Елена Квашнина - Привет, любимая (СИ)

* * *

Олег включил в прихожей свет. Взглянул на вешалку.

- Он еще здесь. Ты раздевайся. Не торопись. Я обстановку прощупаю.

Скинул куртку и, не снимая ботинок, прошел в комнату. Оттуда доносился неясный гул, звон посуды, смех. Я расстегнула пальто. На какое-то мгновение все вдруг поплыло перед глазами. Я боюсь? Ерунда. Я ничего не боюсь. Стянула шарф и сняла шапку. Вдруг совсем рядом знакомый голос бухающими басами произнес:

- Нет. Я уж поеду. Мать ждет.

Я обмерла, привалившись спиной к стене. В прихожую вышел Мишка.

Мамочка моя! Четыре года ... Четыре года ... я не видела его. Целую вечность. Четыре года мечтала встретиться ... Взглянуть в глаза ... Сказать ... Вот сказать-то ничего и не получилось. Только всхлип какой-то в груди вместо слов.

Он насмешливо смотрел на меня. Взгляд жесткий, чужой.

- А-а ... Это ты ... - протянул. - Ну, привет, любимая.

Чужой. Совсем чужой. Глаза - ледяные. Смешинок и в помине нет. И вовсе он не такой огромный, каким помнился. Или усох? На африканском солнышке?

- Зачем пришла? - неприязненно спросил он. Прищурившись, оглядел меня с ног до головы. Задержался взглядом на моем левом виске.

- На тебя посмотреть, - медленно ответила я, рассматривая его. Он спокойно ждал, пока я насмотрюсь. Прибарахлился. Выглядел пижоном в заграничных шмотках, но еще более чужим.

- Ну, посмотрела? - Рыжий был настроен враждебно.

- Посмотрела. Теперь поговорить хочу... - мне пришлось выдавливать из себя слова. Сами они никак не шли.

- Хм... Ну, давай!

Сказать ему? А что? Что четыре года меня без него просто не было? Что подушка моя не просыхает? Что в страшных снах он мне снится без передышки? Что мерещится мне за каждым углом? Как об этом скажешь? А он еще и слушать не захочет. Зря я сюда прибежала ...

- Пойдем на лестницу, - сухо предложил Мишка. - Там тебя кроме меня никто слушать не будет. Здесь любопытных слишком много.

Мы вышли на лестницу. Он тут же привалился спиной к стене. Скрестил руки на груди.

- Я слушаю.

Точно врач на приеме. Это он нарочно. Как же! Специально так поступает - меня унизить. А для меня все годы без него были сплошным унижением. И сильней унизить меня уже нельзя.

- Пойдем домой, Рыжий! - тихо попросила я и заглянула ему в лицо.

- Куда? - опешил он.

- Домой, - потерянно повторила я. - Нас там сын ждет.

- Хм ... сын, - усмехнулся он. - Чей?

- Наш, - я отвернулась, чтобы Мишка не мог увидеть слезы в моих глазах.

- Когда это мы с тобой успели? - он откровенно издевался. - Наверное, когда я в Африке был?

- Я уже беременной была, когда ты ушел. Только сказать тебе не успела.

- Давай, давай, ври больше ...

Рыжий достал из кармана роскошного пиджака импортные сигареты, зажигалку. Закурил сам и предложил мне. Джентльмен!

- Я не вру, - взяла у него сигарету и механически смяла ее. - Не веришь? Спроси у Олега. У сына даже веснушки, как у тебя. Пойдем домой, а?

- Ты кое-что сказала в свое время моей матери. Забыла? Ну, так я тебе напомню. "Передайте ему, что меня для него нет, и не будет в ближайшие пять лет", - процитировал он, сильно затягиваясь.

- И что? - не поняла я.

- А то, что пять лет еще не прошли. Годик всего остался. Потерпи чуть-чуть. Через год встретимся и поговорим.

- Понятно, - я смахнула рукой слезы. И зачем я у него в ногах ползаю? Доставила ему удовольствие и хватит. Стала спускаться по лестнице вниз. По дороге обернулась и крикнула ему:

- Тогда вообще не приходи! Совсем. Без тебя с сыном обойдемся! Слышишь?

Вышла из подъезда и пошла, куда ноги понесли. Пальто нараспашку, шапка и шарф в руке. Шел густой снег. Мелкий. Колючий. И ветер дул. А мне почему-то не было холодно.

- Эй, Василек!

Я обернулась с тайной надеждой готовая броситься к нему. Он стоял у подъезда. Без верхней одежды. Ведь простудится так после своей Африки!

- Троллейбусная остановка в другой стороне, - крикнул он и махнул рукой, указывая направление.

Не все ли равно, где остановка? Ему-то какое дело? Он теперь совсем чужой мне человек. Я отвернулась и быстро пошла прочь.

- Как сына-то назвала? - послышалось вдогонку.

Я не выдержала, разревелась. Не разбирая дороги, помчалась вперед.

* * *

Часа два я бродила по улицам, не помня себя. Домой вернуться в голову не приходило. Было же мне сказано - без мужа не возвращаться. Ведь тетка не поверит, что я не фокусничала. Ей не докажешь, что я изменила самой себе и звала его домой. Уж лучше бы я ему изменила, чем себе ...

Было жарко. Все вокруг казалось серым: тротуары, дома, машины, люди, небо. Прохожие кутались. Поднимали повыше воротники. А мне, не смотря на расстегнутое пальто, было жарко. И я расстегнула еще несколько пуговиц у ворота платья.

Что же делать? Как теперь смотреть в глаза тете Нине и Ванечке. Мысли мои путались, сбивались. Все плыло перед глазами, казалось странным, незнакомым... Я шла и шла куда-то. Потом набрела на скамейку в незнакомом сквере. Или на бульваре? Я уже не соображала. Уже не видела разницы между бульваром и сквером. Ноги не держали, подгибались. Присела на холодную скамью. Шапку и шарф положила рядом. Огромные черные деревья толпились вокруг меня. О чем-то переговаривались между собой. Снег хлестко бинтовал их стволы. Глаза у меня стали закрываться, и все медленно плыло. Все вокруг уплывало, уплывало... Хотелось пить. Кое-как негнущимися пальцами сгребла со скамейки немного снежной крупы и сунула в рот. Снег был теплым, как чай, который я любила, а мне хотелось холодненького... Умыться бы студеной водой, из деревенского колодца... Где-то близко, совсем рядом скрипнули тормоза. Катаются же эти деревья в такую погоду. Я закрыла глаза. Сунула в рот еще немного снега. Теперь он мне показался горьким.

Знакомый голос сказал над ухом:

- Совсем сдурела! Ну-ка, поднимайся!

Я попыталась открыть глаза. Тонны снега лежали на веках. Все не получалось разлепить их. Наконец попытка удалась. С трудом и не сразу. Лицо мужчины, который что-то беззвучно, как рыба в аквариуме, говорил мне, расплывалось.

Роман? Откуда он здесь? Здесь должны быть одни черные деревья и снег. Это их царство. Не надо... Не надо меня трогать. Или это не Роман? Все равно... Мне здесь так хорошо...

- Не надо... Не могу... - прохрипела я. Глаза сами закрылись. Штормило. Зачем ветер так сильно дует? Вдруг сметет, унесет далеко-далеко?.. Кто-то держал меня подмышки. Для чего держать? Все равно ноги разъезжаются. И, вообще, оставьте вы все меня в покое... Разве не видите? Я умереть хочу... Меня стошнило. Чья-то холодная рука легла на мой лоб. Ох, как хорошо-то. Потом меня подняли, перекинули через плечо и понесли непонятно куда. А деревья-то... Они же остались? Почему мы их с собой не берем? Не надо меня нести... Не надо! Сейчас опять вырвет...

Сон был необыкновенным. Или это бред? Наверное, бред. Сны у меня в последние годы кошмарные. А тут... Мне чудилось, будто я лежу дома. На своей кушетке. Под одеялом. И плыву на кушетке куда-то. Прямо по воздуху. А немного в стороне и снизу стоит Рыжий. Я плохо вижу его. Он расплывается. Но я точно знаю, что это он. Держит Ванечку на руках. Ванечка обнимает его ручонками и звонко спрашивает: