Трейси Гузман - Райская птичка

Она попросила принести ребенка, и медсестре, молодой и неопытной, пришлось отвернуться на мгновение, чтобы взять себя в руки и с улыбкой подоткнуть простыни. «К вам придут и все объяснят».

– После этого я хотела только сна. Я гналась за ним, молила о нем. Врачи со своими пилюлями подвернулись очень кстати.

Элис вырвала руки из ладоней Финея и спрятала их в карманы его куртки. Слишком много всего – прикосновение, исповедь. В окно заглянуло заходящее солнце. День незаметно клонился к вечеру.

– Натали все объяснила потом, когда меня выписали. Она сидела в кресле рядом с кроватью. Ее руки лежали на подлокотниках. Она не прикасалась ко мне. Она сказала, что когда Тереза приняла ребенка, тот оказался мертвым. Я возразила, что видела девочку. Держала ее в руках. Она шевелилась. Натали только качала головой.

Ты помнишь то, что тебе хочется помнить, Элис.

Но я слышала ее. Я слышала, как София плакала на чердаке.

Только потому, что ты хотела ее услышать.

– К тому времени Натали обо всем позаботилась. На следующий день она отвезла меня на кладбище, показала мне могилу под дубом. Рядом была скамеечка. Я хотела посидеть там, но лил такой сильный дождь, что мы не могли выйти из машины. Натали сказала, что выбрала слова для надгробия, часть строфы из восемьдесят четвертого псалма: «Воробей нашел дом». Я так их и не прочла: надгробие было еще в работе.

– «И ласточка нашла себе гнездо». Это был один из любимых псалмов моей матери, – сказал Финей.

– Мне показалось милым, что она выбрала строчку, которая как-то связана со мной. Я была благодарна за это. Когда мы вернулись домой, она дала мне всю дневную дозу лекарств и проследила, чтобы я их выпила. Когда я начала засыпать, она сказала, что продала дом. Что через два дня мы уедем.

Финей встал, подошел к угловому окну и выглянул во двор. Элис наблюдала, как он положил ладонь на стекло и вокруг образовалась туманная аура. Его силуэт был колонной, на которой держалась вся комната.

– А что отец? Он знал?

Элис ждала этого вопроса. Она сидела, уронив голову на грудь, и ничего не говорила. Потом встала с дивана и подошла к Финею. Она положила руку ему на плечо и потянула к себе, а когда он обернулся, покачала головой:

– Нет. Он ничего об этом не знал, – она помолчала и убрала руку. – Ты меня ненавидишь?

Финей отвел взгляд, но покачал головой:

– Нет. Но будь я на его месте, я хотел бы знать.

– Он был не таким, как ты, – она надеялась на более великодушную реакцию, но получила то, чего заслуживала. – Не знаю, что бы он подумал, но я должна была дать ему возможность высказаться.

– Я не сужу тебя, Элис. У тебя наверняка были свои причины.

– Я уже не та Элис, которой была тогда.

– Мы все меняемся.

Он заключил ее в объятия, и она расслабилась в его руках, изнемогая от усталости, почти падая с ног. «Замереть бы так, – подумала она, – и никогда больше не двигаться. Больше мне ничего не нужно для счастья».

– А та вторая женщина? Ты говорила, ее звали Тереза?

Элис спрятала голову в изгибе его шеи.

– Я больше не видела ее после урагана. Натали отпустила ее. Она сказала, что я вряд ли захочу видеть ее снова. После того что случилось.

– Ты помнишь фамилию Терезы?

– Что-то на букву «Г». Гарза, кажется.

– Она долго была с вами?

– С тех пор, как я заболела. Она приходила два раза в неделю, чтобы помогать с работой по дому, после того как мне поставили диагноз. Матери стало слишком тяжело со мной справляться. Она разрывалась между походами по врачам и общественными обязательствами. Почему ты спрашиваешь?

– Да так… – он склонил голову и прошептал ей на ухо: – Ты устала. День выдался долгим, и мне нужно проведать Фрэнки. Мальчик превращается в настоящего хитрюгу. Кто знает, чем он там занимается с самого утра.

– Никакой он не хитрюга, а замечательный мальчуган, и ты сам это прекрасно знаешь, – она прижалась губами к тыльной стороне его ладони и улыбнулась ошеломленному выражению, которое возникло у него на лице. – Финей Лепин, по-моему, вы краснеете.

– Ты заставляешь меня забыть, что за пределами этой комнаты что-то существует.

– Что ты говорил мне сегодня? Что ты здесь, со мной? Я тоже никуда не собираюсь.

Он посмотрел на нее, и в его взгляде мелькнула настороженность:

– Надеюсь, это правда.

Странно было засыпать, не желая быть кем-то другим. Подобная зимнему пушку, припорошившему хвою, ее кожа лежала на костях иначе, гладко, точно по размеру. Это был его подарок ей. Подушка сладко пахла лавандой, простыни были свежими. Вместо того чтобы собрать волосы в пучок на макушке, она повалилась обратно на кровать и позволила им рассыпаться вокруг непослушной массой кудрей. Непривычно хорошо было просто быть собой.

Утром она, голодная как зверь, вышла в залитую солнцем кухню и удивила Сейси просьбой о зеленом чае и тарелке печенья.

– Вы ли это? – спросила Сейси, поглядывая на нее из‑за кромки стакана. Она выложила перед Элис батарею утренних таблеток, поставила на плиту чайник, а на стол – горшочек меда. – Мистер Финей просил передать, что, если вы не против, он подойдет позже.

– Когда он звонил? Я не слышала.

– Разве я говорила, что он звонил? Нет, я такого не говорила. Он явился рано утром, вскоре после того как я пришла, и прямиком в столовую, работать со всеми этими бумагами. Весь обеденный стол ими завален. Не знаю, где мы будем ужинать.

Она шлепнула себя деревянной ложкой по бедру и повела бровью.

Элис вышла в столовую. Сейси была права. Стол был занят аккуратными стопками бумаг, сложенных уголок к уголку, и каждую венчала карточка с кратким описанием содержимого. Счета. Банковские выписки. Договор об аренде. Квитанции. «Стил энд Грин» . Элис обошла стол кругом, удивляясь, как Финей справился со всем этим за каких-то пару часов. Чудо методичности. В центре стола он поместил свой желтый блокнот. На верхней странице ровным почерком Финея было выведено два вопроса: «Т. Гарза?» и «АСК?» По позвоночнику Элис побежал холодок. Она вернулась в кухню, чтобы доесть завтрак, но внезапно потеряла интерес к добавке печенья и невольно бросала взгляды на стол в соседней комнате. Песенка, которую она мысленно напевала до этого, улетучилась.

– Сейси, ты все спустила со второго этажа?

– Ее одежда осталась там. И все эти пузырьки с духами. Куда их девать? Я принесла только бумаги, которые смогла найти, как велел мистер Финей. Вы ищете что-то конкретное?

Она ждала, что Натали оставит ей какое-то послание? Письмо с извинениями или признание в том, что, как бы скверно ни сложились их отношения, вина лежала на них обеих? Это было бы непохоже на Натали, которая всегда твердой рукой держала ее на расстоянии.