Владимир Малахов - Жигалов и Балатон. Последний удар «пантеры»

Лопатину жаловалась начальник детской комнаты милиции Сартакова:

– Лезет в мою работу, ходит по школам, беседы с детьми, понимаете ли, проводит! Дети – это мое!

– Что скажешь Иван Егорович? – спросил Лопатин и явно для виду сделал строгое лицо.

– Да, так-то оно так, товарищ майор, но только не совсем. Вот Людмила Васильевна говорит: «Дети – это мое», но это сегодня, а завтра им исполнится восемнадцать лет, и это уже будет мое и ваше, товарищ майор. Какими они подойдут к этой черте надо знать уже сегодня и по возможности исправлять.

– Вот, Иван Егорович, это я бы сказал государственный подход, – Лопатин почему-то поднял руку и указал пальцем в потолок.

– Вы что, товарищ Жигалов, хотите сказать, что наша служба плохо работает? – было видно, что Сартакова сейчас заплачет.

– Да, нет, Людмила Васильевна, вы нормально работаете, мне не нравится, когда кто-нибудь из пацанов увлекается уголовной романтикой, вот их я и выявляю.

И он выявлял. Смех сказать: переоденется в гражданскую одежду и идет вечером в парк на танцы. Только не танцевал там Жигалов, а встанет где-нибудь в темном месте, под кустиками и выглядывает самых буйных да дерзких. Записывает, выясняет кто да что, а потом через день другой вызывает к себе и рассказывает о тяготах и лишениях тюремной жизни. С подробностями, так часика на два. Вчерашние прыткие пулей вылетают из его кабинета с прижатыми ушами.

С военкомом ходил договариваться не раз. Парня садить надо, а участковый его в армию. Оттуда приходит другим человеком: «Спасибо, Иван Егорович, если б не ты, пропал бы я!» Многие так говорили и до сих пор говорят.

А годы шли. Иван женился, родился сын, дом перестроил, к великому горю своему мать похоронил, но главным делом считал свою работу. Он даже взял на себя функции инспектора ГАИ, конечно, на своем участке. Бывало, стоит машина, Жигалов подойдет: «Ваши документы, с какой целью вы тут стоите, куда едете?» Водители предъявляли документы, отвечали на вопросы. Так продолжалось, пока не напоролся на какого-то председателя колхоза. Тот, как и следовало ожидать, позвонил начальнику милиции, пожаловался. Лопатин разозлился не на шутку:

– Иван! Ну что ты лезешь куда тебя не просят? Есть вон гаишники Рыжиков, Большунов – это их работа! То ты у Сартаковой кусок хлеба пытаешься отобрать, то транспортная милиция с вокзала на тебя жалуется, теперь до ГАИ добрался!

– Товарищ подполковник, а вдруг на этой машине готовятся совершить преступление…

– Иди работай, умник!

Через два дня Жигалов оказался на другом конце городка, где стояла, как ее все звали, Шоферская чайная. Трасса проходила через городок, и в этой чайной проезжие водители обедали. И вот он видит такую картину: возле чайной стоит большая желтая бочка на колесах, на которой написано «Пиво». Подъезжают машины, шоферы выпивают, кто кружку, кто две, садятся за руль и едут дальше. «Да как же так? Что же это за бардак такой!», – подумал Жигалов, но припоминая недавний разнос, предпринимать ничего не стал. Зашел в кабинет заведующей, там был телефон. Хозяйку кабинета попросил выйти, сказав, что у него секретный разговор, та недовольно вышла, при этом ухом налегла на дверь так, что та жалобно скрипнула. Тетка была килограмм сто с лишним.

– Алло, дежурный, Жигалов говорит, отправь гаишников к Шоферской чайной.

Минут через двадцать подъехал инспектор Большунов на мотоцикле «Ковровец».

– Ты чё звонил, Иван, авария что ли?

– Какая авария, пиво вон видишь пьют.

– Ааа, ну погоди!

Большунов подошел к небольшой очереди.

– Кто последний?

– Инспектора без очереди, – зашумели шофёры.

Большунов взял две кружки и отхлебывая из одной, подошел к Ивану протянул ему вторую:

– Ну, так о чем ты говорил-то?

Выражение лица у Жигалова было примерно такое же, как у Лжедмитрия, когда его предали польские шляхтичи. Постояв пару минут с таким выражением лица, он взял у Большунова кружку и спокойно стал пить. Пиво было действительно неплохое и притом прохладное.

– Могу на спор забить, сейчас допиваем и садимся на мой драндулет, едем в больницу, находим врача, он намешивает свои пробирки, и?

Большунов посмотрел на Ивана вопросительно.

– И?

– И экспертиза ничего не показывает, – ответил сам на свой вопрос инспектор, – если она не показывает у нас, почему она должна показать у них, – он указал взглядом на шофёров. – Ты все понял? А за то, что вызвал меня, молодец. Пивка попили.

А вскоре произошел случай, который поставил окончательную точку в желании Жигалова взять под контроль автомобильное движение по территории вверенного ему участка.

Была суббота. В опорный пункт милиции зашел коллега по соседнему участку Капацевич. Иван стоял, опершись руками на стол, на котором лежала карта, и делал какие-то пометки, красные и синие крестики. Что они обозначали, знал только он сам.

– Иван, ты прям как Кутузов перед сражением, только глаз один выбить надо, – захихикал Мишка, – а у меня день рождения, – и запросто поставил на Иванову карту бутылку водки и положил два огурца. Жигалов сначала возмутился, но, подумав, сказал:

– А, давай, суббота все ж таки!

И, закрыв дверь изнутри, достал из сейфа стаканы. Выпили. Посидели часа два, и Мишка пошел по своим делам, а Иван вспомнил, что давно собирался навестить свою двоюродную тетку, которая жила на окраине. Дорога шла вдоль высокого забора у элеватора, по другой стороне были кусты и заросли лопуха. Был жаркий день. Вдали послышался треск мотоцикла. «Может, кто знакомый, довезет», – подумал Иван и стал вглядываться в подъезжающего мотоциклиста. На стареньком ИЖ-49 восседал огромный детина в рабочем комбинезоне. «Да он же пьяный! – подумал Жигалов, – и явно за водкой из деревни приезжал».

– А ну, стой! Мотоциклист остановился.

– Ваши права и документы на мотоцикл? – начал строжиться Иван. – Употребляли спиртное?

– Да нет, не пил я, – детина выпрямился и оказался еще больше. – А документы забыл я дома.

– Да у вас и номер государственный отсутствует, почему? – И, подумав, добавил: Будем изымать у вас транспортное средство, мотоцикл, значит.

Детине эта идея, видимо, не понравилась. И дальше произошло то, что Жигалов не мог себе представить в самом страшном сне. Иван Егорович начал отстранять мотоциклиста от его боевого коня. Но детина как-то недобро посмотрел на Жигалова, огляделся по сторонам, вдруг повернулся и так врезал ему в ухо, что тот, крутнувшись волчком на одной ноге, улетел метров за пять в лопухи. Детина спокойно сел на своего ИЖа и укатил в неизвестном направлении.

Иван еще минут пятнадцать лежал в лопухах, в голове его колокола выводили мелодию песни «Вечерний звон». Потом пришлось до темноты сидеть в кустах. Куда и как идти? Весь в грязи, в репьях. Первая мысль была бежать в милицию, поднимать всех по тревоге, но что-то подсказывало ему, что этого делать не надо. Обязательно будут вопросы, зачем остановил, зачем пытался отнять мотоцикл, почему сам с запашком? В общем, дождавшись темноты, Иван пошел домой.