Лорейн Стэнтон - Страх разоблачения

Резко втянув воздух, Диана покачала головой:

— Нет, никаких ссор не было.

Эдварде наклонился вперед; его взгляд, казалось, пронизывал ее насквозь.

— Кое-кто из прислуги утверждает, что Бренда Гэллоуэй и Рик Конти постоянно ссорились.

— Я… я не знаю. — Ее голос дрожал. — Мытам были всего одну ночь. Я не видела, чтобы они ссорились.

Не сводя с нее взгляда, Эдварде тихо спросил:

— Почему вы так нервничаете, мисс Хендерсон?

— Ничего подобного. Я… — Поняв, что бесполезно отрицать очевидное, Диана тяжело вздохнула. — Я никогда не попадала в такие истории… я хочу сказать, связанные с полицией.

Эдварде продолжал изучать ее. Ей было ясно, что он взвешивает ее слова, ищет в них противоречия, доказательства того, что она лжет.

— Мисс Хендерсон, что, по-вашему, случилось с Риком Конти? — спросил он наконец.

— Я не знаю, — прошептала она. — Наверное, он утонул. Эдварде покачал головой:

— Не похоже. Утопленников рано или поздно выбрасывает на берег.

— Тогда он… куда-нибудь уехал.

Последовала продолжительная пауза. Внезапно Эдварде вздохнул и выбрался из кресла.

— Ладно, мисс Хендерсон, спасибо вам за помощь. Если вспомните что-нибудь еще, свяжитесь со мной.

Диана поднялась на ноги с таким ощущением, будто она вся резиновая, и проводила его до дверей, боясь перевести дыхание. Только когда за ним закрылась дверь лифта, она с облегчением вздохнула — и тут же начала неудержимо дрожать.

На какое-то время она в безопасности. Но как знать, когда он снова вернется, чтобы допрашивать ее, сверлить глазами, пытаясь проникнуть ей в душу? А в том, что он вернется, она не сомневалась…

На следующее утро Ральф Эдварде выехал из гостиницы в Манхэттене и направился в Хайянис. Он не любил таких дальних поездок: вынужденное бездействие в замкнутом пространстве сводило его с ума. Но на этот раз ему было о чем подумать, так что времени для клаустрофобии не оставалось.

Стена молчания, окружавшая дело Конти, наконец начала давать легкие трещины. На его лице появилась улыбка, когда он вспомнил свои беседы с Рейчел Вайс и Дианой Хендерсон. В основном их истории как будто бы совпадали, но ему удалось обнаружить несколько несоответствий. Вайс, например, утверждала, что Конти был вполне трезв, когда уходил из дома на пляже. Более того, она также призналась, что после ужина Бренда Гэллоуэй и Ред Конти поссорились. Это признание могло привести к далеко идущим выводам. Во всяком случае, оно давало достаточно оснований для продолжения расследования.

Влившись в поток машин, стремящихся на север, к повороту на Коннектикут, Эдварде раздумывал, что же ему делать дальше. Наиболее логичным шагом был бы визит к Огасте Тремейн, которую все звали Гасси. Но здесь следовало быть осторожным, чтобы не навлечь на себя гнев сенатора. Только круглый идиот станет связываться с таким могущественным человеком, как Тремейн, не имея никаких конкретных улик, а Эдварде идиотом не был.

Оставалась Хелен Гэллоуэй, которую Эдвардсу таки не удалось повидать. Сначала идея перелета в Калифорнию показалась ему абсурдной, но чем больше он об этом думал, тем больше склонялся в пользу этой поездки. Эдварде прекрасно понимал, что без разговора с Хелен Гэллоуэй не обойтись, хотя был практически уверен, что городской совет никогда не согласится оплатить ему это путешествие. Ведь у него нет ни трупа, ни каких-либо весомых улик. Зато у него имелось несколько дней неиспользованного отпуска, и он решил, что может сократить расходы, остановившись в Лос-Анджелесе у Мика Тревиса. Внезапно у Эдвардса возникло предчувствие удачи. После долгих лет возни с мелкими преступлениями у него наконец появилось стоящее дело, требующее серьезной работы. Он найдет Рика Конти, и это станет венцом его карьеры!

Все еще обеспокоенная, Рейчел стояла на ступеньках Батлер-холла Колумбийского университета, держа в руках антивоенные листовки, вспоминала о визите шефа полиции Эдвардса. Все это ей очень не нравилось: она надеялась, что это дело того гляди закроют, но Эдварде оказался упрямым человеком. Внезапно она заметила худого блондина, который сидел на ступеньках и ел бутерброд, уставившись в учебник. Она видела его и раньше в этом же месте, всегда погруженного в какую-нибудь книгу и, очевидно, не обращающего никакого внимания на то, что происходило вокруг.

Странно, но каждый день, приходя на это место, она первым делом искала его. У него было интересное лицо — угловатое, суровое, несколько смягченное россыпью веснушек. Глаза были ясного голубого цвета и смотрели уверенно. Обычно ей было достаточно его молчаливого присутствия, но сегодня она решила с ним заговорить.

Когда Рейчел подошла и села рядом, он лишь мельком взглянул на нее.

— Вы сегодня пойдете на митинг в защиту мира? — спросила она.

Он молча покачал головой и принялся чистить апельсин.

— Почему? — не отставала Рейчел.

— Во время последней кампании я голосовал за Хемфри. Рейчел поежилась. Одно-единственное предложение — и они сразу оказались по разные стороны баррикад.

— Вы что, в самом деле поддерживаете войну?

— Все не так просто. Никто не хочет войны, но у нас есть обязательства перед вьетнамцами. Если мы оттуда уйдем, Вьетконг захватит всю страну.

Расстроенная, Рейчел полезла в сумку за пачкой сигарет.

— Неужели вы не понимаете, что это все правительственная пропаганда?

Он полез в карман, достал золотую зажигалку, дал ей прикурить и улыбнулся.

— Меня довольно трудно переубедить, давай поговорим о чем-нибудь другом.

Его улыбка обезоруживала: она была теплой и дружелюбной. Рейчел хотела отвернуться, но странное любопытство приковывало ее взгляд к его лицу.

— Боюсь, нам с вами не о чем разговаривать.

— Очень даже есть о чем. Вы ведь здесь учитесь, верно? Что вы изучаете?

— Педагогику. Я работаю над диссертацией.

Он кивнул и протянул ей дольку апельсина. Рейчел некоторое время смотрела на нее так, будто это тридцать сребреников. Затем, чувствуя себя довольно глупо, сунула дольку в рот.

— Разве можно принимать что-нибудь от врага? — ухмыльнулся он.

Рейчел резко подняла голову:

— Как вы догадались, о чем я думаю?

— Это написано у вас на лице.

Апельсин оказался сочным и сладким. Наслаждаясь приятным вкусом, Рейчел украдкой изучала его лицо. Как ни странно, ей очень понравился их разговор, хотя вообще-то она никогда не чувствовала себя слишком уютно с мужчинами. Две ее интимные связи были скорее интеллектуальными, чем эмоциональными. Удивившись тому, что он пробудил в ней воспоминания о бывших любовниках, она немного отодвинулась от него.

— Я вас просто дразню, — сказал он. — Вот. Съешьте еще дольку.