Ольга Володарская - Плачь, влюбленный палач!

Я все еще не врубалась.

— А чего тебя так напугало?

— Гантели….

— А что в них страшного? Обычные гантели…

— Обычные!? — Сонька, наконец, обрела дар речи, и возмущенно затарахтела. — Ты считаешь, что летающие гантели можно назвать обычными? Посмотрела бы я на тебя, когда на твою голову спикируют обычные…

— Что сделают?

— Упадут, грохнуться, шмякнуться! Называй, как хочешь…

— Они упали тебе на голову? — наконец, докумекала я.

— Почти упали! Иначе я бы с тобой не разговаривала, — выпалила Сонька. Но, прооравшись, продолжила боле вразумительно и спокойно. — Открываю я дверь, толкаю. А тут ка-а-ак грохнуться. Две штуки! Еле успела отскочить. Иначе бы все, кирдык.

Я осторожно — вдруг еще парочка летающих гантелей притаилась под потолком — вошла в комнату. Осмотрелась. Присела. Подняла поломанную лыжу. Задрала голову, прищурившись, обследовала стену над дверью и вынесла вердикт:

— Кто-то пытался тебя убить.

— Меня? Но почему меня? — опешила Сонька. — Ведь мы здесь втроем живем.

— И правда, — согласилась я. — Тогда, может, тебя? — спросила я у Ксюши.

— А меня-то за что? — побледнела подруга. — Меня не за что…

— А меня, значит, есть за что? — взвизгнула Сонька.

— И тебя не за что, — тут же согласилась Ксюша, хотя, судя по глазам, не совсем искренне. — Тогда это Лелю.

— Меня? Ну уж простите, я вообще никому ничего плохого не делала…

— А все знают, что ты вечно нос суешь в разные расследования. Вот и решили на всякий случай тебя прибить.

— Но откуда этот гад мог знать, что именно я войду в комнату первой?

— Ключи от комнаты всегда у тебя на пальце. Это все видели, ты же их крутишь постоянно, Значит, открывать дверь будешь ты, а значит, и войдешь первая, — проявила чудеса находчивости Ксюша.

— А может, я тебя вперед пропущу?

— Ты что джентльмен что ли?

— Так. Подождите. — Я нахмурилась. — Некто, назовем его убийцей, соорудила нечто, назовем это, орудием…

— А как? — встряла Сонька. — Как он соорудил?

— Об этом потом. Не перебивай. Итак. Убийца соорудил…

— Ну скажи как?

— Вот привязалась! — возмутилась я. — Сама что ли не поняла?

— Не-ет, — растеряно протянула Сонька.

— Видишь полочку?

Подружка послушно глянула на валяющуюся рядом с ее ногой полку. И кивнула.

— Она висела на стене сбоку от двери. Причем, не вровень, а чуть повыше.

— Это полка для шапок. Я знаю.

— Правильно. А по другую сторону прибит крючок и тоже высоко, так?

— Я не понимаю, как крючки связаны…

Я раздраженно махнула на нее рукой.

— Не понимаешь и молчи! Короче, некто взял лыжу, перевернул ее загнутым носком вниз. Один конец, назовем его пяткой, положил на полку, а второй аккуратно примостил на крючок. Получилась шаткая конструкция, способная рухнуть в любой момент. То есть, она обязательно рухнет, когда дверь откроется вовнутрь, так как она точно заденет углом загнутый нос лыжи.

— И что?

— На лыжу, — теряя терпение, продолжила я, — некто выложил две гантели. Чтобы, значит, наверняка.

— Что наверняка?

— Слушай, Софья Юрьевна, как тебя в школе держат? Ты же соображаешь, как даун…

— Но-но! Прошу не оскорблять! Я педагог со стажем! Я депутат! Я…

Договорить ей не дала Ксюша: просто заткнула рот ладонью. Но тут же ойкнула и одернула руку — Сонька укусила ее за палец.

— Вот акула! — взвизгнула Ксюша.

Сонька самодовольно хмыкнула. Потом спокойно сказала:

— Я, кожись, поняла. Какой-то идиот наложил гантелей на лыжи, чтобы ты, когда войдешь, получила ими по тыкве. Помните, мы в детстве так шутили? Положим тапки на дверь. И кто входит, тому они на голову падают.

— Только гантели, это не тапки. И шуткой такой поступок я бы не назвала, — пробормотала я.

— Погодите! — вскричала Сонька. — Но как тогда этот козел вышел? Ведь дверь нельзя было открыть, на него бы самого гантели посыпались.

Мы замерли в раздумье.

— Окно! — нашла ответ Ксюша. — Он вылез через окно!

— И влез, наверное! Тут окна на честном слове держаться! Я всю ночь чувствовала, как на меня дуло!

Мы ринулись к зашторенному окну. Рывком распахнули занавески. И увидели… На стекле чем-то красным, надеюсь не кровью, было нарисовано это:

:-)

Именно смайлик. Излюбленный значок Юры Зорина. И многих ему подобных фанатов электронного общения.

— Это еще что за морзянка? — отпрянула Ксюша. — Точки какие-то, тире.

— Голову наклони влево, — подсказала я.

Ксюша послушно наклонила.

— Ага! Получается рожа. Значит, не морзянка. А что тогда?

— Это смайлик. От английского «смайл» или улыбка. Используется в электронной переписке.

— И что он означает?

— Ну… Типа шутка.

— Ни фига себе! И кто ж так с нами пошутил? Я ему…

Тут за нашими спинами раздался громовой голос:

— Как вам мой смайл?

Мы обернулись. На пороге стоял Зорин. Весь красный, косматый, потный, бородища метлой. Как карикатурный злодей из детской сказки.

И почему я никогда не замечала, что он так устрашающе выглядит?

— Понравился? — он не по-доброму оскалился и начал прикрывать за собой дверь.

Мы попятились. Мысль о том, что это Зорин замыслил меня угробить удивляла, но ведь против фактов не попрешь. Чистосердечное признание, опять же…

За его спиной замаячил силуэт Изольды. Наверное, ей наскучило валяться на ковре в одиночестве, вот и притащилась

— Беги, Клотильда! — закричала Ксюша — Это он!

Изольда не послушалась. С идиотской улыбочкой она просочилась в комнату и спросила:

— Зарядкой занимаетесь?

Тут Сонька удивила. С боевым кличем «Кия!» она ринулась на Зорина и долбанула его кулаком по голове. Юрка охнул и качнулся.

Сонька киякнула еще раз. Зорин зашатался.

И тут наваждение прошло. Вместо злобного монстра, я увидела перед собой толстого добряка с пухлыми, в ямках кулаками, с застенчивой улыбкой и влажными, почти телячьими, глазами.

— Сонька, перестань! — закричала я, бросаясь Юрке на помощь.

— Как это перестань? Я еще только начала…

— За что? — всхлипнул Зорин, оседая на пол. — За мою любовь к вам?

— И это называется любовью? — взревела подруга, наскакивая мужика с новой силой. — Лучшую подругу хотел угробить, ирод!

— Я ничего не понимаю… — лепетал Юрка, увертываясь от Сонькиных тычков.

Я, наконец, оттащила свою заступницу от ополоумевшего Зорина. Усадила ее на кровать. Налила полстакана валерианки. Половину дала ей, половину Изольде. Подумав, развела еще стакан, и разделила его между собой, Юркой и Ксюшей.

Распив таким образом пузырек настойки, мы перевели дух.

— Ну что, други мои, будем разбираться, — изрекла я, заедая горечь настойки конфетой. Все закивали. Я продолжила. — Смайл ты нарисовал, Юра? — он закивал еще энергичнее. — Зачем?