Тэми Хоуг - Плач волчицы

Делай что-нибудь, делай что-нибудь, твердила она про себя, развернувшись и опрометью кинувшись назад в спальню Данжермона. Ей нужно было оружие, с помощью которого можно было бы оглушить его, ранить чем бы то ни было.

Джек отпихнул Данжермона, надавив на его лицо, затем вскочил и прыгнул вперед, к пистолету, который валялся слишком далеко. Его пальцы дотянулись до рукоятки, но пистолет увернулся, скользя в луже воды между осколков битого стекла. Сосредоточившись, напружинившись, он снова дотянулся до него и уцепился пальцами за резиновый выступ на рукоятке.

В то же мгновение Данжермон нашел фонарик. Когда Джек развернулся и принялся наводить пистолет, Данжермон, стоя на коленях, размахивал фонариком, как дубинкой. Неожиданно он заехал им Джеку по голове; у того все поплыло перед глазами и подернулось серой пеленой. Мысли помутились, пистолет выскользнул из рук и стукнулся о ступени, шальной выстрел пробил в стене дыру.

Он хотел было встать, отвести второй удар, но непослушные мускулы не подчинялись ему больше. Новый удар обрушился сверху, и все погрузилось во мрак.

Лорел выскочила из спальни с тяжеленной лампой, неприятно дребезжащей в руках, собираясь обрушить ее на голову Данжермона. Но он перехватил ее руку, едва она спустилась в коридор, взгляд ее наткнулся на неподвижное тело Джека, и лампа выпала у нее из рук.

— Джек! — простонала Лорел, видя, как он безвольно раскинулся на верхних ступенях с залитым кровью лицом. Мысли вихрем пронеслись у нее в голове за тот краткий промежуток времени, пока она стояла, разглядывая его недвижное тело в темном коридоре, — он мертв, она потеряла его, теперь она один на один с убийцей.

Она двинулась было вперед, но Данжермон задержал ее.

— Осторожно, Лорел, — тихо произнес он; воздух со свистом вырывался у него из легких. Она чувствовала запах его пота и дорогого одеколона. Она чувствовала запах крови и только надеялась, что это его кровь.

— Ты же не хочешь наступить на стекло, — предостерег он.

— Сумасшедший! — бросила она, голос ее упал до шепота. Она вывернулась, чтобы взглянуть на него, и, замерев, увидела, какими зловещими стали его черты в неверном ярко-желтом свете карманного фонарика.

— Нет, — ответил он с тонкой усмешкой на губах, уставившись на нее немигающим взглядом ледяных зелёных глаз. — Ничуть.

— Обычно я не иду на компромиссы, — заявил Данжермон, связывая ноги и руки Джека. — Но в крайних случаях приходится проявлять гибкость.

Лорел сидела в передней в элегантном белом кресле с высокой спинкой, кисти ее рук были привязаны к подлокотниками белыми лоскутиками шелка, лодыжки — к передним ножкам кресла. Она пыталась стонать, но шелк забивал ей рот буквально как кляп.

Она наблюдала с болезненным ощущением страха, как Данжермон возится у основания ее горла, и странное забытье охватило ее. Похоже на сон. Нет, на ночной кошмар. Если бы она могла поверить в то, что это ночной кошмар, то и тогда это не было бы столь реальным. Игра воображения. Она не могла решить, что было бы лучше — с ужасом и тревогой цепенеть от истинного положения вещей или убедить себя, что все это только дурной сон.

Данжермон взглянул на нее, как будто ждал ответа на свои слова. Он успел переодеться, не забыв аккуратненько перевязать руку, которую он поранил в борьбе. Теперь он был в черных джинсах, ботинках и в широкой черной майке, и этот наряд делал его похожим на супермодного мага.

Он расстелил на полу одеяло, чтобы не запачкать кровью Джека ковровую дорожку работы восточных мастеров, и проверил узлы на связанных руках и ногах лежащего без сознания узника, чтобы убедиться в их достаточной крепости, но не слишком сильной, чтобы на коже не осталось отпечатков. У жертв «душителя с залива» были синяки и ссадины на запястьях, но у самого-то душителя их не должно было быть.

Взгляд Лорел вновь упал на Джека. Ей казалось, что он уже не дышит. Он потерял сознание уже больше получаса назад. Запекшаяся кровь застыла у него в волосах и тускло блестела на макушке и левой щеке, как засахаренное яблоко, но она не могла определить, течет еще кровь или уже нет. У мертвых кровь не идет. Мысленно, она умоляла его пошевелиться.

— Мне бы хотелось привлечь его к суду, — продолжал Данжермон. Он грациозно приподнялся и взял бокал с бургундским со столика, медленно начиная потягивать вино, задумчиво смакуя каждый глоток. — У меня все время было такое намерение. Убийца озорничает по всей Акадиане, оставаясь безнаказанным, никому не удается остановить его — пока он не попадет в приход Парту. Вот почему я оставлял трупы там, где их потом находили. Разумеется, есть множество способов отделаться от тел и не оставить следов. Можно безнаказанно совершать убийство за убийством, если убийца человек умный, осторожный, хладнокровный.

Он допил бокал вина. Часы прадедушки пробили час. Одиннадцать. Джек все еще не подавал признаков жизни.

Данжермон со вздохом завернул его в одеяло и перенес в хозяйственный лифт, спустился в прихожую, прошел на кухню. Она услышала, как открылась и снова захлопнулась дверь черного хода, потом наступила тишина.

«О Господи, пожалуйста, Джек, хоть бы ты оказался живым, хоть бы ты очнулся. Я не хочу умирать в одиночестве».

В одиночестве. Как умерли Саванна, Эни, как все другие женщины. Бог знает сколько их было. Он подбросил только шесть трупов, потому что это вело к исполнению его плана. А их, быть может, были десятки, и все они исчезли бесследно, смытые волнами прилива, и никто никогда не сможет их найти, только топи слышали жалобные крики жертв о помощи.

Оцепенение потихоньку уходило, и на его место пришел страх. Слезы закипали в уголках глаз. Она бы все сейчас отдала, чтобы развязать Джеку руки.

Теперь Джек не сможет спасти ее. Он был ее героем — мужчина, которого никто не смог бы назвать героем. Она любила его. У нее никогда не было возможности донести до него эту любовь или принять его собственную.

Лицо Саванны проплыло у нее перед глазами. Вспомнился запах формальдегида и аммиака, смешанный с запахом медленного разложения, тошнотворно сладковатый запах смерти. Стальной стол. Изуродованная фигура. Анатом, бормочущий какие-то извинения. И лицо Саванны — не такое, каким оно было при жизни, но искаженное мучениями и смертью.

Дверь черного хода снова открылась и захлопнулась. Шаги направились на кухню, потом в прихожую. Кляп. туже врезался ей в рот, но она постаралась сморгнуть слезы. Только не показывать страха, его-то он и добивается. Это придает ему силы.

— Все в порядке, Лорел, — сказал Данжермон, опускаясь, чтобы развязать ей ноги. — Нам придется немного прокатиться. — Он взглянул на нее, улыбаясь змеиной улыбкой. — В мое загородное местечко.