Владимир Малахов - Жигалов и Балатон. Последний удар «пантеры»

В те времена, это 1978 год, когда я начинал свою трудовую деятельность, в коллективе АТП было шестьдесят семь фронтовиков. С виду обычные люди – шофера, трактористы, строители, но когда общаешься каждый день, то начинаешь замечать в этом человеке стальной стержень, волю несгибаемую. Эти люди все в жизни делали до тех пор, пока «ноги держат». Для меня это особая каста людей, которые не прощали обмана, были жестоки с подлостью, ценили настоящую дружбу. Если пообещал, то сделал, а не сделаешь не обещай. Многие из них, имея четыре класса образования, отлично знали историю и географию, могли без измерительных приборов определить расстояние, размер, но самое главное они безошибочно разбирались в людях. Жадность и корысть видели сразу. Мне довелось среди них жить и работать, наблюдать за ними, впитывая их рассказы и воспоминания, хотя на них они были скупы. Мало кого из них приглашали на митинги или пионерские сборы, с трибун они не вступали, а ведь имели боевые ордена, видимо тогда не совсем соответствовали образу героя.

Вот им – настоящим трудягам войны, я посвящаю свою повесть.

Участковый Жигалов служил в милиции уже восемнадцать лет. Работу свою любил и, как ему казалось, знал. Знал он и весь свой непростой участок. Городок был небольшой и делился надвое железной дорогой, и когда начальство нарезало наделы участковым, то все оказалось просто: Эта сторона и Та сторона. На Той стороне участковым был давний приятель Жигалова – Мишка Капацевич. Это была в основном жилая зона, еще пара предприятий и организаций – крупных да с десяток мелких. Зато на Этой стороне находились абсолютно все административные учреждения – райком, райисполком, больница, парк, стадион, школа, гордость городка – огромный элеватор. Даже железнодорожный вокзал и тот находился на Этой стороне. Поэтому Жигалов всегда смотрел на Мишку с легким снисхождением, хотя они были в одном звании и одного возраста.

Судьбу Жигалова в свое время решил военкомат, определив его служить во внутренние войска. Пока его сверстники прыгали с парашютом, водили танки, пускали и ловили ракеты, заносили хвосты самолетам – Ваня Жигалов охранял зэков в одном из лагерей на севере Иркутской области. Служил исправно, ему даже предоставили десять суток отпуска с выездом на родину. Он отказался, сказав командиру: «А можно я на дембель на десять дней раньше пойду»? Командир его понял и согласился, в то время, когда треть страны отсидела, у другой трети кто-нибудь из родных сидел, в поездах в форме внутренних войск ехать было небезопасно. Кстати, и слово свое командир сдержал, отпустил на десять дней раньше. Так, весной шестьдесят восьмого, отслужив три года, в гражданской одежде, великолепно зная блатной жаргон, Жигалов ступил на привокзальную площадь городка.

Уголовный элемент в то время, надо сказать, присутствовал значительно. Ошивались они в основном в людных местах: около базаров, в парках, в кустах около вокзалов. Занимались в основном мелким грабежом – гоп-стопом, сшибали по мелочи: то рубль, то два, то копейки у кого-то отнимут, бывало шапки с людей снимали, перчатки, часы. Милиция, конечно, с ними боролась, но с переменным успехом: отловят, посадят, а тут, смотришь, двое других с зоны вернулись – и пошло всё снова да ладом. Грабили большей частью жителей множества сел и деревень, которым обойти городок стороной никак не получалось. Путь от автостанции до железнодорожного вокзала – вот этот участок был настоящей военной тропой. Нет, если, скажем, ты с семьей или возраста немолодого, то тебя никто не тронет, а наоборот, вежливо подскажут, как пройти и где найти.

Демобилизованный Ваня Жигалов, с его короткой стрижкой и в костюме с чужого плеча идеально подходил под нужную категорию. Поэтому, только ступив на почти родную землю, он тут же попал в объятия местной братвы. Дорогу преградили четверо:

– А ну-ка тормози, фраерок! Часики у тебя знатные, разреши полюбопытствовать?

Сердце Ивана ускоренно заработало: «В чемодане форма солдатская с погонами внутренних войск, если грабить будут, то и ножом в бок получить можно. С другой стороны, серьезные уголовники этим заниматься не будут». Чуть прищурив глаз и добавив металла в голосе, Иван решил пойти ва-банк:

– Вы че, бакланы в натуре, масть попутали! Бельма разуйте, с кем базарите?

Уголовники насторожились. Разговаривать с ними так мог либо человек, который не дружит с головой, либо занимающий гораздо более высокое место в уголовном мире.

Главный произнес:

– Меня, если чё, Ганей кличут, а ты кто, обзовись! Какой масти будешь?

Жигалов вспомнил дерзкого молодого зэка, которого не раз конвоировал в изолятор за нарушение режима:

– Я с Иркутлага, а масть моя – черная! Ладно, Ганя, позже встретимся, побазарим.

И он не обманывал, они позже встретятся, ох, как встретятся.

– А ты сейчас куда? Может чифирнем?

– В мусарню, на учет вставать. Время я просрочил.

И здесь Иван тоже не обманул, он действительно пошел в милицию, у него и раньше была задумка поступить на службу, а теперь он понял, что у него одна дорога. Шел, ненавидя себя: «Почему не дал отпор, не ввязался в драку? Да и вообще, непонятно: отслужил три года или срок отмотал?»

Дежурный в милиции, едва услышав зачем пришел этот коротко стриженный, сутуловатый паренек, сразу же куда-то позвонил и, взяв Ивана под руку, повел его к начальнику милиции Лопатину.

– Это ты, парень, правильно решил! – широко улыбаясь, сказал дежурный. – Служить в милиции дело почетное и нужное.

Лопатин, тоже посмотрев документы, был приветлив и очень доволен. Сказывалась нехватка кадров.

– Давай, Иван Егорович, в военкомат! Два-три дня отдохнешь и ко мне. Отправим тебя на месяц на курсы – и в бой! Работы непочатый край. Жить есть где?

– Да, мамка у меня здесь живет. Правда, еще не был по новому адресу ни разу. Иван пояснил: Призывался-то я из Павловки, пока три года служил, Павловка под укрупнение попала. Мамка писала, там сейчас одни развалины.

– Да, уж! От твоей деревни камня на камне не осталось, – Лопатин призадумался. – Впрочем, камней там никогда и не было, одни саманухи, так что и жалеть-то особо нечего.

– Все равно жалко, вырос я там.

– Ладно, слюни не распускай, что сделано, то сделано. Ступай! Жду тебя через три дня, не придешь на четвертый – отправлю за тобой наряд, – пошутил Лопатин и добавил: Милиционер Жигалов Иван Егорович!

Подойдя к дому, Иван увидел, как мамка складывала дрова. «За три года мать постарела», – подумал он. Она, глянув на сына, выронила дрова и бросилась ему на шею.