Трейси Гузман - Райская птичка

– Разумеется, я ходила к врачу.

– Но никаких записей о визитах к акушеру не осталось. Нигде не значится, что ты лежала в больнице, никаких квитанций за обезболивающие или антибиотики. Ничего. – Он понизил голос и отвернулся. – Свидетельства о мертворождении тоже нет, равно как и записей об оплате похоронных услуг.

– То есть все выглядит так, будто я никогда не беременела?

– Да. По меньшей мере, я думаю, так это хотела представить Натали. – Он порылся в другой стопке бумаг и извлек конверт, который неуверенно протянул Элис. – Похоже, обида толкнула ее на такое, чего она сама от себя не ожидала, Элис. А потом, когда дело было сделано, она просто не знала, как это исправить. Я нашел это в ее бумагах.

Это был конверт для деловой переписки, стандартная «десятка» цвета слоновой кости с темным штампом «Стил энд Грин Проперти Менеджмент» на обратной стороне, прямо под которым значился обратный адрес в Хартфорде. Он оказался тяжелым – добротная, плотная бумага с водяным знаком. Вес хороших канцелярских принадлежностей. У матери они всегда были качественными: карточки для приглашений, конверты двух размеров, кремовые листочки с ее инициалами вверху. Она открывала всю свою почту специальным ножиком из чистого серебра, как будто каждое письмо заслуживало отдельной маленькой церемонии. Элис перевернула конверт и посмотрела, кому он адресован: Агнета С. Кесслер. АСК. Агнета. Натали назвала ее в честь урагана.

Конверт выпал у нее из рук и лег на ковер к ее ногам. Адрес в Санта-Фе, Нью-Мексико. Слова «Вернуть отправителю» с тремя восклицательными знаками на конце были размашисто выведены черным и три раза подчеркнуты. «Кто-то должен его поднять», – подумала Элис, но пошевелиться не могла.

Это не укладывалось в голове, и ни через десять минут, ни через десять дней, ни даже через год она не начнет понимать это лучше. Уму непостижимо, чтобы родная сестра – с которой у них была одна кровь на двоих и одна история жизни – оказалась зодчим ее страданий, ее медленного разрушения. И все же Элис могла постичь это теперь, перед лицом полной комнаты доказательств. Она открыла рот и повернулась к Финею, но голос уже оставил ее и полетел далеко, на запад, звать взрослую женщину, которая может быть ее дочерью.

Значит, она была и не была чьей-то матерью. Не была все эти тридцать пять лет. Видимо, она не из тех матерей, кто чутьем знает, что ребенок жив. Элис ощутила жуткое родство с матерью Фрэнки, которая сидела в тюрьме, знала о сыне, но нисколько не интересовалась обстоятельствами его жизни, его маленькими триумфами и битвами, которые он ведет. Такая уж ли между ними большая разница? Как получилось, что она проглотила все объяснения Натали, каждую подробность, каждую ложь? Она позволила горю сделать себя заторможенной и глупой.

Финей поднял с пола конверт:

– Элис, мы ничего не знаем наверняка.

– Ты бы не рассказывал мне всего этого, если бы не был уверен. Ты думаешь, что она жива, да? И что Натали все это время прятала ее от меня.

– Сколько я тебя знаю, Натали дважды в год уезжала и каждый раз отсутствовала около двух недель. Мне помнится, что в первый год, когда вы стали здесь жить, она уехала сразу после Дня благодарения, а потом еще раз отлучалась весной. И так каждый год.

– Но это были отпуска. Она ездила в Нью-Йорк навестить друзей. В Новый Орлеан на Марди Гра [44] Буквально «жирный вторник» – вторник перед началом католического Великого поста. . В Калифорнию на…

Ее голос затих.

– Четыре недели отпуска каждый год? На то, что она зарабатывала в банке? – Финей покачал головой. – И каких друзей она могла навещать, Элис? Она бывала в Нью-Йорке, но думаю, что она ездила туда к кому-то из «Стил энд Грин». В ее бумагах мало что говорится о компании, но я нашел одну подпись на документе об аренде, – он посмотрел в блокнот. – Ты когда-нибудь слышала о некоем Джордже Рестоне-младшем?

Это была катастрофа – как будто здание рухнуло. Последняя надежда, что Финей ошибся, что найдется другое объяснение, разлетелась на куски и развеялась в прах. Элис вспомнила лицо Натали, когда та лежала на ковре, сжимая ее руку, вспомнила удивление и раскаяние в ее взгляде. Элис всегда считала себя умной, но оказалось, что одурачить ее легче легкого. Она недооценила жестокости Джорджа и того, насколько отчаянно он хотел добиться расположения ее сестры.

Чего же стоили Натали услуги такого масштаба? Оставалось только гадать. Теперь ей хотелось одного: чтобы Финей помог ей разыскать Джорджа Рестона. Чтобы он выследил его, а потом оставил их наедине в закрытой комнате. Ей больше нечего было терять.

Финей продолжал говорить, но для Элис его слова были не более чем шумом в ушах.

– Я просмотрел выписки по кредитной карте Натали. Авиакомпании снимали деньги за билеты до Нью-Йорка, а потом, на день или два позже, еще за один перелет до Альбукерке [45] Город на юго-западе США, крупнейший город штата Нью-Мексико. . Компании по сдаче в аренду автомобилей тоже выставляли ей счета, но оплата гостиниц по карте не проходила. Вероятно, она останавливалась у них.

– У них?

Он прочистил горло.

– У Терезы и Агнеты.

Элис попыталась сосредоточиться.

– Зачем Натали было оставлять следы? Если она не хотела, чтобы кто-то узнал, куда она ездит, не проще ли было платить за все наличными?

– Ты хоть раз поднималась на второй этаж этого дома с тех пор, как вы сюда переехали? Кто мог копаться в ее вещах? Сейси? Возможно, Натали была уверена, что ты никогда этого не увидишь. А может, хотела, чтобы ее разоблачили. Не знаю.

Элис показала на конверт, который Финей по-прежнему держал в руках.

– Это письмо… после него что-нибудь было?

– Мне ничего не попадалось. Но билетами Натали запаслась. На двадцатое октября.

– Последнее письмо вернулось обратно.

– Да.

Он протянул ей конверт.

– Марка двухмесячной давности. К этому времени она может быть где угодно.

Финей снова принялся ходить вокруг стола, наводя порядок.

– Возможно. Но думаю, что лучше всего начать оттуда.

– Начать?

– Искать ее. Чтобы увидеться и рассказать правду. Одному небу известно, что ей наговорила Натали. Ей нужно объяснить, что ты…

Он умолк, заметив, что Элис качает головой.

Она боялась, что в какой-то момент разочарует Финея – он был о ней слишком высокого мнения. Но она не ожидала, что камень преткновения будет таким. Она бы нисколько не удивилась, окажись им ее тело, когда пришла бы пора сбросить покровы, – хотя они оба достигли того возраста, когда совершенство скорее пугает, чем притягивает. Такова была природа Финея: он был организатором, тем, кто решает проблемы. Ничто не приносило ему большего удовлетворения, чем найденное решение задачи. Но эту поломку он не мог для нее исправить. Он полагал, что они хотят одного и того же, что у них одинаковые мечты. А теперь он поймет, что совершенно не знает ее.