Ольга Солнцева - Мышиный Король

Инок решил поделиться своим творением со всем миром, и для этого выложил игру в Сеть.

33

Никитос вынул из кармана ключи и открыл дверь:

– Заходи, зайка!

Тонька зашла в маленькую прихожую и недоверчиво спросила:

– А чья это квартира?

Коршунов по-хозяйски включил свет, повесил ключ на крючок и снял с плеча Тонькин баул:

– Какая разница! На три недели она твоя.

– А потом? – также недоверчиво спросила Тонька.

Коршунов скривился в улыбке, словно съел что-то кислое:

– Зайка, у тебя так много вопросов. Ключ на крючке. Вот ванная и туалет. Когда будешь уходить, закрой замок на два оборота. Давай, хозяйствуй! А мне уже пора.

Большова кусала губы, соображая, чем она будет расплачиваться за такой подарок судьбы. Эта маленькая и очень уютная квартирка ей сразу очень понравилась. В глубине души она была очень благодарна Никитосу за то, что он увез ее из родительского дома, и за то, что теперь ей не придется добираться на попутках в неизвестный город Санкт-Петербург. Но Тонька не была бы сама собой, если бы просто поблагодарила своего избавителя и тут же забыла об этом. В ней боролись противоречивые чувства: с одной стороны, ей хотелось сделать для Коршунова что-то хорошее, а с другой – поскорее выпроводить его.

Наконец, она решила показать ему, что она уже взрослый человек и не нуждается в его опеке:

– Ты ничего такого не думай, Никитос! Я с тобой обязательно расплачусь, как только найду работу! Я и хату себе найду, вот увидишь!

Коршунов усмехнулся:

– Ну да, кто бы спорил! Тебя ведь только разозлить надо как следует. И тогда ты на все готова – хоть бриллианты получать, хоть у шеста вертеться.

Тонька вспыхнула. Коршун, которого она знала как облупленного, оказался не так примитивен, как прочие однокурсники. Он прекрасно помнил об их споре, но заговорил об этом только сейчас. Похоже, он сам не раз, что втянулся в это опасное пари с подначки своих дружков. А ведь еще совсем недавно они были не то чтобы друзьями, но, во всяком случае, никак не врагами. Вспомнив, как вся их компания весело тусила в «Забавинском», голодная девушка невольно сглотнула слюну.

Благородный рыцарь понял ее без слов. Он тоже успел проголодаться с утра.

– Слушай, а поставь-ка чайник! – по-дружески предложил он. – По-моему, там в холодильнике еще курица была.

– А еще у меня пирожки! – обрадовалась Тонкая. – Давай, и правда, поедим вместе!

Это совместное желание сразу сблизило их. Он понял, что может остаться, а она – что не будет чувствовать себя одинокой в чужой квартире.

Никита пошарил в буфете и извлек оттуда высокую бутыль с чем-то красным. В холодильнике, действительно, нашлась кастрюля с чем-то съестным, а кроме нее – хлеб и колбаса. Вынимая чужие припасы на стол, благородный разбойник мысленно пожелал тетушке хорошего и длительного отдыха. Похоже, все складывалось по его плану, и даже лучше.

Тонька тоже не сидела сложа руки. Она прошла в комнату, распаковала свою сумку и достала полотенце. Квартира нравилась ей все больше и больше. По стенам были развешены почти профессиональные рисунки. На одном из портретов она узнала Коршунова в детсадовском возрасте. Тонька немного успокоилась: здесь, точно, жил кто-то из его родственников.

Благородный Никитос тем временем орудовал на кухне. Когда его спутница вновь вошла туда с полотенцем на голове, то на столе стояли две свечи, две рюмки, две тарелки, блюдо с пирожками и бутербродами, а также целая кастрюля, от которой пахло чем-то невероятно вкусным. У голодной Тоньки потекли слюнки, и она без лишних приглашений взялась накладывать себе горячего.

Ее настороженность по отношению к бывшему врагу развеялась раньше, чем они доели курицу с подливой. Коршунов держал себя джентльменом: отрезая кусочек ножом и ловко подцепляя его вилкой, он аккуратно отправлял его в рот. Большова, привыкшая есть ложкой или прямо руками, с удивлением поглядывала на такое неожиданное превращение однокурсника.

– Ты не против? – кивнул он на бутылку. – Это клюквенная настойка. Тебе должно понравиться.

Тонька послушно кивнула. С каждой минутой ей все меньше хотелось спорить с этим непредсказуемым парнем, который позировал художнику еще в детсадовском возрасте.

Он разлил аперитив по хрустальным рюмкам и произнес с доброй улыбкой:

– Ну, зайка, за тебя! За то, чтобы ты стала звездой!

Тонька схватила рюмку и, резко опрокинув в рот ее содержимое, закашлялась.

Никитос спас ее и на сей раз, энергично похлопав по спине:

– «Клюковку» нельзя пить быстро. Ее надо смаковать. Вот так, – он сделал маленький глоток. – Попробуй еще раз. Это как любовь – захочешь все сразу, так станет поперек горла.

Тонька захлопала ненакрашенными ресницами. Неужели, это, и в самом деле, был Никита Коршунов? Тот самый, который сидел в классе сзади нее и совал ей на уроке надкушенный «Сникерс»? Тот, с которым она сидела на подоконнике под лестницей и тот, с которым она так глупо повздорила? С тех пор прошло не больше месяца, но как он изменился! Она с проваливалась, точно в пропасть, в темноту его карих глаз, где разгорались дерзкие искорки. Да и он – он ведь тоже только делал вид, что ест курицу! На самом деле Никитос безнадежно тонул в ее зеленых глазах, где тоже вспыхивали озорные огоньки.

Между тем, кастрюля с чем-то куриным и бутыль с «клюковкой» заметно опустели. Свечи догорели, а волосы высохли. Стрелки на часах приближались к десяти. Пора было прощаться.

– Слушай, а ты ведь обещала мне станцевать танец живота, – неожиданно сказал благородный рыцарь. – Помнишь?

Тонкая кивнула. Конечно, она помнила. Ведь она, действительно, приглашала его, но в тот раз как-то не срослось.

– Я тут музыку скачаль, – продолжал он, доставая из кармана смартфон. – Подойдет?

Из динамика послышался какой-то нездешний мотив. Зажигательный ритм переплетался в нем с мелодией скрипки. Казалось, что барабаны зовут куда-то в неизведанную даль, а скрипка боится, и от этого плачет все сильнее. Никитос сидел неподвижно, и только его сильные пальцы отбивали ритм по столешнице.

Тонкая оглянулась вокруг и, заметив на диване цветастое покрывало, резко сорвала его и взмахнула им, точно шалью.

– Ну, ты даешь! – изумился Коршунов и сделал музыку погромче.

Большова заговорщицки подмигнула ему и, не нарушая ритма, прошлась на цыпочках, плавно покачивая бедрами. Благородный Никитос принял приглашение, встал из-за стола и стал играть на воображаемой скрипке, изображая безнадежно влюбленного скрипача.

Танцовщица подхватила его игру и, обернув джинсы цветастой тканью, сорвала с себя свитер и швырнула его на диванчик. В самом деле, разве можно исполнять зажигательный арабский танец в душном свитере?