Тэми Хоуг - Крутая парочка

— Американская культура — мультимедийна, — громко произнес он, когда брюнетка-тележурналистка в красном блейзере подошла к нему с микрофоном. Ковач неодобрительно посмотрел на Лиску.

— Может быть, он даст мне работу технического консультанта, — с озорной усмешкой сказала она. — А потом, глядишь, я стану консультантом в фильмах Мела Гибсона.

— Ладно, я схожу в сортир.

Ковач стал пробираться сквозь толпу пришедших выпить и закусить куриными крылышками и жареным сыром за счет Эйса Уайетта. Половина присутствующих никогда с ним не встречались и тем более не работали, но с радостью праздновали его уход в отставку. Впрочем, за бесплатную выпивку они бы праздновали даже день рождения сатаны.

Остановившись у задней стены, Ковач окинул взглядом сцену, которой придавали сюрреалистический облик рождественские украшения в свете ламп тележурналистов. Море людей, причем большая часть лиц ему знакома — и все же он ощущал одиночество и пустоту. Пожалуй, лучше уйти, а то с таким настроением недолго нарваться на драку.

Лиска не отходила от компании Уайетта, пытаясь завести знакомство с главным прихлебателем. Уайетт отошел, чтобы пожать руку привлекательной, серьезной на вид блондинке, чье лицо показалось Ковачу смутно знакомым. Уайетт положил ей руку на плечо и что-то говорил на ухо. Элвуд подчищал буфетную стойку. Типпен пытался флиртовать с официанткой, которая смотрела на него так, словно вступила ногой в нечистоты.

Это была последняя возможность сбежать, пока его не хватились. Потом они смогут только подумать:

“Где Ковач? Ушел? Вот чудак — упустил бесплатное пиво!”

Он направился к двери, но его остановил знаковый пьяный голос:

— Эйс был лучшим копом из всех, кого я знал! Тот, кто так не думает, пускай выйдет и поговорит со мной! Я бы с радостью отдал Эйсу Уайетту мои чертовы ноги!

Пьяница сидел в инвалидном кресле на колесах, стоящем на верхней из трех узких ступенек к бару. Он смело мог бы пожертвовать своими ногами, так как они были бесполезны уже двадцать лет. От них остались только кости и атрофированные мышцы. Зато туловище старика было достаточно плотным, а лицо — красным и одутловатым.

Ковач покачал головой и шагнул к креслу.

— Никто с тобой не спорит, Майки, — сказал он. Майк Фэллон посмотрел на него, не узнавая. В его глазах блестели слезы.

— Эйс — герой! Не вздумай мне возражать! — Он сердито указал рукой в сторону Уайетта. — Мне нравится этот парень! Я люблю его, как сына!

На последнем слове голос старика дрогнул, а лицо исказилось от внутренней боли, которая не имела отношения к количеству виски, поглощенного им за последние несколько часов.

Ослепительная улыбка сбежала с лица Уайетта, когда левая рука Майка легла на колесо кресла. Ковач прыгнул, но опоздал на какую-то долю секунды.

Кресло покатилось по ступенькам, и Майк Фэллон рухнул на пол, как мешок с картошкой.

Ковач оттолкнул какого-то пьяного и подбежал к старику. Толпа изумленно следила да происходящим. Уайетт стоял футах в десяти и, нахмурившись, смотрел на Майка Фэллона.

Ковач опустился на одно колено.

— Ну-ка, Майки, перевернись. Ты опять перепутал свое лицо с задницей.

Кто-то поставил кресло на колеса. Старик перевернулся на спину и сделал жалкую попытку сесть, напоминая при этом вылезшего на берег тюленя. По его Щекам текли слезы. Парень из отдела ограблений подхватил его с одной стороны, а Ковач — с другой; вдвоем они усадили Фэллона в кресло.

Зрители отвернулись, чтобы не смущать старика. Ковач тоже опустил голову, он предпочел бы не видеть его унижения.

Сэм знал Майка Фэллона с первого дня службы.

Впрочем, тогда все копы в Миннеаполисе знали Железного Майка. Они следовали его примеру и его приказаниям; когда его ранили и он остался калекой, многие из них плакали как дети. Но видеть Майка сломленным душевно было невыносимо. Ковач положил руку на плечо Фэллона:

— Пошли, Майк. Уже поздно. Я отвезу тебя домой.

— С тобой все в порядке, Майк? — осведомился Эйс Уайетт, наконец подойдя к ним.

Фэллон протянул ему дрожащую руку, но не смог поднять взгляд, даже когда Уайетт взял ее.

— Я люблю тебя, как брата, Эйс, — заговорил он хриплым голосом. — Как сына. Даже еще сильнее. Ты знаешь, я не слишком боек на язык…

— Тебе не нужно ничего говорить, Майк.

Старик прикрыл лицо дрожащей рукой. Брюки его были мокрыми.

Краем глаза Ковач увидел, как к ним, словно стервятники, подкрадываются репортеры.

— Я прослежу, чтобы Майк добрался домой, — сказал он Уайетту. Тот кивнул:

— Спасибо, Сэм. Ты хороший парень.

— Я обычный придурок, которому некуда девать свое время.

Блондинка исчезла, но брюнетка с телевидения снова подошла к Уайетту.

— Это тот самый Фэллон, который стал инвалидом после убийства Торна в семидесятых?

Черноволосый прихлебатель появился, как джинн из бутылки, и отвел брюнетку в сторону, с серьезным видом шепча ей что-то на ухо. Уайетт повернулся к репортерам и махнул рукой:

— Всего лишь неприятный инцидент, ребята. Продолжим веселье.

Ковач посмотрел на плачущего старика в инвалидном кресле.

“Продолжим веселье…”

— Думаешь, я наняла на ночь приходящую няню только для того, чтобы отвозить домой пьяного? — проворчала Лиска. — Как будто мне было недостаточно таких развлечений, когда я была патрульной.

— Перестань ныть! — приказал Ковач. — Кто тебе мешал отказаться, напарник?

— И выглядеть скверно перед мистером Слугой Общества? Надеюсь, он обратил внимание на мою самоотверженность и вспомнит о ней, когда я обращусь к нему с просьбой о работе.

— Выглядит так, словно ты собираешься ассистировать ему кое в чем другом.

Лиска хлопнула его ладонью по руке, стараясь сохранить серьезность.

— Вот еще! За кого ты меня принимаешь?

— Вопрос в том, за кого он тебя примет.

— Мистер Уайетт ни о чем таком не думает.

— Это уж точно!

Лиска притворилась недовольной:

— Тогда он наверняка “голубой”.

— Очевидно.

Несколько кварталов они проехали молча. Дворники счищали снег с ветрового стекла. Ковач включил обогреватель, в салоне стало тепло, и это усилило запах мочи. Майк Фэллон храпел в углу на заднем сиденье.

— Ты с ним работал? — спросила Лиска, кивнув в сторону пассажира.

— Когда я поступил на службу в полицию, все работали с Железным Майком. Он всегда делал больше, чем требовал от него долг. “Так надо”, — говорил Майк. По-видимому, это и значит быть настоящим копом. Он получил пулю в позвоночник. Почему-то такое не случается с бездельниками, которые просто отсиживают рабочее время до пенсии.

— Справедливости на свете не существует, — вздохнула Лиска.