Екатерина Сереброва - Нотариус

В статье приводилась биографическая сводка о Коновалове, где указывалось, что он даже был в свое время мэром маленького городка (в двадцать семь лет!), а до того – банкиром. Но нигде более он никогда не работал, приводились данные только о многочисленных учебных заведениях – западных и российских – где Семен получал два высших образования (химико-биологическое и экономическое) и проходил различные курсы.

Но это не имело никакого значения. Саше срочно потребовалось прояснений содержания статьи, и он отправился назад в мини-прихожую, где на старом обветшалом диване в окружении пыли, принадлежностей для уборки и скрипучего шкафа ранних советских времен дремал раненый Коновалов. У Александра к нему были противоречивые чувства: от жалости до ненависти и презрения. В данном случае преобладала вторая группа, но к ним добавилась и жажда подробностей.

– Коновалов, – позвал он негромко, но склонившись над его мирно спящим телом. – Проснитесь, – для верности Александр потряс бизнесмена за плечо.

Тот с трудом разлепил веки. Укол совести Саша благополучно проигнорировал.

– Я прочел о вас статейку десятилетней давности – как раз тогда мы с вами познакомились. Там был рассказ о банде скинхедов и Архипове. Вы упоминались как свидетель. Я не верю ни единому слову той статьи. Поведайте правду.

– Ну не был я свидетелем, что с того? – устало поморщился Семен Викторович.

– Только не говорите, что вообще не знаете о банде.

– Знаю. Как и все, кто жил в то время в городе.

– О, ну перестаньте же юлить! Я брошу вас умирать на улице, клянусь!

– Боюсь, вы обманываете себя, – мягко улыбнулся Коновалов. Саша возмущенно вскинул брови. Семен Викторович поднял руки в сдающемся жесте. – Мы с Архиповым создали всю систему. Я руководил ею, но не бандой отморозков, которых понабрал Архипов.

– Прекрасно, – язвительно бросил Александр. – А чего же вы притворялись, что не знаете меня? Вы с самого начала узнали.

– Теперь мне нет смысла лгать. Я в ваших руках, – просто ответил Коновалов. – Зачем вам ворошить прошлое? Мы пересеклись с вами всего единожды, – припомнил он.

– Верно, но встреча вышла запоминающейся, – свел брови к переносице Саша. – И если желаете и дальше оставаться у меня, пока рана заживает, будьте добры разъяснить мне детали той истории.

– Вы предлагаете кров?

– В обмен на честность, откровенность о прошлом деле и, конечно, помощь в расследовании нынешнего покушения. Если это событие связано с вами, мы убьем сразу двух зайцев.

– Предложение хорошее, – медленно кивнул Коновалов, явно силясь, чтобы не зазевать: он был слаб, а иначе давно бы поднялся, не разлеживаясь беспомощно перед Сашей. – Но не вижу объективных причин копаться в давних делах. Я понимаю вашу обиду. Попробуйте отнестись к обстоятельствам проще. Воспринимайте меня как временного делового партнера, а не как человека, которого вы подозреваете во всех смертных грехах.

– Абстрагироваться мне мешает маленькая деталь, – ядовито проговорил Александр.

– Вы были так привязаны к Давыдяну? – изумился Коновалов.

– Причем здесь?.. Ох, – цинизм бизнесмена и непонимание им очевидного просто взбесили Сашу и все сильнее отвращали его от себя. – Он ведь был моим шефом, да и неплохим человеком. Разумеется, мне было мало приятно… наблюдать за его смертью. Как я могу простить вас, если незадолго до гибели босса застал вашу фигуру за попыткой подсыпать ему яд или отраву?

– Шлепнул его в итоге не я, – равнодушно пожал здоровым плечом Коновалов. – Или… погодите, так это после этого вы ушли на войну? Добровольцем? – он был сильно впечатлен. Но отнюдь не гордился за поступок Александра, а счел это непомерной глупостью – Остапенко четко уловил это на лице бизнесмена. Коновалов разом выдал просто невиданный калейдоскоп эмоций.

Саша фыркнул. Он не собирался поднимать тему войны и тем более спорить о целесообразности принятого им самим когда-то решения.

Он действительно был на войне в конце девяностых. Причем вызвался туда сам, по контракту, сразу после того злополучного покушения, а после и убийства депутата, у которого Саша был в помощниках. Но провоевал Александр недолго – с полгода, и его комиссовали. Опыта, несомненно, ему итак хватило сполна.

Бесконечные операции, прикрытия, окопы, смерти… Дикий, неподконтрольный страх. Взрывы, оглушающие как ничто другое, проникающее в самое твое нутро. На войне он научился доверять себе и своим кричащим инстинктам, которые так и перешли с ним в мирную жизнь.

Именно это и сплотило их в итоге с женой, заставило Остапенко осознать и оценить наличие семьи (у них с Ниной уже родилась маленькая Софи), полностью переосмыслить и перенаправить свою жизнь. Определиться, наконец, с тем, что в приоритете. Отбросив прочь все лишнее и несущественное.

Потому мнение психа, заигравшегося в покушения и ни разу не раскаявшегося, волновало Александра меньше всего.

– И что потом? – бесцеремонно спросил Коновалов, когда молчание невольно затянулось.

– Не ваше дело, – огрызнулся Саша.

– Как угодно, – быстро сдался бизнесмен. – И теперь вы хотите найти оправдания и виновного в своих последующих безрассудных поступках? – изогнул он бровь.

Остапенко с трудом подавил желание двинуть этой сволочи промеж глаз.

– Я хочу понять, что за человеку взялся помогать по своей дурости. Выяснить, достойны ли вы нормального к вам отношения.

– О как. Хорошо, Александр, если вам принципиально разобраться в событиях десятилетней давности, я готов посодействовать, – неожиданно легко согласился, наконец, Коновалов. Чуть не вытряс, правда, из Саши всю душу, но все-таки согласился! – Но прошу не утомлять меня слишком много за день. Память у меня отменная, однако события слишком давние. Могу где-то сбиться, быть неточным.

– Что же, вы заранее предупреждаете, что будете лгать? Умно.

– Нет, что вы. Постараюсь излагать доступно и правдиво, как вы и просили. Не хочу очутиться на улице, – улыбнулся Коновалов. Сашу передернуло: до чего мерзкий, скользкий человек! – Только понемногу за раз. Например, прямо сейчас я на грани сна, извините.

Александр и сам видел, что бизнесмен не врет: он буквально клевал носом и говорил все тише.

– Сегодня я оставлю вас, – после паузы сказал Остапенко. – Но завтра возьмусь за вас всерьез. Не боитесь разоблачений?

– Мне ничего не грозит, – самоуверенно сказал Коновалов. – Именно поэтому я принимаю ваши условия.

– До завтра, – сухо проговорил Саша, порывисто выходя. По лицу его пролегла тень.

***

Александр поднялся ранним утром. Вообще-то он довольно тяжело вставал, впрочем, засыпал не лучше. Но вчера так вымотался и истощился как физически, так и психически, что удалось, как ни парадоксально, крепко выспаться. От нелепости данного факта Саше хотелось чуть ли не благодарить Коновалова за устроенные им или по его вине передряги, благодаря которым Остапенко сейчас не чувствовал себя сонным, разбитым корытом.