Виктор Телегин - Весь Виктор Телегин (Переиздание)

— Шловдо, шловди, шловду, шлов…

— Ну…

— Дя!

— Нет, не шловдя, а шловдю! Не знаете!.. А как с отрывком?

— Придто титя лыкоармус…лыкоармус….

— Не знаете, — Животный удавом глядел на Кончинову.

— Игорь Ярославич, я учила, учила! — захныкала девка.

— Ну ладно, посиди, может, вспомнишь, — смилостивился Животный. — Ядов, прошу…

Ядов проследовал на эшафот.

— Спрягайте "ераджомо"!

Самый сложный глагол выбрал, сука!

— Ераджомо, ераджоми, ераджому, ераджомис, ераджомус, ераджоми.

Животный сморщился: Ядов попал в цель.

— Отрывок! — бросил Животный, багровея.

Ядов отбарабанил, как на духу.

Животный закрутил в жирных пальцах ручку. Зачетка Ядова лежала перед ним.

— Переведите!

— Вы не задавали, Игорь Ярославович.

— Я задавал!

— Нет…

— Ты со мной спорить будешь? — взвизгнул Животный. Ядов вдруг ясно увидел красные хуи сержантов, лейтенантов и прапорщиков, они лезли ему прямо в рожу. Ядов оттолкнул хуи и крикнул:

— Я пойду к ректору!

— Иди, — Животный самодовольно откинулся на спинку стула. О, как же захотелось Ядову стукнуть его по морде!

— И пойду.

— Желаю удачи, — сказал Животный и накарябал в зачетке Ядова "неуд". Это означало, что Ядов как никогда приблизился к веселому армейскому товариществу.

Ядов взял зачетку и пошел к ректору. Глазунова, конечно, не было. Что делать?! Попросить Животного? Объяснить, может, все-таки сжалится?!

Ядов кинулся обратно и открыл дверь кабинета. Животный, спустив штаны, дрочил в лицо Кончиновой, свободной рукой он ковырялся в ее пизде. Взвизгнув, Животный разрядил свою обойму в лицо девки и поставил ей в зачетку "удовл".

— Чего тебе? — удивленно спросил он у Ядова. Ядов захлопнул дверь и убежал.

Дома Ядова ждали отец с матерью:

— Как же так? — сказали они. — Умный преподаватель хочет, чтобы ты все знал, заботится о тебе, а ты — лентяй. Иди теперь в армию, там из тебя сделают человека.

Ядов от роду не плакал, а теперь разрыдался.

У Ядова было немного денег — он копил на том китайской поэзии. Но теперь он послал в жопу поэзию и пошел в оружейный магазин.

— Че, достало? — сочувственно спросил продавец, глядя на перекошенное лицо Ядова.

Продавец достал из-под прилавка пистолет.

— Стреляй в висок, чтоб долго не мучиться, — посоветовал он. — Одного патрона тебе хватит?

— Давай целую обойму, — твердо сказал Ядов.

— Эка тебя расквасило, — присвистнул продавец и дал обойму — двенадцать зарядов — апостолов.

Ядов бродил по улицам пока не зажглись фонари, но и потом он не пошел домой, а уснул на лавочке на бульваре. В восемь утра Ядов приплелся в переулок, где висело в воздухе красное здание Ёпа. Пистолет приятно холодил низ живота. Ядов был силен, как никогда.

Ему повезло: раскачивающейся походкой Животный плыл прямо на него из тумана коридора.

Увидев Ядова, он вздрогнул. Ядов разрядил свою обойму в лицо Животного. Двенадцать апостолов проникли в мясо и кости, мозги брызнули на стены. Ядов любил Тарантино, ему очень понравилось, как голова Животного разлетелась на куски. Но — он забыл оставить патрон для себя, и теперь предстояло нудное объяснение с родителями.

….Вот я, например, таракан Иван Лябов….Работы нет, вместо квартиры — грязная дыра. Голодаю. Да, братцы, хреново! Хреново, братцы, да! Бабы нормальной и той нету! Так, шалава одна прицепилась, старая и страшенная. Да и то, подозреваю, спала она со мною из-за прописки… Прописал, братцы, сдуру ее — попробуй теперь отвяжись! Штоб она сдохла, сука! Штоб ее рейдом протравили! Штоб Быдлов ее тапком размазал! А зовут-то как — Ка-пи-то-ли-на! Тьфу! Беженка проклятая! Из катюхиной комнаты сюда от рейда перебежала. Сначала ласковой, доброй была! Тут мне и крошка от пирога, и борщ- с мясом непременно! — и рыбка, и котлетка, и водочки нальет! А в постели — огонь, Кармен! А счас? Макаронины сухой не допросишься! Спим отдельно, причем она на моей постели, а я на коврике, бллядь! Ик… Простите, братцы, накипело! Ох, не надо было ее прописывать, ох, не надо!

Начал я пить по-черному… С вами вот, ребятки. Люблю я вас, милые мои! Даром что дылды, а не то, что нашей породы жмоты! Андреев, Быдлов, ууу- золотки!

Вот ты Быдлов, спрашиваешь: "Что, животное, похмелиться охота?". Ой, паря! Наливай, наливай скорей, загрызла совсем собака-жизнь!

Ой, ребя! Кто я такой? Я же простой труженик, всю жизнь провъебывал, три завода сменил, все на государство, на президента нашего — Подплиткина! Нет, хрен я теперь за него проголосую! Ободрал, как липку коза! Раньше в магазине крошка сыра — рупь песят! А счас? Сколько думаешь? А? Сорок тыщ! Демократы довели, сссссуки! Развалили страну, гады! Дааааа!..Ну да чего я все о политике, да о политике! Как стишатки, ребятки? Пишите? Нет? Ээээ, братцы, так нельзя! Быдлов, Андреев, вы уж как-нибудь творите, ладно? Хорошо?…Ну и добре! Добре!.. Спаю я!

По диким степям тараканьим. Кха-кха-кха-кха!!!

Ык, не могу! Голос пропил! А ведь в деревне первым певцом был, покеда в город по лимиту не перебрался. Здесь, ясно дело, стал сто первым! Здесь вона какие тузы! Комнату в общаге токо и дали, квартиры хрен дождался! Одно радует — стихов здесь наслушался, всю поэзию, понимаете, изучил! Чего улыбаешься, Быдлов? Не веришь? Да я хоть сейчас статейку литературоведческую подмахну! Давай бумагу!..

А, ну то-то! Мне и Ёпс ваш ни к чему!.. А то, помню, годика этак два назад учился здесь поэт. Вот это поэт был!..Вот, прочту!..

Вууух!..Запыхался!..Андреев? Что с тобой? Плачешь? Ну-ну, не надо, дуся! Дай я тебя поцалую!

Андреев и таракан звонко поцеловались. Иван Лябов был счастлив: стишок сочинил он сам.

Быдлов не дурак выжрать, Андреев — тоже. Бухают и Катюха, и Лось, и Манштейн с Троегубской. Все шесть этажей общаги Ёпа, включая охранника — молдована Жору, кастеляншу Тому, полчище тараканов любят вмазать. А как иначе? Ведь Пушкин-то бухал! Такая в Ёпе за много лет сложилась традиция — хорошим поэтом могли признать только конченого алкаша.

— Толя, дуй за водкой, — сказал Быдлов, протягивая Лосю бабки. Быдлов — он богатый, его папа — шишак в Екатеринбурге.

Лось оживился, а до того трупом лежал на кровати Андреева в вонючих носках. Андреев уехал за деньгами в свою деревню. Лось — заплетенная в косички бородка — он поэт из города Пермь, свой парень, только вот носки никогда не стирает. И не снимает.