Алина Углицкая - Отчаянная

Хорган напрягся, ожидая подвоха. Его разум отказывался осознавать то, что он слышал.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Только то, что уже сказала. В прошлом мы оба пострадали... Но сейчас... Сейчас судьба дала нам второй шанс... Мы могли бы попробовать... Снова... Ты так не считаешь?

Последние слова Кира почти прошептала.

Опустив взгляд, Хорган увидел, как девушка нервно теребит подол рубашки, то сминая его, то расправляя так, чтобы прикрыть колени. И ему вдруг отчаянно, до боли захотелось поверить в то, что она говорит. Точнее, она говорила именно то, что он хотел от нее услышать.

Было ли это приглашением с ее стороны?

Он не хотел задумываться над этим. Не сейчас. Не в эту минуту, когда его тело дрожит от желания, а кровь набатом бьет в висках, затмевая сознание. Просто приподнялся, на секунду ловя ее взгляд, а потом осторожно толкнул.

Кира, тихонько охнув, упала навзничь.

Хорган ждал, что она оттолкнет его, он почти был уверен в этом. Но девушка не стала сопротивляться, только ее глаза расширились, когда он склонился над ней, удерживая свой вес на руках.

- Ты этого хочешь? - прохрипел он, все еще сомневаясь. - Я не смогу остановиться, если...

Вместо ответа она обхватила его за шею руками и сама притянула к себе.

- Не останавливайся, - словно в бреду он услышал ее жаркий шепот, - не надо...

Это стало последней каплей, прорвавшей плотину его терпения. С глухим рычанием Хорган подмял девушку под себя. Еще секунда - и его язык грубо вторгся между ее искусанных губ, вырывая сдавленный стон.

Его поцелуй был жестким, безжалостным. Он пил ее залпом, взахлеб, словно она была и единственной ниточкой, удерживавшей на краю бездны, и тьмой, которая вот-вот его поглотит. И он не знал, чего хочет больше: удержать равновесие или рухнуть вниз, отдавшись на волю случая.

Она была ядом и противоядием.

Светом и тьмой.

Его наказанием. Его наградой.

Его вторым шансом, о котором он даже не смел мечтать.

Но если судьба дала этот шанс, если свела их вместе, кто он такой, чтобы отказывать себе в этом?

Хорган был похож на дикого зверя, наконец-то добравшегося до добычи. Кира смогла только застонать ему в губы, когда он, снедаемый долго копившимся вожделением, просунул руки ей под спину и с силой прижал к себе. Ей стало трудно дышать, но он этого не заметил. Он продолжал сжимать ее так, будто боялся, что она выскользнет из его объятий и растает, как дым.

В какой-то момент Кира испугалась. В голове мелькнула мысль оттолкнуть его, закричать. Потребовать, чтобы он оставил ее в покое.

Но ей на смену тут же пришла другая: разве это не то, чего она хотела? Разве она не сама пришла к нему, разве не сама себя предложила? Как там сказала Темара: «Мужик как ребенок. Обласкай его, приголубь - и он будет есть из твоих рук».

Опустив ресницы, чтобы скрыть предательский блеск в глазах, Кира постаралась собраться с мыслями. Ей нельзя расслабляться. Нельзя поддаваться порыву. Она должна сохранить ясную голову.

И все же, стоило Хоргану лишь прикоснуться к ней, тело отказалось слушать разум. Оно вдруг зажило собственной жизнью. И в этой жизни оно жаждало отвечать на каждое движение, каждое прикосновение мужских рук и губ.

Кира упустила главное: она не монашенка, она нормальная, здоровая женщина, истосковавшаяся по ласке. А Хорган слишком хорошо знает женское тело.

В этот раз он даже не пытался быть нежным. Нет, он не был так груб, как в их первую ночь, но в то же время почти не контролировал собственных действий, все больше и больше погружаясь в омут желания. И тащил ее за собой.

Его горячие, шершавые руки были везде: мяли податливое женское тело, теребили соски, сжимали нежные груди, причиняя одновременно и боль, и острое, порочное наслаждение. А поцелуи - яростные, жгучие, почти как укусы - оставляли на коже девушки пламенеющие следы.

Кира продолжала мысленно повторять, что ненавидит этого гребаного дерранга. Она твердила это как мантру, как заклинание. Но чем сильнее она пыталась убедить себя в этом, чем ярче эта ненависть горела внутри, тем яростнее ее тело отвечало на грубые ласки мужчины. Кира будто сама превратилась в огонь, способный согреть или спалить дотла того, кто рискнет к нему прикоснуться. Она одновременно желала этого мужчину и ненавидела, и не знала, чего хочет больше: оттолкнуть его или почувствовать в себе.

Он не стал дожидаться, пока она примет решение. Он все решил за нее.

Девушка только охнула, когда Хорган одним движением разорвал рубашку на две половинки, не утруждая себя борьбой с застежками. А потом сорвал и бюстгальтер. Пару мгновений он разглядывал скромные трусики, будто не зная, что с ними делать, а затем с глухим рычанием спустил их вниз. Еще секунда - и его колено раздвинуло ее бедра.

Кира почувствовала, как его напряженный член уперся в ее промежность. Внутри нее образовалась сосущая пустота, которую нужно было срочно заполнить. Но Хорган не торопился. Он вдруг сменил тактику и вместо того, чтобы полностью и сразу погрузиться в желанное лоно, начал входить в нее мучительно медленно.

Девушка нетерпеливо захныкала. Ее руки вцепились в его плечи, влажные от испарины. Сейчас она готова была молить, чтобы он вошел в нее полностью. Но Хорган не спешил прерывать эту сладкую пытку. Мышцы на его руках вздулись узлами, лицо застыло от напряжения. Он погружался в нее миллиметр за миллиметром, заставляя прочувствовать каждый миг этого действа.

Не выдержав, Кира сама подалась ему навстречу. Сама приподняла бедра и обхватила его ногами за талию. Он больше не мог удерживать себя на краю. С мучительным стоном Хорган скользнул в нее полностью, и только тогда понял, что его непослушные губы беззвучно шепчут:

- Девочка... моя девочка...

Черт возьми! Он опять чуть все не испортил!

Мгновенная злость вскипела внутри, затмевая рассудок.

На кого он злился? На себя? На собственную слабость? Или на ту, что лежала под ним, встречая каждое его движение?

Хорган не знал ответа. И не хотел его знать.

Злость смешалась с желанием, превращаясь в бурлящую лаву. И эта лава толкнула его вперед, лишая контроля.

Это было как наваждение. Как одержимость.

Они бросались навстречу друг другу, будто враги, столкнувшиеся на ринге. Проникали друг в друга до самого дна. Отдавались яростно, самозабвенно, не желая думать ни о чем, кроме этого мучительного, украденного у судьбы наслаждения.

И оно пришло. Накрыло их с головой, точно лавина. А потом отхлынуло, оставив на смятых простынях два мокрых от пота тела. Обессиленных и изможденных.

Тяжело дыша и чувствуя, как в груди набатом бьется сердце, Кира, не глядя, нащупала руку Хоргана и сжала. Ее охватило странное ощущение. Словно она предала самое себя. Свою суть, свою сущность. И от этого внутри стало по-настоящему горько.