Джессика Клер - Последний удар

Он слишком хорошо меня знает.

Сглотнув, я толкаю дверь и вхожу в спальню. Это роскошная комната с огромным зеркалом, двуспальной кроватью и изящной старой мебелью. Сергей сидит на свободном месте, приклеенный к пластиковому стулу.

Когда он видит меня и пистолет в моей руке, то начинает смеяться:

— Что, — кричит он, — они отправили маленький цветочек завершить дело?

Дрожа, я делаю шаг вперёд. Даже сидящий на стуле с беспомощным взглядом, этот человек вселяет в меня страх. Этот Сергей — злой. Я чувствую, как его злоба просачивается сквозь поры в воздух, которым я дышу.

Я оглядываюсь и вижу, как к двери подходит Дэниел. Он закрывает её и встаёт рядом на страже. Он здесь для того, чтобы убедиться, что Сергей не причинит мне вреда, его присутствие обнадёживает. На мгновение я думаю, что было бы лучше, если бы на его месте был Ник, но ему нужно время, чтобы справиться со своей внутренней борьбой о том, кто он есть.

Я хочу Ника, но меня смущает тот факт, что он ещё и натренированный убийца.

Можно ли разделить его сущности? И будет ли Ник тем, кем он является?

Я медленно подхожу к кровати. С другой её стороны расположен деревянный стол со стулом. Я осторожно кладу пистолет на столик и сажусь на стул. Сергей поскрипывает скотчем, по-прежнему приклеенный к стулу.

— Где Рейган? — спрашиваю я.

Мой голос очень спокоен. Ник научил меня, что можно звучать бесстрашно даже с дрожью внутри.

Губы Сергея вытягиваются в тонкую уродливую гримасу. Я замечаю подтёки высохшей слюны вокруг его рта.

— Маленькая блондиночка? Ты никогда её больше не увидишь.

— Где она?

Я несу за неё ответственность. Мне нужно знать, где Рейган.

— Даже если бы я знал, сучка , я бы никогда тебе не рассказал, — говорит Сергей со снисходительной улыбкой. — Скорее всего, её продали в какой-нибудь бордель на чёрном рынке. Её будут использовать, пока она здорова, а затем продадут на органы. Она умрёт медленной и ужасной смертью, проклиная твоё имя каждый час. Как ты себя чувствуешь, зная это?

Я понимаю, что он просто пытается разозлить меня, но его слова ранят. Я вздрагиваю.

Будто бы чувствуя мою боль, Сергей продолжает, кивая на пистолет:

— То есть он послал тебя сюда, чтобы покончить со мной, да?

— Я не собираюсь убивать тебя, — спокойно говорю я ему. — Я не играю в игры со смертью. Просто хочу узнать, где моя подруга.

— Ты не убьёшь меня, да ? — он снова смеётся, будто в этом есть что-то забавное. — Бедный Николай. Одинокий, выброшенный бандой и подобранный невинной девушкой, которая выбила из него того, кем он является на самом деле. Он притащил меня к тебе и вручил тебе пистолет, будто паршивый кот, принёсший убитого грызуна хозяину за поощрение. Он не понимает твоего отвращения к нему за ту работу, что он делает, — на его уродливую улыбку так неприятно смотреть. — Но ведь ты не такая как он, да, маленький цветочек? Мысль об убийстве такого, как я, отталкивает тебя. Даже если бы Николай сделал это без колебаний.

Я ничего не отвечаю. Он прав во всём. Мне любопытно, что ещё он скажет, если я продолжу молчать. Ник использовал ту же технику, как я сейчас поняла. Если он не знает, что сказать, то просто ждёт. Так что я продолжаю молча сидеть и смотреть на Сергея.

— Твой любовник не может порвать с Братвой , да? Вот Дэниел, — кивает он на дверь, — он бы без раздумий перерезал мне глотку. Но Николай — романтик. Он отчаянно убедителен, да ? Должен ли я рассказать тебе историю о Николае?

Я жду.

— Александр не знал, что делать с ним, когда тот был маленьким мальчиком. Он говорил, что у него есть парнишка, которого тренирует на убийцу . Хороший, но слишком мягкий. Я спросил, в чём он мягкий? Что не так? И он рассказал мне про этого мальчика. В возрасте двенадцати-тринадцати лет мальчики экспериментируют со шлюхами, но одарённый Николай прошёл то же самое в девять лет.

Я моргаю, не выдавая ему какой-либо реакции.

— А знаешь, что рассказывали мне эти шлюхи? Николай всегда выбирал самую старую, ту, которой было за пятьдесят, со старым мешком вместо влагалища. Все задавались вопросом — что же делал девятилетний мальчик с такой женщиной? За ним стали наблюдать. И знаешь, что он делал с этой старой шлюхой, маленький цветочек?

— Нет. Что?

— Он держал её, пока спал, — говорит он с усмешкой в голосе. — А она пела ему перед сном и готовила еду. Он платил старой шлюхе так, будто она — лучшая на земле. Он привязался к ней. Я сказал Александру, что есть способ это остановить.

С каждым его словом на меня накатывает всё большее чувство тошноты. Я представляю, как одинокий, девятилетний Ник, такой отчаявшийся и изголодавшийся по вниманию, должен платить проститутке, чтобы та играла его мать.

— И тогда мы послали его в бордель с заданием — убить шлюху, в противном случае его выгонят из Братвы . Он должен был выбрать свою семью. И знаешь, что он выбрал?

— Он позволил ей жить? — говорю я с надеждой, хотя сомневаюсь, что это правда.

— Нет , — говорит Сергей. — Она была старой, больной и задолжала Братве много денег. Николай нанёс удар, как мы его и обучали. Он существо, которое создали мы, — он снова тонко улыбается. — Без недостатков. И в тот раз он не плакал, этот Николай. Этот человек, которого ты любишь. Он убивает, потому что в этом и есть его жизнь.

Я думаю, что Сергей не прав. Николай убивает потому, что для него это ничего не значит. Это всего лишь способ достижения цели. Всего лишь то, чему он хорошо обучен. Думаю, было бы хуже, если бы убийства наоборот что-то значили для него.

— Вижу, тебе не нравится моя история, — говорит Сергей.

Он двигается в кресле, отчего я вздрагиваю и инстинктивно подаюсь назад. Это снова заставляет его рассмеяться.

— Почему ты рассказал мне эту историю?

— Потому что мне доставит огромное удовольствие видеть правду в твоих глазах, когда ты будешь смотреть на Николая. Когда ты осознаешь, что он кусок дерьма, созданный Братвой . Он никогда не станет нормальным человеком, маленький цветочек. Он знает только то, чему его обучили мы.

Ему не следовало говорить мне это.

Сергей не понимает, но эти слова играют против него. Ника создали так же, как и меня создал мой отец. С изменённым сознанием, немного больная на голову и так же нуждающаяся в любви.

Это неизменно. Я всё ещё вижу ту тоску в глазах Ника, когда он смотрит на меня.

Он действительно всё тот же человек. Просто теперь я знаю правду. Для меня нет секрета и тайны в том, кто он и что он. Это почти благословение.

Ник — тот, кого из него сделали они.

Я — та, кого из меня сделал мой отец.

Я смотрю на Сергея.

— Так скажи мне, — спрашиваю я с любопытством, но спокойно. — Что произойдёт, если я не выстрелю в тебя?