Юрий Павлов - Первая женщина

Юлия Петровна была женщиной практичной: ей хотелось замуж, ей хотелось ребёночка, ей хотелось иметь собственную квартиру, дачу, машину.

Разве мог, Славка всё это дать?

— Он же гол как сокол!

— С милым рай и в шалаше!

— Ты всю жизнь собралась жить в шалаше?

— Я люблю его!

— Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.

Юлька обиженно надувала губки и уходила в себя.

— «На обиженных воду возят!» — говорила, про себя, Юлия Петровна.

— «Ну ничего, скоро произойдёт событие, которое поставит точку в этом рОмане».

И событие не заставило себя долго ждать, явившись боевой повесткой.

Славка был годен к строевой.

Было начало мая.

В повестке указаны дата, время и место сбора перед отправкой к месту службы.

На всё про всё отводилось две недели.

Бригада, узнав, что его забирают в армию, отреагировала соответственно — Когда получишь расчёт, позвони, мы придём в общагу и устроим проводы.

И пришли.

И устроили.

Они ввалились в комнату гурьбой, с вином и водкой. Славка тоже купил шесть бутылок «Агдама».

Часа через полтора, бригадир встал — Ну всё мужики! По домам! Давайте Славику советы, как надо служить в Армии!

И каждый дал свой совет.

Говорили о дедовщине, об отцах-командирах, ещё что-то.

Славка запомнил только один: от Генки Краснова, отслужившего полгода назад.

— Не слушай их Славик. В армии самое главное устав. Будешь знать устав, служба пойдёт легко.

Учи устав!

И они ушли.

Славка съездил в деревню к родителям. Его проводили и там.

На пункт сбора провожала Юлька, тихая и задумчивая.

Когда на улицу вышел капитан со списками и стал вызывать по фамилиям, и распределять по командам, Юлька повисла на шее и расплакалась.

— Савченко!

— Я! — ответил Славка.

Команда номер пятнадцать…

Через четыре часа, сержант и двое рядовых увели команду № 15 на вокзал.

А ещё через час, 101 скорый, отойдя от Главного, помчал призывников в сторону южной границы СССР.

Ночью приехали в Ташкент.

Их посадили на автобус и повезли.

Военный городок.

Карантин.

Вечером следующего дня, после семикратного отбоя на время, сержант, стоя в проёме двери, сказал — Ну всё, спать! Завтра подъём в шесть. Отбой! — и выключил свет.

Славка лежал на своей кровати. Рядом, Сашка Данилов.

— Не спишь? — спросил Славка.

— Нет.

— И вот так, два года!

Столько отчаяния и безысходной тоски было в голосе, что Данила-мастер (Мишка, как-то обозвал Сашку) и через полтора года нет-нет, да и вспоминал, посмеиваясь — А помнишь, Славик? И вот так, два года!

Через две недели приняли присягу.

Их перевели в роту.

И потянулись однообразные, армейские будни.

— Рротааа! Смииирррна! Равнение на — леее — ву!

— Тащ капитан! Рота, для отработки строевой подготовки на плацу, построена! Разрешите вести?

— Веди, сержант! — капитан козырнул.

— Рротаа! Слушай мою команду! Напррааа — ву! Шагоооммарш! Ллевой! Ллевой!

Сержант с полминуты идёт рядом, наблюдая за строем, а потом командует — Запеэээ — вай!

Пуууть далёооок у нас с тобою.

Веселей, солдат, гляди!

Вьётся, вьётся знамя полковое.

Командиры впереди.

Солдаты, в путь, в путь, в путь!

А для тебяааа, родная.

Есть почта пооолевая.

Прощай! Труба зовёт.

Соолдаты — в пооход!

В карантине, за день, так выматывались, что после отбоя Славка засыпал, едва голова касалась подушки.

Первое письмо Юльке, написал уже из роты, после присяги.

Но ответ не пришёл.

Написал ещё.

И ещё.

И ещё…

Ответа не было.

Письма приносил в общагу почтальон и выкладывал на стол в фойе.

Подходила вахтёр и раскладывала письма по полочкам небольшой этажерки, висящей над столом, на стене.

Если попадалось Славкино письмо, она вздыхала, и убирала его в тумбочку.

Юлия Петровна вышла замуж, приняв ухаживания начальника, через полтора месяца после того дня, как Юлька, проводила Славку в армию.

Юлькин голос замолчал навсегда.

Лишь иногда, просыпаясь ночью, Юлия Петровна подолгу лежала с закрытыми глазами, а по щекам тихо струились слёзы.

Георгий проснулся.

Было темно и тихо.

Прислушался к своему состоянию: боль в груди прошла, дыхание свободное — «Права была врачиха».

Снова этот странный сон.

Каждый раз он повторялся, словно прокручивали плёнку.

Странный сон Георгия.

Он едет в поезде, в плацкартном вагоне. Близится ночь. Уже приготовлена постель; он сидит, перед ним сумка с книгами. Он открывает сумку, все книги на месте; закрывает и ставит под лежак. Подходит кондуктор, и Георгий просит разбудить его. Ночью ему выходить.

Вот кондуктор будит его. Он садится, достаёт сумку, открывает и смотрит; все книги на месте, но одной не хватает. Мучительно пытается вспомнить, какой книги не хватает.

Он всегда просыпался на этом месте, лежал и думал: какой книги не хватает?

Георгий встал и, выйдя в коридор, пошёл в туалет.

Из комнаты Артёма доносились голоса, и играла музыка.

Дискотека закончилась, пирушка продолжалась, а вместо Георгия — Славка.

Окно открыто, играет магнитофон.

Искандер сидит рядом с Ленкой, на её плечи наброшен пиджак, и что-то, вполголоса ей рассказывает.

Славка с Артёмом курят и слушают песню:

Ах, белый теплоход, гудка тревожный бас.

Крик чаек за кормой, сиянье синих глаз.

Славка усмехается, что-то вспомнив, и говорит Артёму — Включи, где Федя плачет!

Артём и Ленка улыбаются, а Искандер, тоже улыбнувшись, но, не поняв смысла сказанного, вопросительно обводит всех взглядом.

— Расскажи ему! — говорит Артём и, погасив окурок, останавливает воспроизведение и переворачивает кассету. Перематывая, и включая воспроизведение, ищет песню.

После армии проявилась главная черта Славкиного характера: он легко и быстро сходился с людьми и обзаводился друзьями.

Отслужив, вернулся в институт, в ту же бригаду, в которой работал до армии.

Восстановился на факультет, но, не на дневное, а на заочное отделение.

Дважды пытался поговорить с бывшим Юлькиным начальником (Юлька уволилась после замужества), а теперь её мужем, но Антон не захотел разговаривать.

Славка оказался однолюбом и Юльку не винил.

Вину, за несбывшуюся любовь, взвалил на свои плечи, и понёс по жизни, как крест.

Возможно, именно поэтому и проявилась та самая черта в его характере, ибо каждому, вновь обретённому другу он, подвыпив, рассказывал историю своей Любви.

В общаге, народ, отмечая праздники и дни рождения, собирался в компашки. Часть компаний, в своих составах, пересекались, другие нет. Но Славка был вхож во все и в любой ему были рады.