводным каналом с грязной стоячей водой, Старо-Петергофским проспектом и улицей Розенштейна, дома на которой были сломанными зубами в гнилом рту города. Кирпичные, с осыпающимися углами, со слепыми окнами без стекол здания — идеальная декорация для съемок фильма про Сталинградскую битву. Обвалившиеся эстакады. Высокие трубы, царапающие облака. Площади умершего завода сдавались в аренду — склады, офисы сомнительных организаций, какой-то токарный цех. Обесточенные, с протекающими в дождь потолками и подвалами, полными крыс, полуразрушенные корпуса по окраинам населяли кланы нелегалов из Средней Азии, с которых кормились регулярно заезжающие сюда копы. Один раз Жека увидел грязного пацана — таджика, пасущего двух чахлых баранов между ржавыми рельсами заросших железнодорожных путей. Столбы и стены по всей территории были обклеены листовками с координатами агентств, оказывающих помощь мигрантам, а в бывшем цехе по изготовлению лент для транспортеров было устроено нечто среднее между столовой, интернет-кафе, отделением «Western Union» и прачечной. Джентрификация наоборот оттенка среднеазиатского загара.